И в один прекрасный день король переоделся простым крестьянином и пошел гулять по городу. Так он попал на базар, где каждый старался перекричать другого, чтобы продать свой товар. Среди всего этого балагана король заметил худенькую девушку, что стояла на самом краю товарного ряда и не смела даже голоса своего подать. Перед ней на куске ткани были разложены амулеты, скорее всего, сделанные вручную. И она была прекраснее всех на свете. Король залюбовался ею и понял, что она может стать той самой, про которую говорила ему злая ведьма в пророчестве, если она сможет полюбить его в ответ…
Торговля шла полным ходом. Только люди проходили мимо девушки, не замечая ее. Девушка переминалась с ноги на ногу, понимая, что домой она уйдет с пустыми руками. В душе Черного короля закипала ярость, он хотел наказать всех, кто посмел игнорировать девушку, но понимал, что его никто не воспримет всерьез в таком виде. Король двинулся в сторону девушки. Она испугалась, не ожидая, что кто-то к ней подойдет. Король заговорил первым, приглашая девушку во дворец. Он объяснил это тем, что в их короля вселились злые духи и ему так необходимы ее амулеты, чтобы спасти его, ‒ я прервалась на минуту, отвлекаясь на свои мысли в голове.
Ева
Почему в мою голову пришла идея именно про Черного короля? Не кроется ли образ Антона под ним? Я снова и снова вспоминаю, думаю о нем. Как выкинуть его из своих мыслей и из головы?
‒ Она согласилась спасти Черного короля? ‒ спросил меня Паша, выводя из мира размышлений.
‒ Если вы каждый раз будете меня перебивать, то мы не дойдем до конца сказки, а вас посетит сам Черный король за то, что не даете мне рассказать его сказку до конца, ‒ я попыталась дотянуться до них и защекотать.
Дашка, лежащая под одеялом, заворочалась и захихикала, пряча свое лицо. Я же продолжила:
‒ Девушка согласилась помочь королю, видя, как страдает народ вокруг. Она поселилась во дворце и целыми днями была занята амулетами. Она вкладывала в них всю свою душу и чувства. Черный король приходил к ней каждый день и следил за ее работой. Девушку поначалу смущало это, но она быстро привыкла к нему. На второй день пребывания во дворце они уже разговаривали друг с другом, как старые знакомые. Только король все больше молчал и становился хмурым, ведь отведенные ему дни заканчивались. Даже присутствие девушки перестало ему помогать. И Черный король решился на отчаянный поступок. Он решил признаться девушке в своих чувствах.
‒ А ты будешь нашей королевой? ‒ почти хором спросили меня два маленьких человечка.
От их вопроса десятки чувств накрыли меня волной. Я отвернулась, делая вид, что поправляю книги на тумбочке рядом с кроватью. Сама же постаралась незаметно смахнуть слезинки, что предательски скатились по моей щеке. Я понимала, что они подразумевают под словом королева. Не надо, чтобы этого заметили две пары пытливых глаз. Я сумела быстро взять себя в руки и с улыбкой на лице повернулась к детям.
‒ Вот если прямо сейчас вы не закроете свои любопытные глазки, то вместо королевы я стану той самой злой ведьмой, что заколдовала Черного короля, и приду за вами. Вы тогда не сможете найти маму и папу, ‒ для большего устрашения, я заговорила другим голосом, подняла руки и сделала вид, что хочу на них напасть.
Но дети разгадали мой бесхитростный план и вместо того, чтобы испугаться, захихикали громче прежнего, и попытались спрятаться под одеялами. Я пощекотала вначале одного, потом переключилась на второго ребенка.
‒ Все, малыши, спите. Пусть вам приснятся самые прекрасные сны. Мне, к сожалению, пора, ‒ расцеловала их в щечку и направилась к двери, но не ушла, а замерла возле открытой двери. ‒ Панда раз, и панда два…
‒ Мы ‒ команда: ты и я, ‒ за меня конец продолжили уже близнецы.
‒ Спокойной ночи, я люблю вас, ‒ и я прикрыла дверь с другой стороны, но почему-то уходить не спешила.
‒ И мы тебя любим, ‒ также хором ответили дети. ‒ Мама…
Я все еще была около двери, когда они прошептали последнее слово. Я зажмурилась. Мое сердце отбивало глухие удары, задыхаясь от боли после услышанных детских слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
‒ Дашка, ты тоже хочешь, чтобы она стала нашей мамой? ‒ первым заговорил Паша, а я так и продолжала стоять за дверью, прислонившись к ней и прислушиваясь к разговору детей, не смея ступить и шагу.
‒ Конечно, а ты, Паша? ‒ Дашка задала ему такой же обратный вопрос.
‒ Да, очень хочу. Только она любит нас так, как бы могла полюбить наша настоящая мама.
Разговор стих резко, так и не успев развиться. Такие маленькие, и такие взрослые разговоры. Вскоре в комнате хозяйствовала тишина, разделив свою власть с мирным сопением четырехлетних малышей. Никто их них не догадался, что за тонкой картонной дверью каждое их слово слышала я. Неприкаянная душа, истерзанная и одинокая, нашедшая в этих маленьких сердечках родственный отклик, что заставлял держаться меня в этом мире и помогал залатать мои рваные раны. Они были моим спасением, солнцем в хмурую погоду и светом в кромешной темноте.
Я смахнула горькие слезы и двинулась к выходу, даже с воспитателями прощаться не стала. Даже охраннику на выходе только махнула рукой. Я спешила на волю, мне не хватало воздуха. На улице я не выдержала и разрыдалась в голос, закрывая рот руками, чтобы меня не услышали любопытные лица. И поспешила к машине. Мои страдания и слезы ‒ это другое дело, сейчас мне надо было успеть доехать до дома до того, как прибудет Лена. Мне не хотелось раскрывать перед ней свое желание усыновить близнецов. Пока. Когда дело сдвинется с мертвой точки, тогда и посмотрим.
На улице уже было темно, но я успела домой вовремя. Ленина машина затормозила почти сразу за моей. На звуки на улицу вышел и папа. Я ущипнула себя за щеки, прежде чем выйти из салона автомобиля, чтобы мои щеки порозовели. И только после этого с улыбкой на лице встретила свою подругу.
Глава 21
Ева
За ужином мы засиделись допоздна. Папа был рад гостье. Поначалу он чуть ли не допрашивал Лену, затем утихомирился, больше шутил и развлекал. Так и время пролетело, незаметно для всех. И ужин был великолепным. Отец постарался на славу. Мы пришли в себя лишь тогда, когда стрелки часов показывали два часа ночи. Лена наотрез отказалась ложиться в соседней комнате со мной. Но мы так и не прикрыли глаза, разговаривая с ней, лёжа в кровати под одним одеялом. На этот раз прорвало Лену. Сопли она по лицу не размазывала, но, видимо, предательство парня зацепило ее конкретно. Она рассказала всю их историю. После красноречивого Лениного монолога разговаривали мы до самого утра.
‒ Давай я тебя с нормальным парнем познакомлю? ‒ вспомнила я про Даниила, ведь с ним у меня ничего все равно не получится, кроме дружбы.
‒ Своего что ль отдашь? ‒ подколола меня Лена.
‒Был бы моим, то не предлагала бы. Вчера как раз с ним должна была увидеться, могла познакомить сразу, ‒ поделилась я со своими не сбывшими планами. ‒ Ты не думай, у нас с ним отношений не было. Никаких. Да и познакомились мы недавно, благодаря своим отцам. Не могу я воспринимать его больше, чем друга. И, кажется, что из-за меня у него теперь куча проблем. Не удивлюсь, если он вообще перестанет со мной выходить на связь. Ненавижу за это Чернова.
В моей спальне наступила тишина. И я поняла, что проговорилась. Нет, Лена знала мою историю, всю: и про мое удочерение, и про предательство Антона, и про аборт. Кроме одного, имени. Его, кроме отца, в лицо не знал никто, да и имя его я нигде не упоминала, если не считать самого Чернова.
‒Это из-за него ты страдала все эти годы? И никого к себе не подпускала?
Моим ответом снова было молчание.
‒ Хотела бы я взглянуть на него, что он за экземпляр, ‒ в голосе Лены прозвучали нотки ехидства, а это означало лишь одно, что при встрече с ним она не собирается держать свой язык за зубами.
‒ В понедельник увидишь во всей красе. Только одно условие: про меня с ним не разговаривать, даже имени моего рядом с ним не упоминай. Только вчера я попрощалась с воспоминаниями о прошлом окончательно, вернула ему то, что следовало отдать давно, а лучше выкинуть. В остальном ты вольна делать все, что твоей гадкой душеньке угодно.
