Он бы не согласился, но нужда прижала! Они с Семеном охотники. Профессиональные. В округе – лучшие. Раньше проще было: была система потребкооперации, был план, даже грамоты какие-то им вручали. Потом пришла перестройка, все порушилось. Закупочные цены на соболь стали до безобразия низкие. Говорят, их стали в неволе выращивать. Они перешли на белку. Ее тоже перекупщики то берут, то не берут. Единственное, что в последнее время выручает, это заказы на крупного хищника. Новые русские заказывают. Зимой одному бизнесмену сделали шкуру медведя, хорошо на этом заработали. Но эти заказы тоже непостоянны. И вот дал он себя уговорить Хасану!
Два года назад был у него подобный «заказ». Вышел на него Ферзь, крутой бандит из N-ска. Нанял его на отстрел конкурентов. «Стрелка» – это у них называется. Привезли его часа за три на какой-то заброшенный завод, поместили в кабину крана, оттуда весь цех как на ладони. Сел с ним помощник Ферзя, чтобы указывать, в кого стрелять. Захар тогда перед разборкой спросил Ферзя, куда стрелять. «Как куда? – удивился главарь, – в этих гадов». «Это я понял, – терпеливо объяснил Захар, – ты скажи, в какую точку тела – нос, ухо, глаз?». «Ну, стреляй в левый глаз», – засмеялся Ферзь и забыл об этом. Каково же было изумление главаря, когда он увидел, что все бандиты, семь человек, на которых Захару показывали, были убиты выстрелом в левый глаз. Он тогда за сорок минут заработал четырнадцать тысяч долларов. Охотой на зверя такую сумму ему надо было бы зарабатывать года два. После этого они купили снегоход. Дьявольская штука, но удобная, однако.
Понял тогда Захар, что человека очень легко убить. Это было не первое его убийство. Лет восемь назад ему впервые пришлось взять грех на душу. Но тогда все было справедливо. Охотник из соседнего района повадился ходить на его участок: то его силки освободит от мелкого зверя, то рысь возьмет. Захар специально ходил в его деревню за пятьдесят километров, предупредил. Не понял он! Пришлось убрать непрошеного конкурента! Долго выслеживал его Захар. Полгода. Наконец, выследил. Поймал его у таежной речки, когда он возвращался с куницей с его квартала. Не ожидал непрошеный гость его встретить. Напрягся весь, когда увидел перед собой Захара на тропинке. Но пощады не просил. «Я предупреждал тебя?» – спросил только Захар наглеца. Тот молча кивнул. Захар убил его двумя выстрелами в грудь, потом закопал его там же. Иначе нельзя! Таков закон тайги. Захар никому об этом не сказал, даже брату. Убитого искали недели две, потом перестали.
Они из староверов. Конечно, нет уже той веры, что была раньше, но Захар старается придерживаться тех правил, что с молоком матери вбил в него отец. Суровый был мужик, всю общину в кулаке держал. Взгляд как у Вия. Никто, даже закоренелые преступники не выдерживали его взгляда. Если бы не он, то, наверное, не выжила бы община в войну. Он научил Захара двум важным вещам: никогда ни на кого не надеяться и всегда все хорошо продумать, прежде чем начать что-то делать.
Как-то мать послала его наломать березовых веток для бани. Взял он тогда самый большой нож отца, целый кинжал, и ну рубить все сучки и деревца подряд! Пацан! Затупил нож до безобразия. Отец не бил его. Он привел его в сарай, дал наждак и сказал: «Пока не отточишь нож до того состояния, в каком он был, из сарая не выйдешь». Всю ночь точил десятилетний мальчик нож, к утру он еле сидел на топчане, порезал палец. На всю жизнь запомнил этот урок.
Отца задрал медведь, когда Захару было тринадцать. Как самый старший в семье мужчина пошел он в лес, стал охотником. В середине шестидесятых община распалась. Старообрядцы перемешались с шорцами, зэками, работниками на лесозаготовках. Сестры уехали в город, связь с ними потерялась. Они с Семеном остались. На месте общины в шестидесятые годы разрослась деревня в сто пятьдесят дворов, а потом опять захирела Сейчас осталось в ней человек тридцать.
Перед Захаром пробежала белка, ловко запрыгнула на дерево, держа в лапках еловую шишку, уставилась на Захара своими глазами-бусинками. Он кивнул ей как старой знакомой. Надо как-то с Семеном сходить на белку. Тяжелая это работа, охотиться на белку, особенно без натасканной собаки. Это со стороны кажется легко. Вот она, рядом, не боится тебя. Но ее, во-первых, надо найти, во-вторых, взять. И не просто подстрелить, а попасть в глаз, только тогда шкурка ее идет по первой категории. Иногда весь день ходишь по тайге, а подстрелишь пяток, а то и того меньше. На заимку придешь, ног не чуешь!
С Семеном надо что-то делать, засвербила вновь тревожная мысль. Нет, внешне он его слушается, но чует Захар, отбивается он от него. К Нюрке по ночам в соседнюю деревню бегает. Ладно бы привел домой: вот, мол, хозяйка моя будет. Так нет, все тайком, как мальчишка! Баловство все это! Держит он его в ежовых рукавицах, но с каждым годом все труднее. Тридцать семь лет брату – мужик!
Однажды, когда Семену было пятнадцать, пришел он домой с запахом табака. Брату сказал, что у костра был. Но нюх у Захара как у волка: запах костра и сигареты он за двадцать метров различит. Избил его тогда Захар в кровь, даже зуб выбил. Только так, иначе нельзя!
Но как объяснить Семену дело, на которое он дал согласие? Это не братки, это ведь государственный объект. Хоть и неграмотный он, но понимает, что это серьезное преступление. Тут если прокол будет, загремишь надолго в тюрягу, если не на всю жизнь. И Семена в это втравит. Но и деньги можно такие заработать, что на всю жизнь хватит. Ну, что, дело сделать и свалить куда-нибудь в амурские или хабаровские леса…
Уже подходя к заимке, Захар понял, что Семен вернулся с охоты. Он еще за километр учуял дым от березы, которой они топят печь, и запах супа из уток. «Быстро обернулся», – удивился Захар. Когда он вошел в избушку, Семен заканчивал обрабатывать последнюю утку. Суп в кастрюле уже доваривался, и Захар почувствовал, что проголодался.
– Однако быстро отохотился, – констатировал Захар, кинув на широкую лавку рюкзак.
– А я у Черного болота стрельнул пять штук, дальше не пошел, хватит, – объяснил Семен, такой же рыжий, как брат, но только с бородой пожиже и чуть поуже в плечах.
– Купил макароны? – спросил он старшего брата.
– Купил.
– Тонкие? – уточнил Семен.
– Тонкие.
– Я тогда их в суп брошу, они быстро сварятся.
– Бросай, – согласился Захар и положил на лавку рядом с рюкзаком два чехла с ружьями.
– А это что? – воскликнул младший брат.
– Снайперские винтовки.
– Эх ты! Можно посмотреть?
– Смотри, – разрешил брат, зачерпнул ковшом воды из ведра в углу, долго пил.
– Вот это штуки! – восхищенно произнес брат, держа в руках неизвестную систему оружия. – Немецкие?
– Финские, «ТРГ-21».
– И что мы будем с ними делать?
– Собак отстреливать… двуногих.
– Это как? – У Семена отвисла челюсть.
– Каком кверху! Давай суп, жрать хочу. Потом объясню. – Захар помолился, сел за стол и смотрел, как брат нарезает крупными ломтями хлеб. Когда Семен поставил перед ним тарелку с дымящимся супом, сосредоточенно начал есть.
Глава XXVI
Директор ФСБ вошел в кабинет Президента и увидел там главу Администрации Президента. Для него это была неприятная неожиданность. Круглолицый рыжеватый мужчина сидел за столом и делал в блокноте пометки, видимо, записывая последние указания хозяина кабинета.
Президент сидел в своем кресле, на столе перед ним стояла чашка кофе. Он выглядел уставшим и каким-то отечным, хотя окружение знало, что он сейчас не пьет. Увидев вошедшего чекиста, Президент на короткие секунды остановил на нем тяжелый взгляд. Было в этом взгляде что-то бычье, упрямое и тупое. На приветствие главного чекиста он только кивнул головой и продолжал давать указания главе Администрации.
– …и проследи сам, чтобы Зюгу по каналам давали как клоуна. Пусть он там кадриль какую-нибудь пляшет… на поляне… ну, сам понимаешь.
– Понял, Борис Никандрович.
– Некоторые каналы совсем охамели. Я понимаю, демократия и все такое… но иногда ни в какие ворота! – Голос Президента поднялся до угрожающего рокота. – НТВ это, панимаешь…
– Да-да, Борис Никандрович, – подобострастно согласился глава Администрации, – «Куклы» там всякие, еврейские. Может, снять кого-нибудь, для острастки?
– Не надо… пока, – Президент остановил служебное рвение своего подчиненного. – Когда там эта говорильня-то на телевидении?
– Через пять дней. Борис Никандрович. Мы тут подумали… и решили вам предложить вот что: не надо вам ехать на этот круглый стол.
– Как не надо? – Президент выпучил глаза на помощника. – Это же запланировано, народ ждет своего Президента…
– Борис Никандрович, – глава Администрации подался вперед и, преданно глядя ему в глаза, проникновенно сообщил: – Народ вас знает… и любит. У вас своих дел по горло. А ехать на эту, как вы верно заметили, говорильню… эту случку дворняг… не царское это дело!
