— Нет, — ответил я, но мне стало не по себе. Что означает его вопрос? Он же сам увел Джесс из ангара, а теперь спрашивает, где она.
— Джессика ушла вчера вечером из дома, и мы понятия не имеем, где она, — пояснил он, видя мое недоумение. — Даже странно, что она не у тебя. Где, в сущности, ей еще быть? Она беспомощна, как фигуристка-парница, которая пытается выполнить поддержку без партнера. — Гиг хмыкнул и посмотрел на меня внимательнее, чем когда-либо прежде. Впервые в его взгляде проснулся интерес. Я уже не казался ему назойливой ланкийской мухой и стал кем-то покрупнее, типа опоссума или среднегабаритного варана. До конца моей смены оставалось пятнадцать минут. Я еле сдерживался, чтобы не броситься искать Джесс. Нужно было спокойно проверить кассу и передать дела сменщику, когда тот пришел.
— Что с тобой, Рамзи? — спросил сухонький жилистый Динеш, который делал лучший Ramos Gin Fizz из всех, кого я знал. Он один мог взбить легендарный напиток своими крепкими руками, похожими на паучьи лапки. Считается, чтобы добиться нужной консистенции, коктейль нужно взбивать не меньше двенадцати минут. Когда-то его создатель Генри Чарльз Рамос устраивал целые шоу, выставив за стойку тридцать пять «шейкерских парней», передающих друг другу емкость для взбивания по цепочке. Со временем в барменском оборудовании появились специализированные миксеры и машинки, которые значительно упрощают процесс. Но Динеш любил все делать сам. Особый вид искусства — то, как ходит его умелая рука из стороны в сторону. Как, затаив дыхание и будто даже шепча неслышную молитву, он сотрясает шейкер. И глядя на то, как он это делает, невольно начинаешь верить в предназначения и всякое такое.
— Эй, парень, что с тобой? — повторил Динеш.
— Да так. Кажется, я приболел.
— Я могу подменить тебя, Рамзи. Если бы можно было делать коктейли двадцать четыре на семь, ты бы тут был не нужен, — усмехнулся он как маленький крысенок, честное слово. Его безбородое лицо с тремя торчащими волосками над верхней губой и так делало его похожим на грызуна. А если добавить Динешу длинный хвост и ушки на макушке, попадание стало бы стопроцентным. Я похлопал его по плечу:
— Твои коктейли лучшие, Динеш. Это всем известно.
Через семь минут я несся по трассе, внимательно глядя по сторонам. Сердце стучало бешено от одной мысли, что Джесс непонятно где, непонятно как провела эту ночь. И правда, почему она не пришла ко мне? Вот дурак! Я чуть не упал с байка, треснув себя по шлему. Она же могла прийти в бар как раз в тот промежуток времени, когда я дрых в подсобке. Во внутренний диалог вклинился вопрос, который за утро не посетил меня ни разу, хотя мучил всю неделю, когда я не видел Джесс, но ничего не предпринимал: «Зачем я вообще в это влез?»
Этот же вопрос мучил меня, когда я нарвался на разборки с мафиози Уго и улетел в Азию, оставив многообещающую учебу. Только теперь я не успел выкарабкаться и увяз по самую макушку. Я понимал, что захлебываюсь зеленой жижей с привкусом тины, но не мог оставить Джесс.
Улицы были заполнены народом. Все готовились к местному буддистскому празднику Весак. Украшали магазины и лавки фонариками и прочей иллюминацией. Рождение, просветление и уход Будды в паринирвану, согласно традицииТхеравады, всегда отмечают в первое полнолуние мая. А я вспомнил шатер, огоньки и светлячков Джесс. Она не знала про Весак, а украсила все аналогичным образом. Девушка с тонкой интуицией. Не надо было давать Гигу уводить ее силой из ангара, как вещь или ребенка. Я трус. Малодушный трус. Способный на действие, только когда мир трещит по швам. А пока не припрет, так и буду глазеть. Я вырулил с оживленной улицы, минуя подрезавший меня crazy bus, визгливо просигналивший у самого уха. Он вопил с такой силой, что еще минута, и я был бы контужен. Он же понесся дальше, ронняя с подножки не успевших заскочить внутрь пассажиров и дребезжа буддийской мишурой, обильно украшавшей салон в попытке замаскировать его ветхость. Я не знал, как собираюсь найти Джесс в этом муравейнике, и просто ехал, без особой надежды глядя по сторонам, пока до меня не дошло, что существует одно преимущество. Джесс белая, а значит, заметная. Довольно быстро опрос местного населения дал кое-какой результат. Тут у нас большая деревня. Все про всех всё знают. Особенно про белых.
Притормозив у лавки с бочками вяленых морских гадов, больше похожих на сухие козявки, я обратился к хозяину заведения. Он стоял у входа, опершись о стену, и жевал свой неприглядный товар, доставая его из ладони двумя пальцами. Вокруг здоровенных емкостей кружили мухи, без стеснения присаживаясь на съестное. Никогда не понимал, кто покупает эту дрянь.
— День добрый, не видели ли вы белой женщины с длинными вьющимися волосами? — спросил я. — Она могла прогуливаться в этом районе.
Мужик сплюнул в сторону сквозь щербинку в зубах и ответил мне с ленцой в голосе и азартом в глазах:
— Я нет. — Он сделал паузу и так многозначительно прищурился, что я аж дыхание задержал. — А вот Рашид говорит, что его друг Капа видел ночью странную белую бабу на трассе.
— Почему странную? — спросил я сдавленно.
— Она шаталась по дороге, кидалась под колеса. Он чуть не сбил ее своим туком, а когда вылез помочь, она на него накинулась с кулаками, и он уехал от греха подальше.
— На какой трассе это было?
— Вон тудой! — Хозяин лавки выкинул остатки трухи из ладони и указал направление.
Времени с ночи прошло много, но я решил проехаться и поспрашивать у местных, кто еще что видел. К моему удивлению, почти каждый встречный, заслышав вопрос о девушке, указывал путь. Да, если белый человек захочет затеряться, то Шри-Ланка, думается, не самое подходящее для этого место, потому как через полчаса такой езды я увидел Джесс сидящей на краю обочины. Девушка легонько покачивалась из стороны в сторону и смотрела прямо перед собой. Я соскочил с байка на такой скорости, будто от этого что-то зависело, но она не обернулась. Джесс издавала странные мычащие звуки, будто что-то напевала себе под нос.
— Джесс, милая! Джессика! — прокричал я, хватая ее за плечи. Она вздрогнула, будто вышла из ступора. Глаза ее забегали по моему лицу со звериным испугом. Она вся сжалась. Рот и брови ее приняли форму трагической античной маски. — Джесс, это я. Я помогу тебе, — прошептал я в ужасе от того, в каком состоянии ее нашел. — Почему ты сидишь тут? Почему не пришла ко мне в бар? — спросил я. Она продолжала смотреть, теперь более осмысленно, но по-прежнему не говорила ни слова. — Это я, Рамзи.
— Рамзи, — повторила она так, будто слышала мое имя впервые. — Рамзи… — К ней явно возвращалась память. — Рамзи, милый, — заулыбалась она. — Я хотела найти тебя. А потом мне стало так грустно, как в те моменты, когда наваливается эта ужасная пустота.
Труди. Поэзия Пусть знаменатели складываются, Пример не подлежит решению. Я вижу одно неизвестное. Одно неизвестное — я. Там, где искомое найдено, Корень уравнения не выводится. И неизвестных так много, Что мне их не сосчитать. Одна непонятная Труди
Эл П: Красиво, но непонятно, непонятная Труди)))
Труди: И как тебе?
Эл П: Я в поэзии не разбираюсь. Я фермер:)) Ты согласилась бы выпить кофе с фермером?
Труди: Только если фермер носит ковбойскую шляпу и сапоги со шпорами:)
Эл П: Хм. Попытаюсь раздобыть. Так ты со мной встретишься, Труди?
Труди: Сначала ответь, нравится ли стихотворение?
Эл П: Судя по фото в профиле, ты само совершенство. А стихотворение грустное. Мне не нравится, что тебе грустно. А стих, наверное, хороший.
