- Со мной что-нибудь случилось? - чуть слышно прошептал сержант.
Ответить никто не отважился.
- Я умру?
Все начали дружно отрицать подобное предположение, и Карло немного успокоился.
- Почему тут нет Антонины?
- Она ничего не знает.
- А я думал, в больнице всегда...
- Но вы не в больнице, синьор сержант!
Коррадо привстал и огляделся:
- Тогда где же я?
Однако прежде, чем кто-либо успел открыть рот, взгляд карабинера упал на вдребезги разбитое окно, и он тотчас же все вспомнил. Карло вскочил с дивана.
- Где они прячутся?! - завопил он. - Пусть никто не выходит! Всех арестую!
- Но они давно уехали, сержант!
- Прекрасно! Вы засвидетельствуете, что им удалось сбежать только через мой труп! Один против троих! Разве я мог устоять? Ах, если бы Морано был тут... А кстати, где Морано?
- Мы его не видели.
- Значит, он убит, пал жертвой долга! А я-то удивлялся, почему Силио не спешит мне на помощь... На него это не похоже... Эти бандиты прикончили моего карабинера!
- Вы уверены, сержант? - вмешалась Тоска.
- Синьора, вы видели, как обошлись со мной, невзирая на форму и ранг... Представляете, какая расправа ждала простого карабинера? Нет, как ни тяжело, а против очевидности не пойдешь... Солдат Силио Морано с честью пал на поле брани...
Речь сержанта произвела впечатление на слушателей, хотя и не вполне развеяла их скептический настрой. Однако вряд ли кто-нибудь из присутствующих стал бы утверждать, будто Мортон или Хантер не решились убить карабинера, если тот встал им поперек дороги. Сержант смахнул слезу.
- Такой милый мальчик... - с чувством проговорил он. - Родом из Гаруньяно... испытанная отвага... неисчерпаемая преданность... Он вполне мог не ехать со мной сюда нынче утром - я собирался взять другого солдата, Гринду, но Силио сам захотел сопровождать меня... Я и сейчас слышу, как он мягко, без всякой бравады, проговорил: "Я счел своим долгом не покидать вас..." Сколько величия в этой простоте! Я поеду в Гаруньяно и скажу всем: "Силио Сорано был не только выдающимся карабинером, не только безупречным другом... Это был человек высокой души!"
- Браво, сержант!
Польщенный Коррадо поклонился, но тут же сообразил, что восклицание послышалось откуда-то сзади. Он медленно обернулся и удивленно вскрикнул:
- Морано! Живой! Благодарение Мадонне!
И в порыве великодушия добряк Карло раскрыл своему карабинеру объятия, а Морано под слегка изумленными взглядами Тоски, Санто и Эмиля бросился шефу на грудь. Внезапно, несмотря на то что воодушевление карабинеров предполагало долгие объятия, сержант схватил Морано за плечи и с гневным воплем отшвырнул прочь.
- Но раз вы не умерли, тогда где вас носило, Морано, пока меня тут убивали?
- Я выполнял ваш приказ, сержант! Я пошел в лесок, прочесал его и вернулся на прежнее место. Не увидев вас, я решил подождать, но мне пришло в голову, что ждать с тем же успехом можно и лежа. Тогда я прикорнул в тени кипариса и...
- И вы заснули?
- Кажется... да, сержант!
- Ну, на сей раз, Силио Морано, уж не знаю, как мне удастся спасти вас от трибунала...
- М-меня, с-сержант?
- Именно вас, Морано! Заметьте, что высшая мера вам, пожалуй, не грозит... но долгого, очень долгого заключения точно не избежать. Лет двадцать - двадцать пять по меньшей мере!..
- Двадцать пять лет!
- Черт возьми! Уснуть перед лицом врага!
- Ma gue, сержант!.. Но я же не видел врага...
- Зато я видел! И сражался! Пока вы спали, меня били и калечили! Двадцать пять лет как минимум Морано!
- А как же Джиоконда, сержант?
- Какая Джиоконда?
- Моя невеста... она ждет меня в Гаруньяно...
- Посоветуйте ей выйти за другого, если не хочет остаться старой девой!
На довольно долгое время воцарилась полная тишина. Карабинер, по-видимому, размышлял. Наконец он поднял голову.
- Ессо... Я умру.
Сначала никто не понял, о чем это он, но Морано решил объяснить свое решение:
- Мне двадцать пять лет... плюс двадцать пять тюрьмы, получается пятьдесят... У Джиоконды уже вырастут дети, но не от меня... А потому лучше я убью себя сейчас же!
Коррадо слегка испугался и попробовал отговорить Силио от столь мрачных планов:
- Осторожно, Морано! Самоубийство на службе - это дезертирство! Как бы это не стоило вам еще дороже!
- А что мне за дело до того, сержант, коли я все равно буду мертвый!
Корабинер зарядил ружье и очень вежливо спросил Санто:
- Куда мне пройти, чтобы причинить вам как можно меньше беспокойства?
Все стали умолять его отказаться от черных помыслов, но Силио упрямо покачал головой:
- Зачем мне жить без Джиоконды?
- Довольно, Морано! Я приказываю вам не кончать жизнь самоубийством! В конце концов, подумайте о старухе-матери...
- Мне очень жаль маму, но без Джиоконды... жизнь меня больше не интересует...
- А я, Морано? Я, ваш сержант? Что обо мне подумают, узнав, что мои карабинеры кончают с собой? Вы хотите испортить мне карьеру, Морано? А об Антонине вы не вспомнили? Она так хорошо к вам относилась, Силио... Как раз сегодня утром говорила: "Если бы у нас был сын, Карло, мне бы хотелось, чтобы он вырос таким же славным парнем, как Морано..."
- Правда, сержант?
- Ее собственные слова, Морано.
- Я очень уважаю синьору Коррадо, сержант!
- И вы хотите причинить ей такое огорчение?
- А вы думаете, если меня отправят в тюрьму на двадцать пять лет, синьора Коррадо не расстроится?
- Во всяком случае, не так сильно.
- Нет, сержант, я не отступлю от своего решения. Пожалуйста, извинитесь за меня перед синьорой Коррадо...
- Послушайте, сержант, - вмешалась Тоска, - если молодой человек умрет, то из-за вас!
- Scusi! Только из-за устава!
- А кто вам велит его применять?
- Форма и нашивки!
- А не могли бы вы о них забыть... ради Джиоконды?
- Синьора, вы не имеете права...
- А когда они с Джиокондой поженятся, вас пригласят на свадьбу, и всем своим счастьем молодожены будут обязаны вам. Разве это не лучше, чем устав, сержант?
- Не спорю, синьора, но...
- Прошу вас, как о личной услуге, сержант... Мужчина с такими чудесными глазами не может отказать женщине...
Карло смущенно хихикнул, победоносно подкрутил усы и вздохнул.
- Ах, синьора, видно, мне на роду написано всегда быть игрушкой в руках хорошеньких женщин! Ладно, Морано... я ничего не видел и не слышал... Вы только что пришли, сделав больший круг, чем предполагалось, а потому ни в чем не виновны... Возвращаю вам свое уважение, а заодно и Джиоконду.
- Спасибо, сержант!
- А теперь, солдат Морано, бегите заводить машину. Мы едем в Мольо сообщать обо всем начальству. Но сначала, синьора, я попрошу у вас разрешения позвонить своей Антонине. Должен же я ее успокоить?
Закрывая за собой дверь спальни, куда она проводила Коррадо, Тоска услышала начало его разговора с женой.
- Антонина, пятнадцать лет службы в карабинерах научили меня точности... я всегда выражаюсь четко и ясно... А потому скажу только одно: я был просто велик!
ГЛАВА VII
Габриэле Валеккья не сомневался, что Господь Бог создал его исключительно в утешение несчастным или одиноким женщинам, а вовсе не для других, куда менее приятных занятий. Статный, красивый парень почти не встречал отказа и даже получал кое-какой доход от нескольких не слишком целомудренных почитательниц. Правда, порой и ему случалось поухаживать за синьорой или синьориной совершенно бескорыстно, из чистой любви к искусству. Поэтому, когда на углу виа Сан-Стефано и виа Гверацци из машины выскочила прелестная брюнетка, сердце Габриэле учащенно забилось и он побежал следом. Незнакомка шла, крепко сжимая в руке чемоданчик, и парень, сочтя ее деловой женщиной, обрадовался возможности совместить приятное с полезным.
Девушка решительным шагом шла по виа Гверацци, но Валеккья догнал ее без особого труда. Тактику знакомства он давно и многократно проверил, а потому не сомневался в успехе. Однако на все любезности молодого человека незнакомка ответила лишь удивленным взглядом. Габриэле воспользовался случаем и одарил ее самой ослепительной улыбкой - уж она-то покоряла и самую стойкую добродетель. Таким образом парень надеялся сэкономить время, но, против ожидания, Наташа - а это была она - сухо попросила оставить ее в покое. Габриэле снова улыбнулся - он прекрасно знал, как часто женщины сопротивляются только для того, чтобы подхлестнуть ухажера. А потому, не обращая внимания на возражения синьорины, Валеккья продолжал болтать, суля безграничное блаженство той, что имела счастье ему понравиться. Решив, что красноречие принесло желаемые плоды, парень подошел поближе. То, что синьорина зачем-то открыла кейс и сунула туда руку, его нимало не смутило. Габриэле слегка прижался к девушке, но она как будто ничего не заметила, и, окончательно осмелев, Валеккья обхватил красавицу за талию. И тут же в бок ему ткнулось что-то твердое, а суровый голос приказал:
