вдруг светло улыбается. — Мне уже интересно, что вы собираетесь сделать.
Пфф.
Всего навсего провернуть совершенно законную, выигрышную для всех участников без исключения… афёру. И пополнить свой счёт, разумеется. На что мне арендовывать концертный зал?
Экипаж останавливается, кто-то снаружи открывает дверь, и мы выходим.
— Мы будем здесь жить? — восхищённо ахает Кэрри, и я её очень хорошо понимаю, хотя я жила гораздо лучше, чем дети.
Моё детство прошло в семейном особняке. После замужества я оказалась в особняке рода Дельси, и новый дом мало отличался от привычного мне. Потом был переезд, дорогие гостиницы и двухэтажный дом, который Берт арендовал.
Дан…
Я не знаю, хозяин он или арендует. Половина стен от пола до потолка стеклянные. Вероятно, из зачарованного стекла. Дом такой же модный, как и костюм Дарена.
Кэрри отводит взгляд от огромных окон и делает шаг к Дану. Она ничего не говорит, просто смотрит с нескрываемым восторгом и обожанием. Дан под её взглядом теряется.
— За мной, — грубовато командует он и тотчас подхватывает Кэрри, потому что девочка, засмотревшись, споткнулась и едва не полетела носом не мостовую.
Я засматриваюсь на модные гиацинты.
У Дана есть хоть что-то немодное?! Подозреваю, что и специализацию он выбирал по тому же принципу.
Кэрри повисает на его руках, и он, беззвучно цедя сквозь зубы неразборчивые звуки, похожие на злое ворчание потревоженного кота, берёт Кэрри на руки, сажает к себе на плечо и несёт в дом.
А меня на ручки?
Ладно, не буду проситься вслух — Дан едва ли оценит мою шутку.
Я спокойно иду следом, с любопытством кручу головой. Марк притормаживает, и я ему знаком показываю, чтобы не отставал. Да, я сама хотела, чтобы он сегодня же организовал мне объявление, я понимаю, что статью предстоит ещё написать, и едва ли это будет быстро, а время есть только до полуночи, но мне важнее, чтобы Марк получил комнату и поужинал.
Мы входим в холл, и от стены навстречу шагает девушка в униформе горничной, только почему-то передник не рабочий, а праздничный, кружевной. Девушка не может сдержать удивления при виде господина, несущего ребёнка. Дан же видит себя в зеркало и сбивается с шага, но, по-моему, сходу не понимает, куда деть девочку.
В конце концов он просто опускает её на белоснежный диван.
— Энни, подготовь моим гостям комнаты во флигеле.
— Да, господин, — девушка склоняется в поклоне. Дан не обращает внимания.
Он одаривает меня злобным взглядом и устремляется по лестнице наверх. Всё бы ничего, но это стеклянная лестница!
— Чаю, господа? Прошу прощения, мне понадобится около четверти часа, чтобы подготовить комнаты.
И что я должна ответить? Дан не представил мне горничную, не сказал, что я могу к ней обращаться, а следовательно, по правилам этикета, я не должна ей ничего говорить. И хотя я иду поперёк многих традиций, я не хочу вести себя неправильно в чужом доме, где я на правах гостьи.
— Мы с удовольствием отдохнём после длительной дороги за чашечкой чая, — киваю я Энни.
Она отвечает улыбкой, но слишком формальной.
Замечать подобные мелочи я научлилась ещё до замужества. Энни уверена, что её господин нам с детьми не рад, а значит, нет необходимости делать больше, чем требует гостеприимство.
Отвесив лёгкий, практически, символический поклон, она уходит.
Марк моментально оказывается рядом и тихо уточнятет:
— Госпожа, я пойду?
— Да… — рассеянно откликаюсь я.
Меня только сейчас догоняет очевидная мысль — а как Дан отреагирует на статью? Впрочем, наверное, он не поймёт, что статья о прибывшей в город гениальной некромантке — это обо мне.
Кого-то ждёт большой сюрприз…
Глава 25
Горничная возвращается с подносом, на котором возвышаются чайник и три чашки. Вазочки с конфетами нет, не говоря уже о чём-то большем, и это тоже показатель отношения — не горничной, самого Дана. Едва ли в его шикарном доме нанята служанка, позволяющая себе демонстрировать личное мнение. Горничная, ценящая своё место, не позволит себе быть невежливой с гостями. Никогда. Мода на слуг менялась… Я помню, что считалось высшим шиком нанять лафинцев, отличающихся бронзовой кожей и удивительными розовыми глазами, а позже в моду вернулось нанимать потомственных слуг непременно через агенства. Меня всё это не касалось — в домах старой аристократии всегда предпочитали доверенных слуг, как, например, экономка у родителей. Но никогда в моде не было своеволие.
— Молодой господин…? — удивляется она.
— Отлучился, — я не уточняю, надолго ли.
Этого достаточно, горничная сноровисто расставляет чайник, чайные пары.
Серебряные ложки с модной длинным узким черенком.
Не знаю, но не сомневаюсь, что сервиз тоже модный.
Горничная разливает чай.
Я осторожно пробую, подозреваю какой-то подвох. Я не разбираюсь в сортах чаёв настолько, чтобы определить, какой именно заварила служанка, но достаточно, чтобы определить, что сорт нам предложили из дорогих. Только вот чай до омерзения горький, на ценителя. Давать его Кэрри — настоящее издевательство.
На мой взгляд, горничная позволила себе лишнего.
Я растягиваю губы в улыбке и распоряжаюсь:
— Для юной госпожи горячий шоколад с ванилью.
— Да, госпожа, — горничная исполняет лёгкий поклон.
Она скрывается и вскоре возвращается с большой чашкой. На блюдце три миниатюрных пышки безе. Горничная у Дана действительно высокого класса. Показав нам отношение хозяина дома, она подаёт безупречный напиток.
Кэрри бросает на меня вопросительный взгляд, и я киваю.
Девочка хватает чашку обеими ладошками. Это вопиющее нарушение этикета, но горничная не подаёт вида, что её хоть что-то смущает.
— Очень вкусно! — радостно объявляет Кэрри. Она даже не поднимает чашку, сгибается к столу, наклоняет чашку и шумно хлюпает.
Я улыбаюсь и, чтобы не смутить девочку, тоже обхватываю чашку ладонями, прихлёбываю, но я — бесшумно.
Именно этот момент выбирает Дан, чтобы появиться на вершине лестницы. Он видит учинённое нами с Кэрри дикарство. Судя по роже, которую он корчит, Дан жаждет высказаться, но присутствие Кэрри его стреноживает. Вот непонятно — меня он не стесняется. То есть я для него взрослая, а Кэрри ребёнок? Берт считал меня взрослой, но при мне не сквернословил. Дан считает меня… равной? Приятная мысль.
— Ты же к нам присоединишься, Дан? — окликаю я. — Кэрри будет рада.
— Я…
— Правда?! — Кэрри подпрыгивает, и чашка выскальзывает из её пальцев.
Остатки горячего шоколада разливаются по каменной столешнице, а Кэрри демонстрирует нам перепачканное личико.
Чашка скатывается с края. Ни Кэрри, ни я не успеваем
