прогулку и за покупками к обеду. Жаль, конечно, что сама с ними не пошла, но у неё масса дел, а они ей мешать будут. Чем он может помешать Жене, Эркин совсем не понимал, но спорить, разумеется, не стал. Да и вон, почти все мужчины из их дома гуляют. Ну, раз так положено, значит, так и будет.
Они шли не спеша. Алиса с наслаждением обмывала свои новые резиновые сапожки в каждой луже. Эркин не мешал ей, если только она брызгаться не будет. Он сам тоже был в новом: резиновых сапогах с войлочными вкладышами, куртке с тёплой подстёжкой, и ушанку сменил на вязаную шапку – с теплом, как он заметил, многие мужчины тоже такие надели, а как все, так и он, не в рабском же ему ходить.
Убедившись, что Эркин с Алисой ушли, Женя быстро выключила плиту – потом доварит – и переоделась в платье с карманами, накинула на плечи платок, рассовала по карманам кошелёк и маленький молоток, а больше ей ничего и не нужно, и выбежала из квартиры. Ключи она сунула в карман к кошельку. Ну вот, очередь она заняла заранее, так что должна успеть.
У двери в квартиру Бабы Тани толпились женщины.
Была ли знаменитая Фаина свойственницей Бабы Тани, просто родственницей или подругой… Ну, это совсем не важно. Приехала погостить и согласилась помочь. И деньги-то пустяковые… хорош пустяк, четвертной, на эти деньги неделю жить можно… на четвертной неделю?! Это что ж за жизнь такая?! Да ну, бабы, это уж совсем не к месту…
Женя протолкалась, нашла своё место. До неё всего трое, отлично. И с ходу включилась в общую беседу обо всём сразу. О мужьях, детях, кулинарных рецептах, пропавших родственниках и… и да мало ли о чём могут говорить женщины в очереди к гадалке. Лулу волновалась: поймёт ли она всё, что ей скажет Фаина. Лёльку – её все так давно уже называли – наперебой утешали, что Фаина, говорят, все языки знает, и… потом поймёшь, главное – всё до словечка запомнить…
Ну вот, вышла растерянная, сразу и испуганная, и обрадованная женщина, и Женя, сжимая под накинутым на плечи платком молоток, вошла.
Дверь из прихожей в комнату открыта, за круглым столом без скатерти точно напротив двери сидит женщин ы а, немолодая, на плечах чёрный в пунцовых розах платок, на столе карты. И пока Женя шла от двери к столу, она чувствовала на себе внимательный, но не враждебный взгляд.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, красавица, – улыбнулась Фаина. – А у тебя что за беда? Муж любит, дочка послушна, соседи уважают.
– Да-да, – закивала Женя. – Всё хорошо, только… у мужа был брат, названый, но это же всё равно… родня, правда?
– Конечно, – кивнула Фаина.
– Ну вот. Его убили, в прошлом году, в Хэллоуин.
Фаина кивнула так, будто знала, что это за праздник и что там в прошлом году было. И Женя уже чуть увереннее продолжила:
– Мы и поминки справили, и девятый день, и сороковой, а… а будто что-то не то.
– Думаете, жив он, – задумчиво не спросила, а сказала Фаина. – Ну, что ж, посмотрим. Есть что из вещей его?
– Вот, – Женя достала из-под платка и положила на стол молоток.
Если Фаина и удивилась, то никак не показала этого. Оглядев молоток, она, не касаясь, провела над ним ладонью и взяла колоду карт. Лицо её стало строгим и даже отрешённым. Она быстро стасовала колоду и стала выкладывать карты на стол тройками. Выбросив так половину колоды, решительно сгребла карты, снова собрала их.
– Не здесь он. Он светлый, что ли?
– Да, – вздрогнула Женя, засмотревшаяся на её руки. – Блондин, и глаза голубые. Ему, да, двадцать лет сейчас. Было бы…
– Год туда, год сюда… – Фаина выкладывала уже карты из другой колоды, – так, шебутной он, горячий. Ладно, вот на этой и посмотрим его.
Она замолчала, сосредоточенно раскладывая карты. Перекладывала, то подсовывала под низ колоды, то брала сверху, что-то тихо – Женя не могла разобрать – приговаривая. Женя смотрела на её руки, морщинистые и сильные, и не могла отделаться от ощущения, что эти пальцы лепят Андрея, делают его и его судьбу.
– А что, – Фаина словно удивлённо рассматривала возникший на столе сложный многоцветный узор. – А нет его под землёй.
– Жив?! – ахнула Женя.
– С травой придёт, – улыбнулась Фаина. – Он тебе и хитрый, и весёлый, под землёй не был, а за траву уцепился, за травой идёт.
– Как это? – не поняла Женя.
– Ну, как тебе объяснить, – Фаина стала собирать карты. – Вот снег, под снегом земля, а в земле трава. Как трава под солнышком встанет, так он и придёт.
– Ага! – Женя кивнула и достала кошелёк. – Вот, спасибо вам.
– И больше ни о чём спросить не хочешь? – лукаво улыбнулась Фаина, принимая деньги.
– Так у меня всё хорошо, – улыбнулась Женя.
– Ну, пусть так и будет, – кивнула Фаина. И неожиданно зоркий пронзительный взгляд. – За дочкой смотри. Сейчас она твоя, а как начнёт в ней отцовская кровь играть, всякое может быть. Ну, да она у тебя умненькая, сама не наглупи тогда. Авось и обойдётся.
– И… и когда это будет? – Женя уже стояла.
Фаина внимательно всмотрелась в гладкую, очищенную от карт столешницу.
– Восемь лет впереди. Успеешь приготовиться. И помощник у тебя тогда будет. Сильный. Ты его не знаешь ещё, а он… и он тебя ещё не знает. Но поможет. Ох, какой. Был бы ангелом, кабы уже дьяволом не стал, – и с видимым усилием подняла на Женю глаза. – Всё будет хорошо, красавица, иди. Молоток только не забудь.
– Да, ой, – Женя взяла молоток и опять спрятала под платок. – Спасибо большое.
И хотя, стоя в очереди, Женя вместе со всеми негодовала, что ни одна ничего не рассказывает, вылетают, как скажи им юбки подпалили, а тут сама выскочила и, отмахиваясь от вопросов, побежала к себе. Ей вдруг показалось, что прошло очень много времени, Эркин и Алиса уже вернулись и ждут её, голодные, она же ничего не приготовила, господи…
Но их ещё не было. И Женя уже спокойно спрятала молоток в ящик с инструментами, а кошелёк в сумочку, переоделась и занялась обедом.
Зина гадать не пошла. И денег жалко, ну, такие деньжищи за минуту разговора, и вдруг гаданье повредит ненароком. Толком она всех примет не помнила, но старалась соблюдать. А с гаданьем уж очень неясно, вдруг сглазят, у гадалок глаз не простой, и прошлое, и будущее видят, а ну как что, не
