безопасном типе привязанности, так и характерному для тревожно-избегающего типа. Я уверена, что дезориентированный тип привязанности не был выявлен в ходе эксперимента Мэри Эйнсворт и работы над методикой «Незнакомой ситуации» только потому, что за три минуты, которые отводились на наблюдения, невозможно было зафиксировать два типа реакции детей на происходящее и заметить, что такие дети демонстрируют паттерны поведения, соответствующие двум типам привязанности.
К чему может привести нездоровый тип привязанности?
Вероятно, вы думаете, что типы привязанности не имеют никакого отношения к травме, но оба этих феномена тесно связаны. Первые несколько лет жизни очень важны для формирования четкого образа «я», обретения уверенности в себе и своих способностях и веры в то, что окружающий нас мир безопасен. По сути, наши первые отношения помогают нам определиться с тем, какими мы станем и какие отношения сможем выстраивать в будущем. Можно сравнить их с проектом, которому мы будем следовать, создавая новые отношения и общаясь с другими людьми. Если в детстве мы постоянно ощущали боль, пренебрежение или печаль, то и во взрослой жизни можем искать что-то подобное. А значит, те из нас, кто вырос с любящими, предсказуемыми и заботливыми родителями и у кого сложился безопасный тип привязанности, скорее всего, и сами будут выстраивать отношения, похожие на те, к которым привыкли в детстве. С другой стороны, если у нас были непоследовательные, абьюзивные или эмоционально отстраненные опекуны, мы, вероятно, будем стремиться к таким же отношениям, уже будучи взрослыми, то есть рискуем приобрести больший объем травмирующего опыта в дальнейшей жизни.
Если мы получаем травмирующий опыт в первые несколько лет жизни, нам понадобится терапия и упорный труд, чтобы поверить, что мир может быть безопасным местом и что у нас есть право жить в этом мире. Нам может быть сложно думать, что нас можно любить, что мы можем быть важны для других людей и что они могут о нас заботиться, — и все это вызывает у нас огромное чувство стыда. Стыд не относится к часто обсуждаемым темам. Я считаю, многие люди просто не знают, что это такое, не говоря уже о том, что даже самому себе некомфортно признаваться в наличии такого чувства. Если не вдаваться в подробности, стыд не тождественен ощущению вины или печали из-за какой-то ситуации; стыд относится к более глубоким чувствам. Испытывая стыд, человек искренне верит: с ним что-то не так и он обладает тем или иным изъяном. Можно считать смущение мягкой формой проявления стыда, но смущение обычно связано с некой конкретной ситуацией, в то время как стыд пронизывает всю личность и все, что с ней происходит. Если люди многократно сталкиваются с травмирующим опытом в течение жизни, особенно приобретя первую травму в раннем возрасте, они часто думают, будто сами могли сделать что-то, что стало причиной появления в их жизни такого количества боли. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, хочу поделиться с вами историей еще одного подписчика.
Моя детская травма навсегда изменила мои взгляды на мир и привела к диагнозу КПТСР. Хотя сейчас я и считаю себя здоровым взрослым человеком, мне понадобились долгие годы упорного труда, терапии и ДПДГ[48], чтобы добиться такого результата. Работая над излечением от травмирующего опыта, мне удалось получить представление о том, как сильно КПТСР повлияло на то, каким человеком я теперь являюсь. Мне стало ясно, что внутри меня таился стыд, который был причиной моей разрушающей ненависти к себе. У меня было убеждение, что мне продолжают причинять боль, потому что причина кроется во мне.
Самая сложная часть терапии и работы над травмой — проработка чувства стыда. Некоторые из моих клиентов даже были уверены в том, что заслуживали таких травмирующих и токсичных отношений, а некоторые и вовсе не старались избегать ситуаций, которые могли нанести им вред, поскольку были убеждены, что лучшего в их жизни и не должно быть. Это невероятно грустно. И именно в этом кроется причина нашей уверенности в том, что травма — неотъемлемая часть нашей жизни. Если мы искренне верим, что с нами что-то не так и поэтому мы заслуживаем плохого отношения, почему мы вдруг начнем думать, будто все может измениться к лучшему? Нет, не начнем. Тем не менее справляться с болью и другими симптомами травмы в одиночку слишком сложно, поэтому мы обращаемся за помощью. И хотя такая работа и будет сложной, исцеление возможно.
Я также хочу упомянуть о том, как и почему нарушения привязанности могут проявиться и на сеансах с психотерапевтом, поскольку мои клиенты очень часто начинают испытывать еще больший стыд из-за наших профессиональных отношений. Просто нужно знать, что взаимодействия с психотерапевтом могут быть отражением тех отношений, которые были у клиента в прошлом, поэтому и к самому специалисту у него могут быть те же чувства, что и к значимому человеку из раннего возраста. В каком-то смысле это может быть способом, выбранным нашим мозгом, чтобы справиться с травмой или огорчением, или же мы можем и не знать, что отношения бывают другими. Как бы там ни было, совершенно нормально то испытывать к своему психотерапевту какие-то чувства, то стараться оттолкнуть его как можно дальше, чтобы не причинять себе боль. Клиенту может быть странно состоять в отношениях, в которых другой человек о нем заботится, переживает о том, как он себя чувствует, и хочет помочь почувствовать себя лучше. Такая последовательность и прозрачность намерений может казаться чуждой и пугающей, поэтому стоит дать себе время привыкнуть и сообщить своему психотерапевту о подобных чувствах, когда они появятся. Психотерапевты не умеют читать мысли, поэтому чем больше информации мы им предоставим, тем лучше они смогут понять ситуацию. Зная, что мы ощущаем, психотерапевт сможет подсказать возможные причины появления подобных мыслей и желаний и направить нас по пути исцеления.
Как исцелиться от последствий детской травмы?
Если мы получили травмирующий опыт в детстве, частью терапевтического воздействия должна стать техника «повторного родительства» (ее также называют работой со своим внутренним ребенком), и я не имею в виду, что кто-то из наших друзей или супруг/супруга должны принять на себя роль нашего родителя, — все работает совсем не так. Эта терапевтическая техника не подразумевает участия наших родителей или опекунов и используется исключительно для того, чтобы исцелить самих себя от последствий травмирующего опыта. Суть повторного родительства состоит в том, чтобы мысленно вернуться в то время, когда случились травмирующие события, и работать над исцелением того себя, каким
