богиня защечных мешочков». Зачем авторитет белочкин подрывать.
Боню я не нашел, покосился на принцессову качельку. Искушение было неодолимо, примостился осторожненько. Стыдновато, но хорошо, уютно и благостно на её месте. Качнулся разок-другой, ход цепей мягкий и никакого скрипа. Старик Джонс явно ухаживает за механизмом. Молодец.
Послышался шум со стороны аллеи ведущей за школу, невидимой за кустарником, но я живенько соскочил с качели, придержав её ход ладонью. Никаких улик не оставлю.
— Лоботрясы, бездельники, будущие скотокрады и пираты! — раздался звучный голос старика Джонса.
Мне стало немного не по себе. «Пираты» от старика Джонса можно было услышать, когда дело совсем худо. Типа разбитого мной окна на втором году обучения. На самом деле парень не виноват: это были Клайв с Винстом, пытавшиеся угнаться в чеканке мячом за мной. Больше пяти они не могли набить, как ни старались, в итоге вышедший из себя Клайв, шваркнул со всей дури по мячу от злости. От футбольного поля они отошли, тренер ругался на посторонних во время тренировок. Стояли за Т-образным зданием гимназии, у окон персонала. Так получилось, что этот дурень залимонил в окно директора. Эйв благородно взял вину на себя, поскольку мяч выдал им он. За что неблагородно получил линейкой от Джонса и был притащен за шиворот к директору. Мистер Уильям Миллер, геолог, член королевского Лондонского общества и наш директор гимназии изрядно разгневался, вызвав родителей подростка на разговор.
В тот момент Эйв подумал, что это конец. Но вместо родителей в кабинет вплыла Глэдис. «Как школьный препостор, я расследовала этот возмутительный инцидент, — величественно произнесла она, — было однозначно доказано, это не Эйвер Дашер. Он играл в тот момент на футбольном поле. Кто именно разбил окно, мы сейчас узнаем, после долгих и продолжительных пыток свидетеля.» В общем выпустили его с Глэдис, а там она ему говорит «вали в темпе домой, придешь послезавтра, когда всё рассосется». Так оно и случилось тогда: через день все забыли.
А я с самого начала считал Глэдис своим ангелочком.
Просунув через густые кусты свой сексапильный нос, я обнаружил понурого Винста с Гейбом. Последний был школяром из четвертого класса нашего года обучения. Мистер Джонс за уши тащил бедолаг, очевидно к эшафоту будущей казни. Эпичненько. Видимо Клайв сумел скрыться с рейда правоохранительных органов по местам злачных игр.
Кроме мистера Джонса присутствовал мистер Левенталь, сторож гимназии по кличке «сержант», мужчина в годах, с деревяшкой вместо ноги.
— Как вы посмели, паршивцы, притащить в «мунументум студиорум» свои порнографические карты? — злобно гудел он басом, хлеща куда попало школяров упругой веткой «нум-нума», местного кустарника.
«Паршивцы» дергались, увеличивая свои мучения, поскольку уши их находились в крепких руках Джонса и жалобно хныкали. Но негромко, опасались привлечь к себе лишнее внимание. Мунументум студиорум — вроде гранит обучения на латыни. Или оплот? Плохонько, но несколько слов и поговорок Эйв на языке знал.
— Что, если эти карты увидела бы наша драгоценная леди Глэдис? — возмущенно поинтересовался Джонс, награждая схваченных ласковыми пинками.
— Что я там бы увидела?
Замечательно, вот и наша принцесса, легка на помине. У неё нюх там что ли на школяров провинившихся? Откуда она так внезапно появляется всегда.
— Вот шулера-разбойники, осмелюсь доложить, миледи Глэдис Беллингем. — вытянулся Джонс, завидев моего ангела. — Собрались компанией, изучали бесовское искусство карт в невообразимо оскорбительной форме! Третий сиганул с трибуны прямо на ограду, мы уж обрадовались, что разобьется, но тот утек демоническим образом, даже лица разглядеть не успели.
— Да перестань, Алистер. — отмахнулась Глэдис. — Ну перекинулись они в карты на перемене, невелика потеря для гимназии. Мой отец каждую субботу в клубе до двух ночи за ними сидит. Мне его тоже начать ругать и веткой хлестать?
— Невместно такое сравнивать. — горестно сказал Джонс.
— Да, миледи, вы бы только видели их карты! — возмущенно вторил ему Левенталь.
Вот глупец. Она и возжелала глянуть на них, несмотря на все их протесты. Только кинув взгляд, моментально залилась красным цветом.
— Какая гадость непотребная! — вслух выразилась она. — Чьи это карты⁈
Винст промолчал, грустно и печально вращаясь с ухом в руке Джонса, а вот другой школяр нет.
— Эйвера Дашера. — пролепетал трусливо Гейб.
Я так удивился, что у меня отказали ноги. Бороздя своим прекрасным носом все извилистые и толстые листья кустарника белоцветковой кариссы, свалился прямо к ногам собравшейся компании.
— Вы, — сказала мне опешившая Глэдис, избегая взгляда в глаза, — вы ужасно развратный и испорченный мальчишка, мистер Дашер!
И пулей метнулась с места событий. Мне чего, этих стариканов теперь в одиночку раскидывать? Так я же не смогу, я с пенсионерами одной крови.
Левенталь кстати сразу попытался меня схватить за плечо, но я ушел назад изящным движением корпуса.
— Клянусь именем Господа нашего! — скороговоркой зачитал, подняв руку вверх. — Я даже ни разу эти карты в глаза не видел! Меня оговорили.
— Постой, сержант, — вдруг обратился к Левенталю Джонс, — пацан за слова отвечает. Недавно проверил. Дед у него отставник из «брезентовых»*, со старым лордом моря бороздил.
— С чего ты взял, что это карты Дашера? — жестко встряхнул Левенталь своими клещами за плечо Гейба.
— Мне Клайв сказал при раздаче. — немедленно «поплыл» расспрашиваемый.
«И ты, Брут». — удивился про себя. — «Да вокруг одни предатели собрались. Чем я Клайву насолил?»
— А ты что скажешь, молчун? — вывернул ухо Винста еще больнее Джонс.
— Не могу знать. — проскулил почти искренне мой валет.
Выбор у него незавиден: или Клайва сдать, или меня подставить.
— Аб абсурдо, — решив сражаться за свою честь, начал грузить стариков латынью, — допустим это мои карты. Совсем новенькие судя по рубашке, ни разу не игранные. Какой воин отдаст своё только что приобретенное, личное оружие в руки, да пусть даже друга?
Я поглядел на наших стариков. Определенный эффект мои слова возымели. Нашарил в памяти Эйва подходящее выражение.
— Тестис унус, тестис нуллус. — эффектным жестом вытянул указующий перст на Гейба.
Юридическая формула римлян: один свидетель — не свидетель. Нельзя полагаться на слова одного человека. Наверно вкупе с другими уликами это так не работает, но моя совесть сейчас точно чиста.
— Всего лишь слова, тем более не сказанные прямо, а с третьих лиц. Уважаемый суд, я полностью невиновен!
Левенталь задумчиво пожевал губу, несколько польщенный стремительным возвышением
