подсказывает горничная на повороте.
— Мы идём не в столовую? — удивляюсь я.
— Нет, госпожа.
А куда? Но горничная не объясняет.
Мы зачем-то подходим к окну, и горничная сдвигает лёгкий тюль. За занавесью открыта стеклянная дверь, и я выхожу на террасу.
— Доброе утро, Дан, — улыбаюсь я, встретившись с ним взглядом. Судя по выражению его лица он со мной сам не поздоровается.
— Утро.
То есть не “доброе” и не “Карин”.
Я пожимаю плечами и подхожу к столу.
Терраса длинная, тянется вдоль всего этажа. Из мебели только круглый стол, за которым и завтракает Дан. Для меня места нет, я была права, что Дан не приглашал по-настоящему, а безупречно вежливо делал моё утро недобрым.
Не смущаясь, я иду к нему.
На полпути меня обгоняют лакеи. Первый несёт стул, второй подаёт приборы.
Дан угрюмо наблюдает за моим приближением.
— Что? — хмыкаю я и сажусь.
— Приятного аппетита. Будь готова после обеда сопровождать меня на кладбище.
— О, жду с нетерпением! — киваю я. — И тебе приятного аппетита!
Передо мной ставят тарелку… с мясной нарезкой, присыпанной кубиками овощей. Я понимаю, что мне дали ровно то, что ест Дан, но… разве можно так питаться? На завтрак должна быть молочная каша. Для сытости вторым блюдом подаётся яйцо или сёмга на хлебце, изредка — творожная запеканка. Но настолько плотное и сытное блюдо…
— Тебе что-то не нравится? — Дан очень быстро замечает моё замешательство.
— Хм?Я просто задумалась…
Почему бы не позавтракать по-новому? Я беру вилку, накалываю первый кусочек и отправляю в рот.
Завтракаем мы в тишине. Дан, вероятно, занят своими мыслями. Я любуюсь открывающимся с террасы видом на улицу. Город сияет в утреннем свете, вдали виден парк, и у входа бриллиантовыми брызгами разлетаются струи фонтана.
Как я и думала, съесть порцию у меня не выходит. Я осиливаю четверть и сдаюсь:
— Передайте повару моё искреннее восхищение, — улыбаюсь я лакеям, собирающим со стола.
Сейчас Дан либо встанет и уйдёт, либо…
Он остётся сидеть, и через несколько минут ожидания нам подают… Девушки и женщины пьют чай, кофе — напиток мужчин. Но мне подают снова точь-в-точь как Дану. На стол зачем-то ставят молочник и вазочку с жидким мёдом. Разве кофе не обязательно пить чёрным и горьким?
То, чего я жду, наконец происходит. Лакей выкладывает на стол свежую прессу, и первая газета, которую берёт Дан, это “Столичный вестник”, та самая, со статьёй про меня.
Я знаю, что про меня не будет ни на передовице, ни на первом развороте, поэтому я спокойно продолжаю пить кофе и пробегаю глазами по газетам. Лакей выложил их так, что видно название каждой. Дан читает все? Пожалуй, я знаю, какое издание он точно не пропустит — журнал “Всё о моде”. И я беру журнал.
Дан на моё своеволие никак не реагирует. Точнее, он провожает журнал взглядом, но недовольство не высказывает и даже рожи не корчит, возвращается к чтению “Вестника”.
Да, умнее было бы начать с новостей, но… Да какая разница, в какой последовательности читать?! Хотя насчёт читать я погорячилась. Журнал сплошь иллюстрированный, и для меня открытие, что иллюстрации могут быть цветными. Хотя в “Светских хрониках”, которые дозволено читать аристократкам, картинки были, это были чёрные гравюры.
“Сеньорита Найрин Далл выступает перед Парламентом”.
— А-а-а…
— Госпожа, что вас так впечатлило? — Дан прерывает чтение. — Неужели вы впервые видите… буквы?
Язва.
— Я впервые вижу девушку в… брюках!
На сеньорите не только укороченные брючки из-под которых видна тонкая щиколотка, но и пиджак с закатанными, как носит Дан, рукавами.
— У-у-у… Тебя ждёт много открытий. Кстати, Карин, если для тебя такая мелочь, как брюки, проблема, не стоит ли здраво оценить свои силы?
— Брюки не проблема, — отрезаю я.
С чего он взял?
Нет, Дан по-своему прав. Если бы не перерождение, я бы… Я бы срезалась ещё вчера — незамужней юной госпоже принимать приглашение мужчины крайне неприлично. Но я здесь, и если, ради успеха, надо влезть в брюки, я готова. В конце концов короткая юбка моей мечты куда неприличнее, но мне же хватило воображения представить себя в ней. И вообще, певицы не стесняются, иначе как они будут петь.
Дан возвращается к газете, а я наливаю себе вторую порцию кофе. Дан вот-вот доберётся до статьи и его реакция мне интереснее моды. Я слежу за ним из-под полуопущенных ресниц, делаю глоток, другой.
Дождалась!
Дан сморщивает нос и искривляет губы с таким видом, будто только что перед ним поставили тарелку с тухлятиной:
— Кто, прах побери, приехал? — спрашивает он у газеты. Заметно, что Дану становится резко не до меня, он читает, изредка беззвучно шевеля губами и периодически сплёвывая ругательства.
Глядя на него, я чувствую торжество маленькой шкодницы, оставшейся безнаказанной.
Дан явно не соотносит некромантку из статьи со мной.
Я дожидаюсь, когда он вынырнет из статьи обратно в реальность:
— И кто же приехал? — мой голос достаточно равнодушный?
— Чушь какая-то, — бормочет он.
— Хм?
Дан пробегает текст ещё раз и раздражённо отбрасывает газету. Шуршащие листы тотчас подхватывает ветер. Лакей бросается за газетой, но она скользит по террасе и до того, как лакей успевает прихлопнуть её ладонью, срывается вниз.
“Столичный вестник” улетел…
Дан выдаёт целую тираду сплошь из неприличных слов и одну за другой принимается потрошить газеты.
Поскольку в другие издания я статьи не проплачивала, Дан ничего не находит. Он жестом показывает убрать со стола.
— Да, господин, — откликается лакей.
— Что случилось? — я продолжаю упрямо допытываться.
Лучше бы не допытывалась.
— Да то! — рыкает он. — Им обязательно раздуть на пустом месте катастрофу? Какая новая костянка? Какой новый некромант? Бред и провокация. Не удивлюсь, если эти дурные журналюги, чтобы их самих костянкой накрыло, написали о тебе.
Глава 29
У меня сердце проваливается куда-то в желудок, а внутренности превращаются в желе, потому что Дан попал в яблочко.
— А? — выдыхаю я.
Моя реакция слишком красноречива. Мне везёт, что Дан занят прессой, а на меня внимания не обращает. Надо взять себя в руки… Он ведь скоро всё равно узнает либо правду, либо её часть. Так какая разница? Наверное, я отреагировала на неожиданность.
А ещё…
Когда я заказывала статью, я не имела в виду ничего плохого, а Дан… он
