раздался за спиной прокуренный голос.
Я испуганно отдернула руку, словно меня поймали на краже.
Селена попросила заглянуть на выходных к ее матери. Я сперва подумала, что та хочет заказать пару платьев, но когда услышала, что речь идет о владелице бутика «Фабьен», то опешила. Это был один из редких в нашем городе магазинов, где продавались брендовые вещи из Италии и Франции. Я никогда не бывала внутри – не хватало смелости зайти, – только любовалась нарядами, выставленными в витрине.
– Я мать Селены, Маргарет. А ты, должно быть, Кэтрин, – начала та, протягивая мне ухоженную руку с идеальным маникюром.
Рубиново-красные длинные ногти притягивали внимание к россыпи бриллиантов в золотых кольцах.
– Да. Приятно познакомиться, – сказала я, стыдясь собственных рук, исколотых булавками.
Маргарет полностью соответствовала духу своего бутика – именно поэтому я никогда не осмеливалась перешагнуть его порог. В свои пятьдесят с хвостиком она воплощала собой гламур старой школы – полу-Джоан Кроуфорд[14], полу-Рита Хейворт[15]. Каштановые волосы были скручены в идеальный пучок. Морщинки, бегущие вниз по щекам и над губами, выдавали любовь к солнцу и сигаретам. Интересно, почему у такой дамочки родная дочь едва сводит концы с концами?
– Что, совсем не похожа на Селену? – спросила та. – Кстати, я предлагала ей помочь. Давала деньги, но она упрямая, как ослица, вся в меня, и наотрез отказалась брать хоть пенни. Как бы там ни было, прошу: осматривайся, не стесняйся.
Я почувствовала себя еще более неловко.
Маргарет впилась в меня взглядом, в один миг оценивая, что я собой представляю, по тем нарядам, к которым я приглядывалась.
Наконец она заговорила снова:
– Давай сразу к делу, дорогуша. Я хочу, чтобы ты на меня работала.
– Я не уверена, что буду здесь… к месту, – заикаясь, пробормотала я.
– Нет, что ты, – расхохоталась та. – В лавке ты мне не нужна. Таких девчонок, как ты, за порогом целая очередь. Мне нужно, чтобы ты шила для меня одежду.
Я, видимо, ослышалась. Для первоапрельских шуток вроде было еще рановато.
Маргарет объяснила, что видела наряды, которые я сшила Селене и ее приятельницам. Современная мода для молодежи была ей совершенно не по вкусу; ее впечатлило мое внимание к деталям и качество шитья.
– Я просто копирую вещи из журналов, – смущенно пробормотала я.
Похвала мне крайне польстила.
– Это уже само по себе выдает талант, – перебила Маргарет. – Дорогуша, я никого не хвалю просто так. Я внимательно изучила твою работу, практически на части разобрала. Слышала бы ты, как возмущалась моя дочка… Твои умения исключительны. Разве что выбор тканей, уж не сочти за обиду, слегка сомнителен. Но ты явно чуешь, что надо женщинам. В мой магазин ты зашла, как ребенок в кондитерскую, значит, у тебя есть амбиции. Ты не готова всю жизнь строчить школьную форму и модные платьишки для юных Мадонн.
– Не знаю, – тихо призналась я, не привычная к комплиментам и вообще к такой манере общения.
Маргарет вихрем пронеслась по магазину, сняла с вешалок несколько платьев и сунула мне в руки.
– Ты не идеальна, дорогуша, но кто из нас без греха… – пробормотала она. – Кое-что из твоих изделий, конечно, не помешало бы улучшить… Впрочем, над этим мы еще поработаем. А теперь возьми эти вещи и глянь, как они сшиты. Что у них общего: аппликации, рубчик, гофр… Дьявол кроется в деталях. Именно такие мелочи отличают платья, которые висят у меня, от тех, что продаются по каталогам «Литтлвудз»[16]. Жду тебя обратно… скажем, через месяц с тремя твоими собственными разработками. И учти: моим покупательницам нужны только идеальные вещи.
Основной доход Маргарет получала от продажи люксовой одежды, однако ее популярность понемногу затмевали небольшие и более доступные по цене лейблы, выпускавшие лимитированные коллекции. Видимо, клиентура Маргарет старела, и она решила обратиться к более перспективной и платежеспособной аудитории.
– Если докажешь, что у тебя и впрямь растут руки из нужного места, значит, сработаемся.
Очередное нервное рукопожатие – и вот я сижу на верхнем этаже автобуса номер пять, судорожно сжимая в руках платья стоимостью в тысячу фунтов.
5 января
Шить одежду для детей, которым плевать на моду, и подростков, которым подавай лишь стильные дырки на коленях, оказалось совсем не тем же самым, что оправдывать ожидания Маргарет.
Впервые мне выпал шанс извлечь из своего таланта реальную выгоду. До чего же было страшно! Что, если Маргарет высмеет мои эскизы? Что, если во мне нет ничего оригинального и я умею лишь копировать чужие идеи?
Я могла бы часами изводить себя сомнениями и ходить кругами, но был только один способ узнать ее мнение наверняка – взять и сделать. На следующий день после встречи с Маргарет я уселась за обеденный стол с кружкой чая, обложилась цветными карандашами Робби, приготовила чистый блокнот и представила, как Маргарет дышит мне в затылок.
И принялась рисовать. Рисовать. Рисовать.
Однако ни один мой эскиз даже близко не походил на то, что ей требовалось. Вещи получались, мягко говоря, банальными. Им не хватало шарма – и если это вижу я, Маргарет увидит тем более.
В те минуты я как никогда нуждалась в капельке вина для вдохновения. Когда напольные часы пробили четыре, я отправилась спать разбитая, но совершенно трезвая.
Следующие три ночи прошли точно так же. Я была готова сдаться. На пятую ночь, ворочаясь в постели, неохотно признала, что затея с самого начала была глупой: мама права, во мне нет ни капельки таланта. Ее работы были во сто крат лучше моих, но она знала свое место и не выставляла их напоказ. Интересно, она все еще шьет? Мои родители давно переехали из пригорода Лондона на южное побережье и навещали меня всего раз – спустя пару месяцев после рождения Джеймса.
С любящими бабушками и дедушками моим детям не повезло…
Я вспомнила об одежде в мамином гардеробе – вещах, неподвластных времени, которые и сейчас, двадцать лет спустя, сказочно смотрелись бы на витрине. Надо только немного подрезать подол и затянуть пояс. Или добавить лишнюю пару пуговиц и молнию. Хотя многие фасоны в переработке не нуждались – они сгодились бы как есть.
И тут меня озарило!
Я спустилась по лестнице в халате и тапочках, расстелила шелковую ткань, которую запасла для чего-то особенного, и начала работать по памяти, используя для вдохновения некоторые из эскизов матери.
Так прошло четыре недели – я экспериментировала с тканями, пока не доделала последний, третий наряд. Мысленно поблагодарив мать, я с измученной улыбкой отправилась в постель.
