Равнину словно осветила затяжная вспышка молнии. Скрадывающая даль завеса исчезла. Направления умножились. Времена смешались. Дикарь снова увидел колдуна в дырявых сетях маскирующих чар, которого сопроводил в Обитель более десятидневья тому назад; колдуна, который был — это же кристально ясно! — посвятившим себя фамильному ремеслу старшим родственником Хмыка. Увидел Дикарь и тех, кто приходил к Обители во время чужих смен. Кандидаты в послушники, гости, просители, торговцы, старые и молодые, состоятельные и нищие, люди, нелюди и многообразные полукровки… всех вместе, в подробностях, которых оказалось слишком много для охвата одним-единственным широко раскрывшимся взглядом.
А ещё Дикарь увидел, кого привёл к самому порогу Обители Лицедей.
Коричневое, серое, чёрное. И белое. Не старая ещё женщина чуть выше среднего роста, в простой походной одежде. Без сомнений, чистокровный человек — то есть вообще без примесей иных кровей, что в Пестроте само по себе редкость. Тело слишком жилистое и худое, а лицо чересчур жёсткое. Длинный меч в наспинных ножнах. Едва заметные в пассивном состоянии, но привычные, как дыхание, заклятия, защищающие душу, разум, жизнь и плоть…
И всё это не имело ни малейшего значения.
Внешность, одежда, пол и всё прочее отступало на второй план, теснимое пронзающей истиной. Перед Отравой и Дикарём стояло существо, чьей сущностью была смертная тьма, слитая воедино с волей и превращённая тем самым в Силу. Значительная часть этой Силы пребывала в будущем, как скрытый до поры потенциал, ещё только ждущий настоящего раскрытия; но по поверхности океана времени уже расходились колебания и водяные вихри, порождённые мощным придонным движением гигантского безвидного тела.
Существо, приведённое в Обитель Лицедеем, было последнему ровней. Что означало, в том числе, насущную необходимость в почтительной осторожности при общении с ним.
Эмо желал сделать мне сюрприз. И, как всегда, своего добился. Позднее я вычислила, что он, по обыкновению, снова попал одним камнем в нескольких перепёлок. Например, тая от меня место назначения, он прикрыл меня щитом моего же собственного неведения. Если бы я знала заранее, что мы идём в Обитель, если бы я просто услышала это слово, работа дозорных сразу облегчилась бы во много раз. Но я просто шла по пустынной дороге, поддерживая по настоянию Эмо максимально плотную маскировку, включая частичное уподобление нежити. И когда Эмо сперва исчез из вида, а потом сказал: {Ради тренировки, конечно!} — он застал меня врасплох точно так же, как стоящих в дозоре.
Любит он такие шуточки, многогрешный.
Всё сказанное на Бесконечном наречии обладает свойством прямого понимания. С практической точки зрения это значит, что говорящий может быть уверен: его слова поймут правильно. Хотя полнота понимания сильно зависит от того, изучал ли слушающий Бесконечное наречие, от уровня высказывания, от его темы и направленности… в общем, от множества факторов. Но то, что Бесконечное наречие понимают даже бессловесные твари, не говоря уже об обладателях разума, есть клинический факт.
Тот, кто говорит на Бесконечном наречии, не просто колеблет воздух звуками, несущими в себе магию; для высказываний на Бесконечном наречии просто нет разницы между мыслью, звуком, энергией и смыслом. Одно из следствий: невозможность лжи. Любое слово становится истиной, едва сорвавшись с губ говорящего. Пусть даже для него одного. И если далеко не у каждого, кто изучал Бесконечное наречие, хватает глубины, чтобы остановить солнце в зените над целой страной, даже новичок может проделать этот трюк для личного пользования. Довольно должным образом произнести: {Солнце, стой!} — и всё.
Будет стоять, пока не надоест.
Всё это я к тому, что услышанное мной {"Ради тренировки, конечно!"} оказало воздействие не только на дозорных Обители. Мне тоже досталась доля волшебной (или, лучше сказать, сверхъестественной) ясности. Той, для которой в Простых наречиях нет лучшего сравнения, чем затёртая аналогия со вспышкой близкой молнии во время ночной грозы.
Однако двойственность моей природы внесла в понимание коррективы. Как и талант ясновидящей, и способности к чтению мыслей, усиленные общением с членами Группы.
"Отрава! Не вздумай принимать приглашение человека в сером плаще! Цена за успехи в придворных интригах будет слишком велика, чтобы стоило её платить!"
"Дикарь, имей твёрдость не сворачивать с избранного пути! Если твой долг призывает тебя вернуться в родное кочевье, подожди, пока не станешь аколитом. Иначе смерть твоя будет не только весьма неприятна, но и, что ещё хуже, бесполезна!"
Эти и иные предупреждения так и не сорвались с моих губ. Слишком потрясена была я внезапно возникшей способностью видеть ведущие к смерти пути судьбы, чтобы разомкнуть заледеневшие уста. А потом мгновение ясности отступило, и я молча поклялась позаботиться о том, чтобы мои новые знакомые, которых я уже знала без формальных представлений, не пришли к гибели увиденными мной путями. Другими — сколько угодно. Этими — нет.
А вот для Эмо путей судьбы, ведущих к смерти, оказалось столько, что даже моё тренированное воображение терялось в мельтешении толпящихся образов. Язык отвалился бы перечислять виды угроз, нависших над будущим моего учителя и друга. Впрочем, в его случае предупреждения были вдвойне бессмысленны. Лишь малая доля смертей, ожидающих Эмо в грядущем, представляла опасность для его бессмертия — но как раз эти виды смерти я была не в состоянии увидеть ясно. Уж если Эмо и было суждено погибнуть от неких скрытых в будущем опасностей, то опасности эти превосходили моё понимание. Не говоря уже о способности рассказать о них.
"Пока", — добавила я мысленно. И мысль эта также была сродни обещанию.
— Познакомьтесь: Игла, Отрава, Дикарь.
Дикарь встретил прямой взгляд противоестественно чёрных глаз. Непроизвольно задрожал. И торопливо опустил взгляд, делая вид, что ужасно заинтересован узорами на голенищах стоптанных дорожных сапог Иглы.
— Рада встрече.
"Нисколько она не рада. Правда, и не разочарована. Эти слова не Простые, а скорее Пустые. Она готова подчиняться правилам. Но неизвестно, что выплеснется наружу, если — когда — тёмное зеркало её души всколыхнёт какое-нибудь важное для неё событие".
— Дикарь проводит тебя к Обители, — сообщил, как об уже решённом деле, Лицедей.
— А ты?
— Мне пора. Возникли сразу три, гм, дела… у ворот известного тебе замка.
— Что ж, удачи, — сказала Игла. Как заметил Дикарь, это пожелание вовсе не было такой же формальностью, как сказанное ему и Отраве. Её отношение к Лицедею было куда более личным и неоднозначным, чем казалось вообще возможным для столь… тёмной натуры. Казалось, она по-настоящему беспокоится о своём спутнике.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
