— Что тогда? — настаивал Джеймс.
Глядя ему прямо в глаза, пожираемая огнем желания, Ромэйн, обняв его за шею, сама приблизила губы Джеймса к своим. Разглядев довольное мерцание в его глазах, она опустила веки. Девушка нежилась в объятиях странного спутника жизни, млея от каждого его прикосновения. Она отрешилась от всех мыслей, зная, что сейчас находится в полной власти мужа. Как ей хотелось верить, хотя бы в этот краткий миг, когда он держит ее в своих объятиях и страстно целует, что он не использует ее в своих целях.
Глава 8
Отерев пот рукавом рубахи, Джеймс вновь принялся за работу. На этот раз они, кажется, починили ось. Если судьба подбросит им еще какое-нибудь испытание, вряд ли можно будет надеяться, что они схватят предателя.
Камерон с беспокойством вглядывался вдаль. Местность была пустынна. Джеймс сунул руку под куртку и нащупал пистолет. Он слишком хорошо понимал беспокойство Камерона. С тех пор как им стало известно, что Даффи и его сообщникам хорошо заплатили за то, что они найдут карету Монткрифа и убьют всякого, кто в ней находится, Джеймс в любой момент был готов отразить нападение. Монткриф, очевидно, погиб, но Ромэйн чудом спаслась. Чей враг подкупил Даффи — Монткрифа или ее? Пока не станет известен точный ответ на этот вопрос, нельзя спускать с нее глаз.
— Позови леди, — приказал Джеймс Камерону, махнув рукой в сторону женщин, которые невдалеке грелись на солнышке.
— Да, сэр.
Камерон ушел исполнять приказание, а Тэчер еще раз нагнулся, чтобы проверить ось, и что-то пробурчал.
— Что ты сказал? — спросил Джеймс.
Тэчер ответил совершенно серьезно:
— На вашем месте я бы так не спешил, — и оглянулся.
Джеймс проследил за взглядом конюха и увидел смеющихся Эллен и Ромэйн.
— Герцогу придется привыкнуть к мысли, что его внучка вышла за меня замуж.
— Герцог не привык приспосабливаться к чему-либо, кроме своих собственных желаний.
— Значит, это от него Ромэйн унаследовала вопиющее упрямство.
Тэчер уложил инструменты в ящик и выпрямился.
— Его светлость еще менее, чем Ромэйн, склонен считаться с желаниями других. Будьте осторожны с ним.
— Я собираюсь вести себя осмотрительно, но и ему придется быть осторожным со мной.
Подоспевший Камерон улыбнулся словам своего командира, но вновь помрачнел, едва Джеймс бросил в его сторону недовольный взгляд. Сержанту следует знать, что никому, даже раздраженному и капризному старику герцогу не позволено расстроить их планы.
— Ромэйн говорила, что ее дед был военным человеком, — вымолвил Камерон. — Может быть, он все поймет, если вы будете откровенны с ним.
— А ты захотел бы что-нибудь понять, если бы тебе сказали, что твоя внучка вышла замуж только для того, чтобы своим замужеством оказать услугу правительству и государству?
Круглое лицо Камерона стало еще шире.
— Весьма пикантная ситуация, сэр.
Джеймс холодно улыбнулся:
— Я рассчитываю только на то, что наш брак и усилия для преодоления неприятностей, связанных с этой пикантной ситуацией, не окажутся тщетными.
Когда карета подъезжала по широкой дороге к главному входу в Вестхэмптон-холл, Ромэйн выглянула из экипажа и лишний раз убедилась в том, что нет ничего прекраснее родного дома.
Сколы древних камней, из которых был выложен замок, сверкали на солнце. Много раз она подъезжала к родному гнезду по этой дороге, но никогда не было так мучительно радостно, как теперь.
Каждая косточка, каждый мускул ее тела ныли при воспоминании о проделанной дороге из Струткоилла. Дважды им пришлось делать длительные остановки: два дня назад сломалась ось, и мужчины полдня потратили на то, чтобы починить карету, а накануне одна из лошадей повредила копыто. С этой неприятностью они справились довольно скоро, но попали в ураганный ветер и промерзли до костей в ветхой карете. Ночь они провели в гостинице, но тяжелый дух промокшей шерсти преследовал путников весь день: за время короткого ночного отдыха одежда не успела как следует просохнуть.
Ромэйн оглядела своих спутников. Грэндж сморщивалась с каждой милей, приближающей ее к дому, — так вянет хрупкое растение под лучами жаркого солнца. Тетушка Дора спала, рот у нее был полуоткрыт, но во сне добрая женщина, в отличие от Грэндж, не сопела и не храпела. Камерон насвистывал какую-то песню, но бедный малый был совершенно лишен слуха, и мелодия, которую он насвистывал, казалась Ромэйн созвучной скрипу камешков под колесами экипажа.
Улыбалась одна Эллен. Никакие трудности не могли сломить ее неудержимой радости от долгого путешествия на юг и грядущей возможности красоваться в высшем свете. То и дело выглядывая из окна, девушка пыталась утихомирить непоседу Ноккамса.
Ромэйн слегка покачала головой. Морока со щенком началась с самого начала путешествия. Он лаял на всех и вся, но Эллен была непреклонна и не соглашалась расстаться с ним.
Тэчер натянул поводья, и карста остановилась. Джеймс соскочил на землю и протянул руку Ромэйн. На этот раз девушка позволила помочь ей выйти из полуразвалившегося экипажа.
— Замерзла? — спросил Джеймс.
— Думаю, что никогда не захочу уходить дальше десяти дюймов от Вестхэмптон-холла. — Ромэйн хотела улыбнуться, но усталость взяла верх, и девушка зевнула.
Джеймс слегка обнял ее за талию и замер в ожидании, когда Тэчер и Камерон помогут остальным женщинам выйти из кареты. Джеймс предупредил Эллен, чтобы она передала щенка Камерону, который отведет псину куда следует, и обратился к Ромэйн:
— Ну что?.. Идем?
Ромэйн окинула взглядом прочные входные двери и глубоко вздохнула:
— Пожалуйста, не говорите ничего, пока я не выясню, в каком расположении духа находится дедушка, — попросила Ромэйн, когда они вместе поднимались по ступенькам, — если вы скажете что-то не то…
— Да, я понимаю…
Ромэйн скривила губки:
— Не думаю. Это невозможно, пока вы не встретитесь с дедушкой лично.
— Дорогая, мне давали нагоняй самые грубые офицеры, которых можно найти в армии. Вряд ли ваш дедушка своенравнее их.
— Вряд ли?
Джеймс крепко взял ее под руку:
— Как он смеет быть таким людоедом, когда его внучка так хороша, что заставляет своего мужа желать, чтобы их брак был чем-то большим, нежели вынужденная сделка.
— Джеймс, сейчас не время для подобных разговоров.
— Почему вы так боитесь правды?
— Я не боюсь.
— И своего дедушку тоже не боитесь?
— Нет.
— А меня?
— Нет.
— А своей чувственности? — И Джеймс нежно поцеловал жену.
