— Вот как? Что же, например?
— Например, это завещание. Какая ирония! Скверная, злая старуха получила то, что заслужила!
— Ах,— тихо произнес Штром,— значит, вы находите правильным, что у миссис Гэр был такой ужасный конец?
— Я не только нахожу это правильным, я просто рад этому, — спокойно сказал мистер Грант.
18.
Мы все с изумлением уставились на старика. Этого мы от кроткого тихого старца не ожидали!
— Могу ли я спросить о причинах вашей радости?
Мистер Грант смотрел на полицейского спокойно и приветливо.
— На судебном расследовании говорилось о грязном прошлом миссис Гэр, не так ли? Миссис Гэр принесла бесконечные страдания многим. Матерям… матерям невинных дочерей… матерям, которые даже на смертном одре громко выкрикивали имена своих несчастных дочерей…— Он сжал губы и на несколько мгновений умолк. — Злая ведьма не заслуживала лучшего конца!
Штром спросил тихо и спокойно:
— А какое отношение все это имеет к вам лично, мистер Грант?
Руки Гранта теперь вяло свисали между его коленями.
— О, никакого… совершенно никакого. Я лишь вижу в этом Божью кару!
— А вы не помогли немного Богу осуществить его кару?
— Нет… нет… конечно, нет… я не могу мешать Господу Богу в его делах.
Штром сел на место и испустил глубокий вздох. Мистер Грант вел себя по меньшей мере очень странно. Его последняя фраза прозвучала чуть ли не как сожаление. Как будто он с большим удовольствием взял бы на себя эту работу Господа Бога. Я наблюдала за Штромом, который в свою очередь не спускал глаз с допрашиваемого.
— Вы не должны обижаться на Господа Бога за то, что он не призвал вас на помощь! Итак, что же произошло во время этой вашей прогулки?
— Я шел вдоль Уотер-стрит мимо Эллиот-хауза и увидел идущего мне навстречу мужчину. Это был мистер Баффингэм, который возвращался домой с работы. Мы вместе пришли домой и расстались на втором этаже, в коридоре. Вчера утром я был разбужен этим шумом и суматохой в доме.
— Скажите, мистер Грант, пользуетесь ли вы иногда пилой?
Мистер Грант выразил своим видом полное недоумение.
— В детстве я иногда пользовался ею на ферме своего отца. Когда помогал пилить дрова.
— А вы умеете обращаться с пилой по стали?
— Едва ли… во всяком случае, я никогда такой не видел.
— А знаете, как она выглядит?
— Наверное, похожа на пилу по дереву. Может быть, тоньше и прочнее. Я, собственно говоря, даже не знал, что сталь можно распилить, но, думаю, и до этого дойдут. В конце концов даже алмазы ведь можно шлифовать…— Он смотрел на нас поверх очков, не понимая, чего мы от него хотим.
— Большое спасибо, мистер Грант. Вы можете идти.
— Этот парень задал мне задачу, — сказал Штром, когда старик вышел из комнаты. — Если бы мы только могли установить, имеет ли он какое-то отношение к темному прошлому миссис Гэр. Но это не в наших силах. Двое моих сотрудников два дня изучали его прошлое. Мы выяснили лишь, что он прибыл в Джиллинг-сити четыре года назад. Утверждает, что приехал из Дейтройта. Это, конечно, не проверить. В Дейтройте тысячи Грантов! Сразу же по своем прибытии он поселился в этом доме и живет на проценты от каких-то акций. Мне очень хотелось бы узнать, не сыграла ли миссис Гэр с ним когда-нибудь злую шутку. Он не тот человек, который стал бы убивать ради нескольких сотен долларов, но он мог бы это сделать, чтобы заплатить по старым моральным счетам.
— Но со мной у него нет никаких старых счетов, — заявила я. — И, кроме того, я не могу представить себе этого старого человека в роли крадущегося в ночи душителя…
— Но не забывайте, что мы услышали от него. И вы ведь тоже задали несколько очень неприятных вопросов!
— Тогда, значит, он хотел убить меня, чтобы защитить себя. Но мне кажется, он совершенно равнодушен к собственной безопасности. Он апатичен…
— Ах, эти ваши психологические рассуждения! — утомленно сказал Штром. — Кистлер уже дома? Сколько сейчас, собственно, времени? Четыре часа? Тогда нужно подождать еще мисс Санд. Пригласите, пожалуйста, Уэллеров.
При появлении супружеской пары Уэллеров у меня началось учащенное сердцебиение. Не произносил ли лейтенант Штром в их адрес слово «шантаж»? Меня удивляло, что за прошлый день они ни разу не навестили меня. Я помнила, что когда я пришла в сознание, миссис Уэллер заботилась обо мне. А мистер Уэллер помогал Кистлеру взломать дверь. Странно, что они ни разу не справились о моем здоровье.
Войдя в комнату, они лишь бросили на меня мимолетный взгляд. По приглашению лейтенанта Штрома сели. У обоих на лицах было одинаковое непроницаемое выражение. Но за этими неподвижными масками скрывались неуверенность и страх.
— Уэллер, — приветливо начал Штром, — не будете ли вы так добры повторить еще раз для мисс Дакрес, что вы нам уже рассказывали о событиях понедельника.
Мистер Уэллер рассказал, что после судебного расследования он в обществе своей жены и мисс Санд отправился ужинать. Сразу по прибытии домой они с женой легли спать и были разбужены криками Кистлера. Так же, как и Кистлер, мистер Уэллер помогал доктору вернуть меня к жизни. Впервые я узнала о своем ужасном состоянии. Во всяком случае, я тут же поблагодарила их за помощь. Когда оба закончили свои рассказы, Штром с минуту сидел неподвижно, а затем вновь обратился к мистеру Уэллеру.
— Теперь я должен спросить о некоторых, сугубо личных вещах, мистер Уэллер.— Голос Штрома звучал уже не так учтиво, как прежде. — Почему вы до сих пор скрываете, что у вас есть долговая расписка миссис Гэр? — Уэллер вздрогнул, и я заметила, что маленькая полная рука миссис Уэллер тоже сильно задрожала. Ее муж старался не смотреть в глаза лейтенанту полиции.
— Эта расписка никак не связана со смертью миссис Гэр. Речь идет о частном деле.
— Такое частное дело может легко привести к крупной ссоре и, возможно, к убийству! — прикрикнул на него Штром.
— У меня не было с миссис Гэр никакой ссоры.
— Это вы говорите! А я знаю случайно, что миссис Гэр предлагала вам покинуть свой дом. А теперь честно расскажите, почему миссис Гэр была вам должна деньги.
— Много лет назад она взяла у меня взаймы.
— Почему?
— Ну… потому что… вероятно… потому что ей нужны были эти деньги.
Уэллер облизнул языком свои сухие губы.
— Хм. Уэллер, мисс Дакрес рассказывала мне, что миссис Халлоран видела эту долговую расписку, когда заходила к вам по поводу квартирной платы.
Уэллер ничего не ответил.
— Почему вы не предъявили расписку в комиссию по наследству?
— Не хотел торопиться. Думал, что будет приличнее немного подождать. — Уэллер все еще избегал смотреть на Штрома.
— Может быть, вы хотели подождать, пока полиция закончит свое расследование?
— Нет-нет, просто мне казалось непорядочно сразу с этой распиской…— Он замолчал, так как Штром перебил его:
— Ах, значит, вы настолько деликатны и скромны? При такой сумме это уже кое-что значит. Миссис Халлоран была поражена величиной этого долга.— Он подался вперед: — Когда это произошло?
Миссис Уэллер громко сглотнула.
— Это не важно…
Штром вспылил:
— Расписка у вас, Уэллер! Я желаю ее видеть!
— Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам ее!
— Это мы еще посмотрим! Вэн, Билл, обыскать!
Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.
— Подождите… подождите… это лишнее, лейтенант. Я все покажу вам.
Полицейские замерли, а Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.
Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал бумагу и не положил ее в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.
— Уэллер, эта расписка датирована 8-м июля 1919 года. Я повторяю, 8-м июля 1919 года. Что произошло между вами в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?
Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата — 8 июля 1919 года — имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, пока Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.
Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.
— Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.
— Почему она пришла именно к вам?
— Я поставлял в ее… э… хм… дом спиртное.
— Значит, бутлегерство, так?
— Нет-нет, ведь сухого закона тогда еще не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.
— Ага. Следовательно, она обратилась к вам?
— Да.
— Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?
— Конечно, об этом ведь даже писали газеты.
