Одно я знал точно: попытка говорить по-обезьяньи уже создала мне достаточно проблем. Не стоит заходить слишком далеко и пытаться петь на обезьяньем языке.
Итак, я начал, и голос мой, возможно, не был столь сильным, как порой бывало прежде:
О, твои волосы коричневого цвета,И кожа твоя — ах — коричневого цвета,И вся шкура твоя лоснится.И ладони твои коричневые,А глаза у тебя черные,А ногти такие грязные!
Пожалуй, это была не лучшая из моих песен, но она была сочинена под таким непомерным давлением.
— Скрии, — авторитетно заметил капитан.
Очевидно, я прошел это испытание.
— Вы начинаете, — объяснил Малабала.
И тут я почувствовал, как грубая рука ухватила меня за подбородок и голову мою рывком запрокинули так, что я уставился прямо в глаза своей нареченной, инстинктивно ощущая, что не должен противиться, если жизнь мне дорога. И так я слушал вокальные упражнения своей невесты, песню, длившуюся довольно долго, хотя все куплеты ее звучали более или менее похоже на этот:
Укк укк грии грии уукГрии уук скрии уук грииУук укк грии укк уукХоо хоо скрии скрии скрии!
— Теперь наша возлюбленная королева удостоит нас своего пения, — сначала сказал Малабала, без сомнения переводя слова капитана, а не королевы.
Но песня продолжалась столь долго, и в ней было такое огромное множество куплетов, что даже заклятие мага не могло справиться с ними всеми, и он переводил прямо по ходу пения.
— Она говорит, что останется с этим хилым человеком, несмотря на то что волос у него меньше, чем у обезьяньего детеныша, — пересказывал маг. — Потом она во всех подробностях описывает его бледную кожу. Рифмы и аллюзии насчет его масти весьма сложны, но в итоге я могу отметить, что она без конца нелестно сравнивает носильщика со слизняком.
Наконец, она, кажется, закончила свою декламацию. Тут обезьяны вокруг нас возопили в унисон — жутко и в то же время возбужденно: искренняя реакция всей команды на совершенство королевских стихов. Даже я, не понимающий на самом деле их языка, мог оценить, что королева была явным мастером формы.
— Уук уук гиббер уук! — снова заговорил капитан.
— В последнем куплете содержатся некоторые весьма эффектные метафоры, — продолжал Малабала, наконец услышав концовку песни. — Пускай вы бледнокожий, но бананы тоже таковы.
Бананы? У меня было ощущение, что сердце мое хочет остановиться в груди. Если говорить о бананах, я знал, что они мне напоминают. И все же, может быть, маг ошибся, выбирая фрукт, или я был неправ в своих сравнениях, а королева всего лишь говорила о еде.
— Гиббер гиббер уук! — провозгласил капитан.
— Бледнокожий мужчина выдержал первое испытание! — весомо сообщил Малабала.
Тут Синдбад и его слуги окружили меня.
— Мы никогда в этом не сомневались, — с величайшим воодушевлением заверил меня торговец.
— Я уверен, что мы победим, и мой хозяин будет спасен, — заметил Ахмед. — Вам осталась сущая ерунда.
— Это, — строго добавил Джафар, — если мы когда-нибудь выберемся отсюда.
Но и Ахмед, и торговец отпрянули, когда между нами прошествовала очередная обезьяна, несшая очередное серебряное блюдо. На этом новом блюде высокой горой копошились белые личинки, их было столько, что и не сосчитать, сумей кто-нибудь удержать содержимое своего желудка внутри достаточно долго, чтобы предпринять такую попытку. Мне самому становилось все сложнее справляться с собственным желудком, поскольку блюдо это сунули мне прямо под нос. Я ничего не мог с собой поделать, ибо инстинктивная реакция победила во мне человеческий разум. Я рыгнул как мог тише и оттолкнул блюдо прочь.
Оно остановилось перед самым носом королевы. Одним из своих огромных пальцев она наклонила его. Изрядная куча личинок посыпалась в ее разинутую пасть.
— Уук гиббер уук! — объявил капитан.
— Начинается второе испытание! — задним числом проинформировал меня Малабала.
— Скрии скрии укк уук! — продолжал капитан.
— Бледнокожий человек прошел второе испытание! — радостно добавил Малабала.
Я заметил, что королева обезьян снова разглядывает меня, но уже иначе, чем прежде. По правде говоря, она смотрела на меня так, что, будь это человеческая женщина, я счел бы это за нежный взгляд.
Такое развитие событий встревожило меня больше, чем все, что было до этого.
— Уук, — сказала она.
— Уук? — отозвался я, боясь подумать, что это может значить.
— Приготовьтесь к третьему, и последнему испытанию! — перевел Малабала последние слова капитана.
— Гриич укк хоо хоо, — приказал капитан.
— Королева говорит, что если этот слабый человек покажет ей свой банан, — продолжал переводить Малабала, — то она с радостью продемонстрирует ему свои дыни.
— И снова наши соболезнования, — тихо сказал мне Ахмед.
Звук, вырвавшийся из моей груди, был не столько вопль, сколько тихий, исполненный страдания стон. Впрочем, чем бы он ни был на самом деле, за ним последовало очередное заявление мага.
— Наш храбрый носильщик ответил, — перевел Малабала остальным нашим спутникам, — что он с гордостью покажет свой банан, когда бы это ни потребовалось.
Я?! Я решил никогда, никогда не произносить больше «уук».
— Уук гиббер уук! — потребовал капитан.
— Третье испытание проходит в королевской опочивальне, — перевел маг.
Думаю, мой вопль последовал сразу вслед за этим.
— Гиббер скрии скрии!
— Претендент должен подобающим образом просить королеву о любви.
Значит, я не просто вынужден буду сделать то, что даже представить себе как следует не могу, но должен еще хорошенько об этом попросить?
Я обернулся и оглядел остальных людей. Что будет с этими остальными, если я откажусь продолжать? Ни Кинжал, ни Шрам не вызывали у меня ни малейшего восторга; если они станут жертвами обезьян, я ничуть не расстроюсь. Верный Джафар и даже купец Синдбад прожили долгую и наполненную жизнь и вскоре в любом случае подойдут к закату своих дней. Ахмед, что ж, парнишка молод, но он умен, и если кому-либо из нас и суждено уцелеть, это наверняка будет он. Маг, я был уверен, сумеет сам позаботиться о себе, возможно, он смог бы даже спасти нас всех, если бы был способ нормально с ним общаться.
Лишь одна из нас всецело была во власти обезьян, но именно она была для меня важнее всего: прекрасная Фатима. Как должна она трепетать в своем ящике, в такой близости от постоянной, свирепой опасности, исходящей от этих тварей!
Значит, я должен пройти через это третье испытание ради моей возлюбленной. Осознает ли она хотя бы, подумал я, всю глубину моей жертвы?
Обезьяны вокруг меня, казалось, становились все более беспокойными. Я больше не мог медлить с принятием решения.
— Можете ли вы перевести мой ответ, о маг? — спросил я.
— Не нужно кричать на меня, — пожурил Малабала. — Я стараюсь помочь вам, во всяком случае, в том, что касается общения с обезьянами.
— Я хотел бы просить королеву оказать мне честь и… составить мне компанию, — сказал я, ожидая, чтобы маг перевел это.
— Уук уук уук! — потребовал капитан.
— Королева желает узнать подробности, — перевел Малабала.
Выполнить это мне было очень трудно. Как мог я сообщить королеве подробности, о которых не хотел даже думать?
Наконец я запаниковал. Может быть, я все же смогу каким-нибудь способом убедить Малабалу спасти всех нас. Да, верно, до сих пор мне это не удалось, но, возможно, я старался недостаточно. Да, вот именно. Побольше настойчивости. Откровенная мольба и подобострастие — вот единственный выход.
Я упал перед магом на колени:
— Пожалуйста, Малабала, неужели вы не можете спасти нас?
— Отлично, я буду рад перевести королеве вашу просьбу уделить вам некоторое время, — снисходительно сообщил Малабала.
— Уук, — кокетливо заметила королева.
— Уук уук скрии уук, — ответил Малабала.
— Ее королевское величество ожидает королевских развлечений, — перевел он сразу же после этого.
— Нет! — Слово это сорвалось с моих губ прежде, чем родилось в мозгу.
Тут маг нахмурился, словно только что услышал мою паническую мольбу:
— Полагаю, я смог бы изобрести какие-нибудь способы бежать, не будь я уже столь уставшим после укрощения шторма, а теперь еще и от этой переводческой магии. Языковые заклинания изматывают куда больше, чем людям кажется. — Он умолк, чтобы милостиво улыбнуться мне. — Вот почему я вдвойне признателен, что вы решились на эту жертву. Смерть простого носильщика позволит мне в достаточной мере восстановить свою силу, чтобы спасти в дальнейшем всех этих людей. Неужели вы захотите пожертвовать этой уверенностью в будущем ради сиюминутного заклинания, которое, вполне возможно, даже не сработает?
