Какое счастье, что есть Ганза, где можно взять эти кровавые артефакты в аренду. И великая радость для этих благородных снобов, что в Любеке это можно сделать без урона для чести. Надо всего-то присутствовать тут лично. Или же снабдить верных людей такими вот доверительными грамотами, чтобы они могли подписать договор за остальных. Правда, оставался вопрос оплаты.
— Мы остановились на возможности использования векселей, — кивнул Георг на заверения, что маркизам было вовсе нескучно.
Тем более, их одиночество скрашивали прекрасные графини: девушки за столом от таких слов улыбались и кокетливо стреляли глазками.
В Европе, где титул графа выдавался владельцу даже самой вшивой деревушки, в графинях никогда не было недостатка…
— Ваши светлости, прошу меня простить, — обворожительно улыбнулся он девушкам. — Далее пойдут скучные финансовые дела.
Те понятливо опустили очи долу, поднялись и, раскланявшись с гостями, покинули гостиную.
— Вексели, верно, — деловито кивнул Орлов, вновь усаживаясь на свое кресло. — Бумага представляет собой обязательство, гарантированное суммой вне Любека. К сожалению, мы не знали этих деталей раньше. Равно как и то, что электронный перевод тоже лишит сделку статуса над законом.
— Так давайте ограничимся переводом! Я никому не скажу, — заговорщически подмигнул Ходенберг, тоже присаживаясь за стол — с его торца, поближе к гостям.
— Мы это будем знать. — Переглянулись трое. — Нам потребуется время, чтобы доставить плату самолетами.
— Вы можете занять у Ганзы под залог этих самых векселей, — по-отечески смотрел на них Георг. — Мы предлагаем хорошие ставки. Многие семьи из тех, кого вы представляете, уже готовы у нас кредитоваться. Странно, что они не поручили подписать и эти бумаги.
— Мы уполномочены решить вопрос аренды, не более. — Подчеркнуто вежливо ответил долговязый маркиз. — Возвращаясь к нему, наши юристы не уверены, насколько кредит под залог векселя, а значит и денег, что вне Любека, будет над законом…
Ох уж эта щепетильность! Вы собираетесь грабить и убивать людей! Но вместо этих мыслей, Ходенберг выразил сочувствие:
— Юристы — та еще братия. Понимаю и не смею вас торопить. Полагаю, наши люди свяжутся, когда плата будет доставлена в Любек. После чего мы переправим вам артефакты беспилотным способом, как и договаривались.
Вещи — не люди. Им можно было покидать закрытый город… Не убивать же перелетных птиц и не уничтожать всю рыбу…
— Постараемся решить этот вопрос как можно быстрее. — Деловито кивнул Орлов. — Слуги согласуют с вами точку сброса. Мы ведь можем не сажать самолет?
— Лишние накладные расходы, — отмахнулся Ходенберг, как от мелочи. — Точкой получения будет земля. Вы же сможете обеспечить безопасность груза в полете?
— Разумеется.
— Вот и славно. До новой встречи, господа. — Пусть и с некоторым недовольством внутри себя, Георг подытожил встречу. — Что-то еще? — Заметил он переглядывание гостей.
Не уж то все-же решили выкупить родовые вещи?..
— Мы немного пошумели на вашей территории. — Не оправдал Орлов чаяний сеньора Любека. — У нас не принято наводить порядок на чужих землях, но так сложились обстоятельства…
— Что вы! Я вам искренне благодарен! — Приложил Георг руку к сердцу.
Еще бы — расценки на защиту действительно серьезных встреч удалось поднять вдвое. Жулики и прочий шлак, работающий по мелочи, Ходенберга не интересовал — да, они платили за защиту. Что же, он готов был вернуть эту плату мертвецам. Если они придут, разумеется. Еще ни разу не приходили. Так что… Эти русские сами не понимали, какую пользу приносят. Не говоря уж о том, что идея с мировой войной — полностью их заслуга. За такое можно было даже скидку дать — хорошо хоть они ее не спросили.
— Действуйте свободно. Кроме того… — Показательно задумался Ходенберг. — Вы знаете, есть одно мероприятие, которое мне совершенно не нравится.
Еще бы: его проводил Латтнер, да еще в его, Георга, части города. Будто кукушка, что подкидывает птенцов в чужие гнезда — Латтнер обожал проводить крайне токсичные сделки на территории третьих стран. Эффект достигался великолепный: даже если местная разведка что-то унюхивала, то местное правительство делало все, чтобы скандал не получил огласку. И в этот раз Латтнер тоже организовывал встречу негласно. А что подкинул на земли Ходенберга — тут, как думалось аналитикам, дело привычки. Статус города все покроет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Главное — жаловаться он не сможет, так как долю в общий котел не заплатил. Об этой сделке, мутной, совершенно не ясно между кем и с какими условиями, никто и не должен был узнать. И если бы не один человечек в окружении Йорга, что крайне редко, но крайне удачно сливает информацию Ходенбергу — никто и не узнал бы.
— Мы вас готовы выслушать, — уважительно кивнул Троекуров.
— У меня не так много информации. — Пожевал губами Ходенберг, выражая показное сомнение. — Одна из сторон прибывает на подводной лодке, на ней же собирается покинуть Любек. На правила им наплевать. Люди — крайне серьезные. Суть сделки мне неведома, но если они таятся даже в Любеке… Сам я, увы, заняться не могу. Моих сил просто не хватит.
Маркизы вопросительно подняли брови.
— В охранении сторон есть "виртуозы". — Согласно кивнул сеньор Любека. — Поэтому и вас я попрошу поберечься тех мест.
— М-м, мы полагали, что сможем как-то помочь. — Выразил общее недоумение Орлов.
— Куда важнее — сделка, которую мы планируем завершить. Вы мне очень поможете, если не станете появляться сегодня в Шарбойце, в доме пять Франкфуртер штрассе, в районе девяти часов вечера.
— И что нам следует делать с этой информацией? — Напряженно смотрел на него маркиз.
— Я не прошу от вас напрасного геройства. Но, я слышал, с вами соседствует личность, которая способна остановить беззаконие…
— Вы предлагаете рассказать князю Давыдову?
— Вы в праве распоряжаться с этой информацией как захотите. Однако… Если указанная сделка сорвется, гарантирую, все переговоры Ганзы с вашими семьями будут идти только через вас. — Улыбнулся Георг, отслеживая реакцию самостоятельно и по крошечному экрану на сетчатке.
Маркизы очень старались выглядеть невозмутимо — но опыта не хватило. Вон как пульс подскочил. Эти оптические датчики высокого разрешения — просто чудо, как хороши.
— Есть ли дополнительные сведения? — Хрипло уточнил Куракин, тут же откашлявшись.
— Дополнительные сведения… — Задумался Георг. — Если вы пойдете туда вместе с ним, то мне придется искать других посредников. Не из личного к вам отношения, но мертвецы — плохие переговорщики.
— А князь Давыдов — он вернется? — Осторожно уточнил Орлов.
— Если он не вернется, вы останетесь посредниками. — Улыбнулся.
— Князь Давыдов — опора трона. Не смотря на все наши сложные отношения…
— Вы говорите про человека, который желает меня убить. — Холодно отозвался Георг. — Если мы умрем, вам можно ничего не возвращать, верно? Получается, нам следует расторгнуть все договоренности. Мне горько слышать о провале вашей миссии, господа.
— Вовсе нет! — Вскинулся Троекуров.
— Так вы верите в победу Ганзы?
— Думаю, дело вашей победы только в цене вопроса. — Более степенно выразил свое мнение Орлов. — Я высоко оцениваю ваши ресурсы и вербовочный потенциал. При должном финансировании, противник обречен.
— Наши родственники будут воевать с друзьями ДеЛара на своей территории. — Поддакнул Куракин.
— А раз князю Давыдову все равно уготовано умереть, то пусть он погибнет не зарезанным в поединке, а в горячке боя. Он этого заслуживает. Верно, господа?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это будет… Уместнее, — переглянувшись, все-таки кивнул Орлов.
— Так подарите ему этот подвиг!
Глава 7
Как меняется невзрачная ваза от яркого цветка — так поменялся серый интерьер первого этажа отеля. А то живое и привлекающее взгляд — неожиданно оказалось в людях, вернувшихся из рейда под предводительством Руслана Артемьевича. Эти взгляды, улыбки, осанка — всего лишь внешнее проявление произошедших с ними перемен. Главное было внутри — и именно оно сияло, вызывая желание смотреть и даже греться энергией людей, прошедших свой первый настоящий бой. И дело не в количестве поверженных противников, атмосфере полумертвого Любека, из которого удалось вернуться — в них сияло знание, что будь сражение вновь — и они не дрогнут, не подведут. Уверенность в себе, без сомнений и страхов; упавшая плита с плеч — у тренированных домашних мальчиков и девочек, которых учили быть готовыми к войне — и сегодня они справились, защитив себя, близких и еще восьмерых чужих аристократов, которых тоже чему-то учили и к чему-то готовили дома.
