Когда с пивом и ребрышками было покончено, Грант Нерсессович дал понять, что ему пора за работу. Максим поднялся, но, прежде чем уйти, попросил что-нибудь почитать. Симонян задумался:
– Книг у меня много… В основном по архитектуре и строительству – это тебе вряд ли интересно. Альбомы, выпущенные метрополитеном к своим юбилеям. Но там общая информация – о самых длинных и самых коротких перегонах, глубине залегания станций, лучших работниках… Есть несколько книг на английском – о лондонском, нью-йоркском и пекинском метро. У тебя как с инглишем? Неважно? Все равно возьми – хоть картинки посмотришь. А лучше знаешь что? – Глаза старого армянина загорелись тем огнем, какой бывает, когда человек вдруг решает поделиться с другим чем-то бесконечно дорогим и сокровенным. – Дам-ка я тебе почитать предисловие к моей книге и пару-тройку готовых глав. Согласишься быть моим рецензентом?
– Давайте, – без энтузиазма промямлил Макс. – Только рецензент из меня никакой… Я ж и тысячной доли того, что вы про метро знаете…
– А мне как раз нужна свежая голова. Только если какую нелогичность заметишь или что-то непонятно будет – давай без церемоний. Договорились?
– Не вопрос.
Каждый за себя
Решение о том, как нейтрализовать Витька, пришло Андрею утром, когда Катя поила его кофе с бутербродами. На работу он почти бежал – ему нужно было добраться до компьютера с телефонной базой госучреждений, пока не собрались сослуживцы. Найдя номер УВД метрополитена (звонить опрашивавшему его майору Шахов не решился: вдруг тот узнает голос?), он стал судорожно рыться в ящиках стола. Где-то должна была валяться симка московского «Мегафона», оставленная парнем, приезжавшим к ним весной на стажировку то ли из Самары, то ли из Саратова. И на ней, кажется, должны быть какие-то деньги.
Симка нашлась на самом дне – под грудой бумаг, оберток от конфет, вафель и пластиковых стаканчиков. Вставив ее в свой телефон, Андрей прыжками преодолел несколько лестничных маршей и на площадке, откуда вела дверь на технический этаж, набрал номер.
Говорил коротко, точно по тексту, который составил в голове по пути на работу. Мол, сотрудник отдела, который обслуживает в том числе и станцию «Проспект мира», ту самую, где совершено громкое убийство, младший лейтенант Виктор Милашкин является давним другом подозреваемого в этом преступлении Максима Кривцова, а потому может скрывать некоторые детали, способные стать дополнительными доказательствами. К тому же есть основания полагать, что Милашкин знает, где скрывается Кривцов, более того, поддерживает с беглым преступником связь. На требование назвать свое имя Шахов ответил, что боится мести Кривцова и Милашкина.
Симку он тут же сжег в заполненной бычками банке из-под кофе. Плавясь, крошечная пластмассовая пластинка наполнила воздух таким резким и мощным амбре, что у Шахова защипало глаза.
Следующие несколько часов Андрей постарался загрузить себя работой и общением с коллегами. Его особый настрой отметили все. Шахов громко смеялся над самой незатейливой шуткой, без устали говорил комплименты женщинам, рассказывал какие-то путаные и совсем не к месту истории. Пожилая бухгалтерша Софья Петровна, мягко улыбаясь, даже спросила:
– Андрюша, что это сегодня с вами? Глаза блестят, не ходите – летаете… Уж не влюбились ли?
Вернувшись в отдел, Шахов посмотрел на себя в висевшее возле двери зеркало. Глаза действительно горели. Сухим, лихорадочным огнем.
Обедать со всеми в кафешку он не пошел. Сказал, что хочет написать пару электронных писем друзьям. На самом деле просто испугался. Испугался, что загнанная вглубь истерика вдруг прорвется сумасшедшим хохотом или, наоборот, слезами. А может, резкостью в ответ на безобидную шутку кого-нибудь из коллег. За обедом они любили друг друга подкалывать.
Когда за шумной компанией закрылась дверь, Шахов залез в ящик стола, где лежала фляжка с коньяком, сделал три глотка и откинулся на спинку кресла в ожидании, когда напиток начнет свое расслабляющее действие. Минут через пять и впрямь немного отпустило, а в голове, громоздясь одна на другую, заскакали мысли: «А что я, собственно, такого сделал? Чтоб угрызения совести… Почему я должен считать себя сволочью? Вон даже родная мать Макса… По фиг ей, что с сыном… Оттягивается с молодым любовником в теплых странах… Если уж даже матери… А Макс? Он, что ли, думал про меня, когда в постель к Катьке прыгал? Ведь понимал же, что это предательство… что меня предает. А сама Катька? Как она тогда у порога, когда я кроссовки заметил, на меня посмотрела! С гордостью! И плевать ей, что у меня внутри все зашлось. Всем на всех плевать. Каждый только за себя! А потому нечего мне, Андрею Шахову, корить себя и мучиться. Я прав, сто тысяч раз прав!»
В коридоре зазвучали голоса – сослуживцы Шахова возвращались с обеда. Андрей поспешно двинул мышкой, выведя на экран какой-то документ, и сделал вид, что углубленно его изучает.
Метрофанат
Макс сидел на низеньком табурете в Митричевой каморке и с увлечением читал рукопись Гранта Симоняна. Писал старик витиевато, даже вычурно, и «рецензента» это поначалу раздражало, однако, привыкнув к изобиловавшему красивостями стилю, Кривцов увлекся и не заметил, как пролетело два часа. Перелистнув очередной прочитанный лист и не отрывая взгляда от следующего, Макс протянул руку к столу, нашарил недоеденный за ранним завтраком кусок хлеба с сыром и зацепил рукавом стоявшую на краю кружку. Алюминиевая посудина, громко звякнув, упала на каменный пол. Кривцов бросил взгляд на пациента: не разбудил?
Митрич давно не спал – вот уже четверть часа он пристально рассматривал парня, который вытащил его с того света.
Максим отложил в сторону листы и подошел к топчану:
– Ну как? Полегче?
– Спрашиваешь! С таким-то доктором! – ободряюще подмигнул Митрич, оглядел внушительную стопку коробок с ампулами, батарею бутыльков с таблетками, микстурами и спросил: – Деньги-то на снадобья свои потратил или Колян дал?
Макс небрежно махнул рукой:
– Да какая разница? Мой друг покупал, а с ним я найду как рассчитаться. В конце концов, это я вам должен – за то, что убежище предоставили, кормите, поите.
– Это совсем другое дело. – Митрич рубанул рукой по одеялу. – За это денег тут не берут. Это у вас наверху глотка воды за бесплатно не допросишься, а здесь правила другие. Если я тебя сюда позвал – значит, ты мой гость. Сам не смогу тебя прокормить – видишь, как не ко времени болезнь со мной приключилась – так ребята выручат. И про лекарства я Коляну скажу – пусть деньги отдаст. А ты возьми, не ерепенься.
– Да говорю ж вам, их мой друг покупал, я даже не знаю почем.
– А ты на коробочки посмотри, – распевно-лукавым голосом доброго сказочника посоветовал Митрич. – Там ценники приклеены. А вот и Колян! Легок на помине.
Колян стоял в проеме, сдвинув на сторону сшитый из двух старых разнокалиберных покрывал занавес:
– Оклемался, Митрич? Ну, и слава богу! А то сам знаешь, какая морока с похоронами.
– Размечтался! Я еще на твоих поминках «Санта-Лючию» спою. Иль ты арию герцога Мантуанского из «Риголетто» хочешь? Заказывай загодя – дешевле выйдет!
– Не-е, ты мне лучше «Чардаш» насвисти – я буду лежать в гробу и ногами подрыгивать. Только ты полный голос дай, а то я тебя не услышу.
– Уж постараюсь – будь спокоен!
«Чудны дела твои, Господи! – подумал Макс. – Обитатели клоаки беседуют, как завсегдатаи зала имени Чайковского».
По небрежно-веселому тону, каким эти двое перебрасывались репликами, Максим понял: тема похорон в их беседах давняя и популярная.
– Я че пришел-то? – опомнился Колян. – Там у Нерсессыча – цирк бесплатный! Какой-то пацан приперся, звезданутый на всю голову. Из метрофанатов. Диггеры привели. Сказали, что достал их этот придурок конкретно: целый месяц ходил и ныл, чтоб в подземелье с собой взяли. Слышал, говорит, что где-то в старых складах, под Ивановой горкой выдолбленных, старик живет, который про метро факты собирает. Хочу, мол, с ним увидеться, поговорить и в свой сайт запузырить. Ну, наш Нерсессыч, как услышал, что про него и на земле уже слава идет, аж раздулся от гордости. Придурка этого принял, как… как будто его любимый архитектор Щусев в гости заглянул. Забегал, засуетился, не знает, куда усадить, чем угостить… Ну, я потоптался немного – и к себе ушел. А минут через десять слышу ор. Быстро туда. Нерсессыч с этим парнем стоят друг против друга, руки в боки, головы вперед – петухи перед схваткой. Я спрашиваю: мол, в чем дело? Оказалось, Грант чего-то нехорошее про метрофанатов сказал, а сопляк этот взвился. Ну, я их устаканил немного. Только отошел – опять орут. Вон, слышь? Досюда долетает. Ты б пошел туда, – обратился Колян к Максиму, – посидел с ними, а то еще вправду сцепятся. Мне самому наверх, на работу надо – я у Сома рефрижератор с рыбой разгрузить подрядился. Из Дагестана пришел. Сом обещал заплатить хорошо, да еще и продуктом дать. Я вот только забыл спросить: икра в этой партии у него есть или нет. Если есть – побольше возьму. Тебе, Митрич, икра сейчас – самое то, ее всегда при болезнях врачи советуют: кровь улучшает и вообще укреплению организма способствует.
