— Да.
— Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?
— Конечно, об этом ведь даже писали газеты.
— Вы имеете в виду это «дело Либерри»?
— Я… да… именно это…
— Значит, вы оплатили ее судебные расходы?
— Это должно было стоить намного больше того, что она взяла у меня взаймы.
— Те две тысячи были единственной суммой?
— Нет, потом я одолжил ей еще три тысячи. Но их она вернула.
— А две тысячи осталась вам должна? И, несмотря на это, оставила почти двенадцать тысяч долларов капитала, с которого начисляется рента в пользу Халлоранов? Тут, мне кажется, что-то не сходится! Миссис Гэр когда-нибудь объясняла вам, почему не возвратила эту сумму?
— Она отказалась, заявив, что мы можем здесь жить.
— Мисс Дакрес говорила, что слышала ссору между вашей женой и миссис Гэр. Вы должны были выехать.
— Верно! Миссис Гэр постарела, и у нее появились странности, — быстро ответил Уэллер. Казалось, он заранее подготовил эти слова. — Она внушила себе, что ее долговая расписка устарела, то есть с годами стала недействительной. Она просто заявила, что вовсе не собирается платить.
— Мисс Дакрес, это звучит логично?
— Нет, но характерно для миссис Гэр.
— Уэллер, не имеет ли ее расписка еще какого-то значения, о котором вы умолчали?
Уэллер вновь облизнул пересохшие губы.
— Нет… нет!
Штром просидел молча и неподвижно по меньшей мере пять минут. Если бы он так же пристально уставился на меня, мои нервы не выдержали бы и я бы громко закричала. Я едва не нарушила эту ужасную тишину, но что-то удержало меня. Уэллер продолжал смотреть в пустоту поверх плеча Штрома. Миссис Уэллер разглядывала свои сложенные руки.
— Можете идти! — внезапно сказал Штром грубым тоном.
Уэллер взял под локоть свою жену и поднял ее со стула. Оба медленно пошли к двери, поддерживая друг друга. Мы слышали их тяжелые шаги в холле и на лестнице. Открылась и закрылась дверь. Голосов мы не слышали.
Штром вскочил и начал большими размеренными шагами ходить взад и вперед по комнате.
— Наконец-то я вижу землю! Вы заметили, как они были испуганы? И чего бы это им так бояться? За этим что-то скрывается. Я это чувствую, хотя и не знаю точно. 8 июля 1919 года!
— Но что? И что, собственно, означает это 8 июля?
— Ах, не много, не много, только то, что именно 8 июля 1919 года в доме миссис Гэр была найдена мертвой девушка по имени Роза Либерри. Самоубийство. В июле 1919 года грязное предприятие миссис Гэр взлетело на воздух. И почти одновременно с ним вся полиция! В ноябре 1919 года едва хватало полицейских для патрулирования улиц! Прежний начальник полиции, старый Хартиган, умер. Я не знаю точно всех подробностей. Но знаю, что это вызвало тогда страшный скандал, о котором стало известно по всей стране. Это было «дело о полицейской опеке» некоего промысла. Потом состоялись выборы, и был избран новый состав городского управления. С тех пор установился порядок — в большей или меньшей степени. Не забывайте, что здесь был центр лесозаготовок, и городской совет состоял из всякого грубого, неотесанного сброда. Но в июле 1919 года все стало совершенно иначе.
— Не вижу, что нам дает эта старая история. Я могу понять, что миссис Гэр, оказавшись в затруднительном положении, попросила о помощи человека, которого она хорошо знала. Странно только, что Уэллер был агентом по продаже спиртных напитков. Это могло быть до его поступления в полицию. Или, возможно, после его ухода на пенсию. Но ведь нельзя себе представить, что он уже тогда должен был уйти!
Мои замечания произвели эффект разорвавшейся бомбы. Штром сразу остановился как вкопанный и посмотрел на меня, словно человек, потерявший рассудок. Потом медленно подошел ко мне. Если бы я его не знала так хорошо, могла бы даже подумать, что он дрожит всем телом.
— Не могли бы вы повторить все это еще раз?
Я выполнила его просьбу.
Он очень тихо спросил:
— А кто вам, собственно, сказал, что мистер Уэллер когда-либо имел отношение к полиции?
— Миссис Гэр говорила мне об этом. Она сказала, что он на пенсии. И использовала при этом выражение «офицер полиции на пенсии».
— Так, значит, миссис Гэр рассказала вам это. А разве вы упоминали этот интересный маленький факт в своих показаниях?
— Нет. А почему я должна была это сделать? Вы ведь меня не спрашивали, знаю ли я что-либо из прошлого того или иного жителя этого дома!
— Это, конечно, верно. Почему вы должны о чем-то упоминать? Говорилось ли об этом при судебном расследовании?
Я напрягла свою память и с поразительной легкостью вспомнила все показания свидетелей. О деятельности мистера Уэллера в качестве полицейского никто не упоминал. А почему? Но ведь это было уже так давно! Может быть, Уэллер был полицейским лишь короткое время? Почему этот факт должен иметь какое-то отношение к смерти миссис Гэр?
— Не думаю, что Уэллер в своих показаниях касался своего прошлого. И не понимаю, почему он должен об этом упоминать! Я однажды говорила с ним об этом и была удивлена тем, что такой относительно молодой человек уже на пенсии.
Штром застонал.
— Я в самом деле не понимаю, почему вы еще живы! Мне кажется, вы знаете все, что другие очень хотели бы сохранить в тайне. Вы великолепно исполняете роль ищейки, мисс Дакрес, но комбинационных способностей у вас, к сожалению, совсем нет! Может быть, вы располагаете еще какими-нибудь незначительными мелкими фактами, о которых до сих пор намеренно умалчивали?
— Постепенно я буду еще что-нибудь вспоминать, — весело сказала я. В конце концов лейтенант Штром не был моим шефом и не имел никакого права обходиться со мной как с идиоткой.— Вы должны быть довольны, что я выяснила для вас столько интересных вещей!
— О, я вам чрезвычайно благодарен! — Затем он некоторое время вообще не замечал меня. Я опять оказалась на заднем плане. — Итак, Уэллер был на службе в полиции! У него есть долговая расписка, датированная 8-м июля 1919 года. Почти вся городская полиция была в том году уволена. Значит, если он был в их числе… хм… но ведь все остальные полицейские не имели долговой расписки с подписью Гарриет Луэллы Гэр! В этом и кроется суть наших секретов! Если не здесь ключ ко всему, я готов проглотить метлу. Вместе с палкой! — Он бросил на меня вызывающий взгляд и снова забегал взад и вперед по комнате. — Мисс Дакрес, мне нужна ваша помощь. Не сегодня. Который час? Шестой? Значит, завтра. Хотите выполнить для меня кое-какую работу? Завтра вам наверняка будет уже гораздо лучше. Я сам подробнейшим образом ознакомлюсь с «делом Либерри». А вы знаете, что можете сделать? Пойти в редакцию «Комет» и посмотреть в архиве старые номера за 1919 год. Тщательно изучите каждый выпуск. Важно каждое слово! Выпишите мне заголовки и начальные строки каждой новой статьи. Если в старых газетах содержится что-то такое, чего нет в полицейских документах, то я хочу это знать! Газеты тогда довольно широко освещали это дело. У нас есть фотографии, но, вероятно, В «Комет» были и другие, которые мы никогда не видели. Из этой компании, вы уже знаете. Вам все понятно?
— Да. Я начну завтра утром.
Мы все еще беседовали об этом деле, когда появился Кистлер.
— Ну и ну! Все еще жива? — спросил он. Он выглядел утомленным и усталым, но улыбался, как всегда, широко и весело. — Мне нужно сегодня вечером опять в редакцию — завтра выпуск. Но я подумал: загляну-ка, нет ли свежего трупа!
— Пока я здесь, вам не следует беспокоиться, — небрежно промолвил Штром.
— В этом я как раз совсем не уверен!
— У нас тут были всяческие волнения, — быстро доложила я.
— Тихо! — проворчал Штром. — Это служебная тайна!
Что именно он хотел утаить от Кистлера? Историю с долговой распиской? Я переменила тему и стала многословно благодарить Кистлера за спасение моей жизни. Он отмахнулся и сказал, что ему это совершенно ничего не стоило. Такое он совершает ежедневно. После этого за него взялся Штром.
Кистлер все рассказал о том, как мы вместе провели вечер понедельника и как взламывали мою дверь.
— Все верно, мисс Дакрес?
— Не отрицаю.— Я устремила на Кистлера ласковый взгляд.
— Что за комплимент! — воскликнул Кистлер, ухмыляясь.
— А теперь вы оба ведите себя прилично! Вэн, я думаю, мисс Санд уже дома. Посмотрите-ка.
— Вы хотите, чтобы я ушел? — спросил Кистлер.
— Делайте, как хотите.
— Благодарю.
Вошла мисс Санд. Вид у нее был довольно неряшливый. Казалось, она рада возможности немного расслабиться, ведь рабочий день закончился. Такой она понравилась мне гораздо больше, чем судорожными попытками казаться юной и оживленной.
— Садитесь, пожалуйста, мисс Санд,— предложил ей Штром. — Мне нужно еще раз опросить всех обитателей дома по отдельности о событиях, происшедших в понедельник и во вторник утром. Прежде чем мы начнем, я хотел бы узнать нечто очень важное. — Штром выдержал многозначительную паузу, наклонился вперед и прогремел: — Почему миссис Гэр вас шантажировала?
