Этим хотелось делиться. Переживать события вновь и вновь — первый, второй и третий бой; скоротечные схватки на улицах города — о которых сейчас можно вспоминать часами. Они бы, честное слово, смаковали бы все это громким возбужденным голосом, чередуя заливистым хохотом — от адреналина, от восторга, от желания, чтобы их услышали и радовались вместе с ними. Но в эру телефонов эмоциями были смайлики, а в свидетели разговора был призван весь мир. И на страницах соцсетей появлялись фотографии — а под ними сотни комментариев: восхищенных, ворчливых, поддерживающих, любящих и завистливых.
Отражение разрушенного здания в луже. Силуэт юноши, идущего вперед через красно-черный чад близкого пожара. Мокрый, перепачканный сажей белый котенок доверчиво тянется к девичьей руке. Сплавленные в единый ком десяток “Калашниковых” под тяжелым мужским ботинком. «Виктор + Людмила» нацарапанное на капоте сгоревшего «бмв». Социальные сети стали той стеной, на которую вывешивают свои трофеи — как когда-то их отцы крепили черепа поверженных зверей над огнем очагов.
И только влюбленные взгляды девушек никак не перенести в сеть: различимое только со стороны "мое", признаком окончательно сделанного выбора.
Братья девушек, в общем-то, прибывшие быть на страже нравственности и приличий, теперь относились к этим отношениям более, чем лояльно. Тем более, что на них теперь тоже заглядывались — с надеждой с порога смотрели найденыши, желая найти в них ту опору, за которой можно укрыться от случившихся с ними невзгод.
На меня-то с князем Давыдовым что смотреть — их желание немедленно нестись в огромный город и что-то там искать, мы не оправдали. Даже наоборот — хамски продемонстрировали приоритет еды над бесполезными поисками непонятно кого непонятно где в Любеке с населением в два миллиона человек.
Впрочем, достучаться до них Руслан Артемьевич всё-таки попытался.
— Чтобы кого-то спасти, надо знать кого спасать, где они находятся, кем охраняются. И хотят ли, чтобы их спасали, Самойлов, — это уже глядя на меня.
Да мне этого слона всю жизнь припоминать будут! Но при посторонних — вежливо покивал, соглашаясь.
— Геотеги на фотографиях посмотрите. — Посоветовал я им. — Наверняка делали по пути. GPS-то работает.
Гости немедленно принялись доставать телефоны. А я, смиренно улыбнувшись завучу — в знак извинения за былое, отправился к себе. Только спина отчего-то чесалась от подозревающего что-то взгляда. У меня от него там все расчесано за школьные годы.
В номере четвертого этажа — который мы занимали коллективно, и так толком не разобрались с его границами (а иначе где торт), оказался только господин полковник — в гостиной, которая плотно ассоциировалась с гробом, все еще занимающим его центральную часть.
Господин полковник был занят собственным отражением в ростовом зеркале, принимая то одну, то другую загадочные и деловитые позы — однако же, судя по тому, что с фотографиями не торопился, что-то его в подобранном стиле не устраивало. Несложно и ошибиться, подбирая наряд на полутемном складе ворованных вещей.
В общем, князю явно не нравилось.
— Вам бы очень подошла трость. — Оценил я некоторую неловкость его образа, связанную с тем, что обычно рука господина полковника либо на шпаге, либо на фляге со спиртным.
А сейчас она то и дело норовила остаться на поясе, что оттягивало рукав и образовывало складки на костюме, да и смотрелось несолидно.
— Полагаете? — Задумался князь.
— Извольте попробовать, — сходил я за собственной тростью, надобность в которой пропала, и, сняв с нее охранные закладки, предложил начальству.
Рука легла — будто под его рост и делали. Сказывалось то, что руку он отставлял чуть в сторону.
— А она меня не старит? — Критически взглянул князь в зеркало.
— Ни в коей мере. Солидно, весомо. — Озвучил я увиденное. — Уверен, этот стиль обязан был вернуться в моду рано или поздно. А с вами он ворвется на столичные улицы уже сегодня!
— Ежели так, то да, — довольно покрутил Давыдов ус свободной рукой и потянулся к телефону. — Как, кстати, повар? Он сдержит обещание?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пойду, потороплю его, — деловито кивнул я.
И, собственно, отправился торопить самого себя — для начала прихватив разнообразные ягоды из той части добычи соседей, что они не забрали с собой.
На обед планировались вареники с вишней — или черешней, как было написано на упаковке. Черешня больше нравилась девчонкам, вишня росла у нас на даче, и периодически становилась черешней… В общем, сладкое, быстрое, вкусное — а если кое-что сделать с тестом, то угощать им рекомендовалось с изрядной опаской — в том смысле, что приходилось отправлять готовый полуфабрикат себе почтой, выставляя поддельные печати другого княжества, и уже потом варить. Даже дома было опасно сообщать, кто тут повар — иначе варить приходилось бы каждый день. Поэтому и тут я собирался маскироваться до последнего.
Правда, единственной мерой предосторожности — была закрытая дверь… Причем, поздно закрытая дверь — Артем, как оказалось, уже был внутри, но как человек опытный вышагнул из подвала, где прятался, уже после того, как сварилась первая порция. И выгнать его уже не было никакой возможности — потому что руки в муке, и демаскировка.
Артем практиковал раздельное питание. В том смысле, что сначала ел раздельно от остальных, потом вместе с ними. Знакомый с его повадками, чашу с готовым продуктом отодвинул от него подальше.
— Там принцесса свой подарок забрала. — Изобразил он повод для визита, будто мимо шел.
— Одежду привезли?
— Одежду-то привезли, я ей сказал, что от тебя подарок ждет. Только она сумку с золотом забрала. Взвесила, и вот ту, что потяжелее — утащила в гнездо. — Потянулся Артем за варениками.
— Спасибо за информацию. — И отодвинул чашу от ладони, явно намекая, что этих сведений будет маловато.
— Сегодня большая часть наших соседей уехала в город, с самого раннего утра. Двое остались.
Тоже мне, новость.
— Все грабят. У этих хотя-бы лозунг хороший.
— Хорошо одетые, с тремя красивыми чемоданами…
— За всем следить успеваешь. — Похвалил я его.
— Видел на той стороне двухэтажный домик с темно-красной крышей?
— Это тот единственный, откуда из биноклей не смотрят?
— У нас-то техника посовершенней… Следим, конечно. — Пожал Артем плечами. — А что, так сильно отличаемся? — Забеспокоился он.
— В трех домах севернее хотя бы пожар изобразили. — Озвучил я пример более разумных коллег.
— Там кто сидит?
— Команды эвакуации принцессы и княжичей. Уживаются спокойно.
— Так, а слуги на что?
Слуги благородных господ жили с нами бок о бок, как-то умудряясь почти не попадаться мне на лестницах и в коридорах. Тенями скользили, взгляд не поймать, а если постараться — кроме виноватой улыбки и бормотании о кучи дел, ничего не увидеть. Особое мастерство — быть незаметными. Была мысль поискать там повара, но риски слишком велики. Ручаться за чужих слуг я бы не стал.
— Слуги — и есть слуги. — Напомнил я ему. — Грудью, если что, прикроют, но случись что — ослушаться господина не смогут. А этим, за речкой — все равно. Как твой Руслан Артемьевич.
— В общем, главное, наш дом не сноси. — Задумался Артем.
— А вот те двое из числа наших соседей… Кто именно остался?
— Да не заморачивайся. Господин полковник все правильно сделал.
— Я их пригласил. Некрасиво получилось. — В памяти оживали бесстрастные, чуть бледноватые лица, выслушивающие слова о досрочном завершении их службы.
И пусть “вольноопределяющиеся” — тот еще вольный ветер, не стесненный строгими клятвами… Но не для этого они срывались из дома в смертельную авантюру. Хотя бы один из них.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет предателей, Максим. И верных людей среди клановых не ищи. Есть интересы клана, и только им они верны. Сегодня одни интересы — завтра другие. Не терзай себя.
— В тебе-то я не сомневаюсь.
— Это как в лесу, — отмахнулся он, забирая себе еще один вареник. — Все вокруг живет, бегает, суетится, кроме медведя.
