смыла, но привычка сама по себе полезная.
Прошло всего каких-то пару часов, а комнату почти не узнать. Весь собранный хлам постепенно рассасывается по углам, и комната выглядит стерильно-пустой. О том, что Варя здесь когда-то жила, говорят лишь старые плакаты, развешенные по стенам и висящие там до сих пор лишь для того, чтобы скрыть желтизну ненавистных ей обоев.
В ванной Варя проводит не меньше времени. Она трет мочалкой свои и без того белые руки, продолжает думать о вчерашнем.
«Бабушка перенесла меня? Чушь. Надорвалась бы. Чернов брал меня на руки? Как же бабушка такое допустила? Понятно, почему она не перестает накручивать себя».
Вариных губ касается легкая мимолетная улыбка.
***
Варя почти никогда не выходит на улицу без наушников. Пускай звук в них неидеальный, он все же приятнее, чем звуки выхлопа машин и голоса прохожих. С музыкой она представляет себя героиней выдуманных ею историй, а иногда представляет, как рисует картины. Музыка отвлекает от окружающей реальности.
С каждым шагом удаляясь от дома, Варя все реже встречает прохожих, а те, кто встречаются, практически ее не замечают, чаще намеренно не обращают внимания.
Дыхание сбивается от быстрого шага, колит в боку. Она замедляется, делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Что-то вдруг заставляет ее мысленный взор выйти на пределы собственной вселенной. Она сокращала путь и оказалась у заброшенной церкви. С чего-то ее начинает преследовать странное ощущение, словно кто-то пристально за ней наблюдает. Варя отгоняет от себя тяжелые бредовые мысли, и тем не менее, чувство не проходит.
Чей-то тяжелый взгляд продолжает за ней следить. Она оборачивается резкими движениями, чтобы поймать наблюдателя, никого не находит. Холодный ветер бьет ей в лицо. Несмотря на то, что она надела куртку, чем дальше она идет, тем холоднее ей становится. На небе нет ни облака, один порыв ветра проносится сквозь нее. С каждым шагом все четче ощущает, как немеют пальцы рук. Страх берет свое. Что за заморозок посреди лета. Тишина. Музыка в наушниках обрывается. Варя судорожно пытается понять, что с телефоном, но он не включается. Бьет бездушную коробку несколько раз, но и это не помогает, черный экран телефона так и не загорается.
Еще несколько метров. Голова ее сильно кружится, она нервно дышит, сердце безудержно бьется. Варя оборачивается еще несколько раз, по близости ни единой души. Она пробегает еще пару улиц и уходит с дороги, садится на скамейку у вагончика. В глазах темнеет, руки и ноги становятся стеклянными и тяжелыми. Варя обхватывает ноги руками и зажмуривает глаза, чтобы почувствовать себя в безопасности.
Слишком тихо. Даже листья на деревьях не шуршат. Все так же безлюдно. Варя, не открывая глаз, старается глубоко спокойно дышать. Что-то щекочет правую ногу под штаниной. Варя касается левой ногой правую, слышится мерзкий раздавленный отзвук и по голени что-то растекается. Открывает глаза. Задирает штанину рукой и видит, что вся ее нога в крови, грязи, слизи и раздавленном панцире, напоминающем огромного червя. По кроссовку левой ноги ползет такой же, только живой. Варя с ужасом стряхивает его, старается не кричать. Ее взгляд падает на землю и поднимается выше. Дорога покрыта мерзкими белыми личинками, они расплываются, как огромная зараженная чумой река. Варя пытается кричать, но сразившая ее паника сдавливает горло, застрявший огромный ком не дает произнести ни звука. Руки и ноги трясутся, словно в треморе. С каждой секундой червей становится все больше, они плывут по направлению к Варе, сносят все на своем пути, в том числе и несчастную лавочку, на которой она сидит. Варя пытается сбежать от нее, добраться до двери магазина, за которой должны быть люди, но ноги вязнут в этой гуще червей, каждый шаг дается так, будто она идет по болоту. Наконец, дверь уже совсем близко, рядом. Варя хватается за ее ручку, дергает со всех сил, но та не поддается. Черви уже подплывают к вагончику, их становится так много, что ноги Вари глубоко проваливаются в эту кашу и с хрустом давят уродливых личинок, они ползут по ее ногам. Она ощущает, как убивает их, и они сотнями превращаются в мерзкую субстанцию. Кажется, что этот поток остановить уже невозможно. Теперь они у нее в волосах, их шевеление прямо у нее на голове. В панике Варя ищет взглядом место, где могла бы спрятаться. На глаза попадается ветвистое сухое дерево. На него можно залезть повыше. Из глаз льются безмолвные слезы.
Варя уже почти подплывает к дереву, берется за ветку. Вдруг чье-то дыхание сзади, обжигающее и страшное. Затхлый смрад заставляет задыхаться. Варя медленно выходит из оцепенения и оборачивается, не своевольно, одной рукой держась за дерево. Огромная тень нависает над ее головой. Тень, напоминающая очень большого человека, покрытая личиками, подающими на голову Вари. Она не может разглядеть его, словно у него совсем нет лица, только размазанная гниющая тень. Это не человек, это — тьма, поглощающая и глубокая. Тень поднимает одну конечность, похожую на руку и в ней блестит что-то, что ослепляет ее глаза. Она больше не может дышать, сердце разрывает грудь на части. Улица заливается тусклым и красным светом, только черная тень не уходит из глаз. Еще немного, и кажется, оно убьет Варю этим блестящим предметом. Она не может пошевелиться, не может убежать, даже моргнуть. Все темнеет и темнеет. Варя перестает чувствовать свое тело и плывет вниз по стволу дерева. Судорожно стиснутая рука на ветке дерева слабеет. С каждым сантиметром все больше погружается в месиво из червей и тьмы.
Воздух с пронзительной болью резко врывается в легкие. Варя не дышала целую вечность. Ветер обдувает ее взмокшее тело, трава колит спину. Она открывает сдавленные ужасом глаза. Свет. Обычное, безмятежное, голубое небо. По рукам и ногам циркулирует ожившая заново кровь. В воздухе чувствуется запах лилий. Рядом сидит тетя Надя в фартуке и машет перед Варей газетой. Возле нее стоят еще несколько человек. Варя смущена, но страх еще не выветрился из ее головы и остатки паники заставляют глаза бегать по углам в поисках опасности. Руки и колени все еще трясутся. Во рту сухо настолько, что кажется она не пила больше недели.
— Воды, можно мне, пожалуйста, — голос Вари звучит слишком жалостливо и тихо, но она рада его снова слышать.
Продавщица тут же достает из-за спины бутылку. Варя поднимает тело с травы, делает несколько глотков. Горло наконец-то приходит в норму. Отдышка никуда не пропала, голова отдает свинцовыми ударами в височные доли, подташнивает, чуть хуже,
