— Мы тонем! — воскликнул он. — Вы, старые жирные ду… — Он прикусил язык. — Корабль трещит по швам! Вместе с нами! Смотрите, он желтеет!
Палуба стремительно теряла свой зелёный оттенок, как будто сверху на корабль надвигалась гигантская тёмная туча.
— Это всё он виноват! — заорал декан. Думминг бросился к поручням. Со всех сторон доносился оглушительный треск.
Самое важное сейчас — сохранять спокойствие. Надо подумать о чём-нибудь хорошем и приятном, к примеру о синем небе, о пушистых котятах. Но не о тех, которых вот-вот утопят.
— Послушайте! — выкрикнул он. — Если мы не одолеем наши разногласия, они одолеют нас, понятно? Корабль… он как будто отзревает! А мы очень далеко от суши! И поблизости могут быть акулы!
Он посмотрел вниз. Потом вверх.
— АКУЛЫ! — крикнул он.
Волшебники бросились к нему. Судно накренилось.
— Ты уверен, что это именно акулы? — спросил Чудакулли.
— Может, это тунцы? — поддержал декан.
Сзади на палубу облетали останки паруса.
— А как вообще отличить акулу от тунца? — послышался голос главного философа.
— Можно по пути в пищевод попробовать пересчитать зубы, — пожал плечами Думминг.
По крайней мере, они перестали швыряться друг в друга магией. Можно изъять волшебников из Незримого Университета, но изъять Незримый Университет из волшебников невозможно.
Корабль накренился ещё больше — это к группе присоединилась госпожа Герпес.
— А что бюдет, если ми выпадем за борт? — полюбопытствовала она.
— Нужно разработать план, — объявил Чудакулли. — Декан, будь любезен сформировать комитет для разработки плана выживания в неизвестных, населённых акулами водах.
— А может, поплывем к берегю? — предложила госпожа Герпес. — В йуности йа хорошо плавала.
Лицо Чудакулли озарилось тёплой улыбкой.
— Всему своё время, госпожа Герпес, — ответил он. — Но ваше предложение принято к рассмотрению.
— На данный момент оно единственное, — заметил Думминг.
— А в чём именно будет заключаться ТВОЯ роль, аркканцлер? — оскалился декан.
— Я лишь очерчиваю стратегические цели, — сообщил Чудакулли. — Обдумывать способы их достижения — ваша задача.
— В таком случае, — произнёс декан, — я за то, чтобы покинуть корабль.
— Зачем? — поинтересовался заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Чтобы поближе познакомиться с акулами?
— Это вторая проблема, — ответил декан.
— И то верно, — поддержал Думминг. — В случае чего всегда можно будет проголосовать за то, чтобы покинуть акулу.
Внезапно судно накренилось особенно сильно. Главный философ мгновенно принял героическую позу.
— Я спасу вас, госпожа Герпес! — крикнул он и сбил её с ног.
По крайней мере, предпринял такую попытку. Но главный философ для волшебника был довольно субтильным, а госпожа Герпес — весьма фигуристой. Также дело осложнялось тем, что лишь к очень немногим областям госпожи Герпес он осмеливался прикоснуться. Оперируя с некоторыми периферическими регионами, он сделал всё, что смог, и слегка её приподнял. В результате к весу волшебника добавился вес домоправительницы, а все это, в свою очередь, навалилось на маленькие ножки главного философа, которые и прорезали палубу, словно два стальных штыря.
Корабль, к этому моменту уже сухой, как трут, и мягкий, как гнилушка, величаво распался надвое.
Вода была чрезвычайно холодной. Поднимая тучи брызг, волшебники молотили руками. Схлопотав по голове каким-то шальным обломком, Думминг на некоторое время ушёл в глубокую синеву, прорезаемую необычным «глонг-глонг».
Выплыв наконец на поверхность, он обнаружил, что источником необычных звуков является очередная свара. В очередной раз верх взяла закалка, получаемая в Незримом Университете. Бурные, кишащие акулами воды представляли несомненную опасность, но куда большую опасность для всякого волшебника представляет его собрат по ремеслу.
— Только не надо валить всё на меня! Он… он вообще, по-моему, спал!
— По-твоему?
— Он был матрасом! Рыжим!
— Он наш единственный библиотекарь! Как ты мог проявить такое чудовищное легкомыслие? — кипел Чудакулли.
Набрав полную грудь воздуха, он ушёл под воду.
— Я за то, чтобы покинуть море! — жизнерадостно предложил казначей.
Думминг задрожал всем телом: что-то большое, чёрное и обтекаемое выпрыгнуло из воды прямо перед ним, перевернулось в воздухе и со шлепком вновь ушло в пенные волны.
Вокруг бешено гребущих волшебников из воды выскакивали всё новые и новые акулы.
Декан похлопал одну по спине.
— А на вид они вовсе не такие страшные, как я думал, — сообщил он.
— Это же лодочные семена! — догадался Думминг. — Седлайте их, быстро!
Он отчетливо ощутил, как что-то, проплывающее мимо, задело его по ноге. В подобных экстремальных обстоятельствах в людях часто пробуждается неожиданное проворство. Даже декан ухитрился вскарабкаться на «шлюпку» — правда, после краткой схватки, во время которой человек и семя яростно сражались за превосходство.
В облаке водной пыли вынырнул Чудакулли.
— Бесполезно! — отплевываясь, крикнул он. — Я нырнул, насколько смог. Его нет и следа!
— Очень советую взобраться на семя, аркканцлер, — сказал главный философ.
Чудакулли сделал агрессивный жест в сторону проплывающей акулы.
— Если сильно шуметь и брызгаться, они не нападают, — заявил он.
— А мне казалось, именно такие действия и побуждают их к атаке, — возразил Думминг.
— Какой интересный практический эксперимент, — заметил декан, свешиваясь со своего семени, чтобы было лучше видно.
Чудакулли рывком взлетел на семечко.
— Ну и беспорядок. Однако очень надеюсь, что таким способом нам удастся достичь суши, — сказал он. — Э-э… господа, а где госпожа Герпес?
Все принялись оглядываться.
— О нет, только не это… — простонал главный философ. — Она плывет к берегу…
Проследив за его взглядом, они увидели вдали пышную прическу. Перемещаясь неравномерными, но решительными бросками, домоправительница продвигалась к берегу стилем, который Чудакулли определил как грудной брасс.
— Вряд ли можно назвать это практичным поступком, — заметил декан.
— А как там акулы?
— Они, как я заметил, снуют под НАМИ, — покачиваясь вместе с семенем, сообщил главный философ.
Думминг посмотрел вниз.
— Кажется, теперь, когда наши ноги больше не болтаются в воде, они утратили к нам интерес, — произнёс он. — Они уплывают, направляясь… также к берегу.
— Что ж, устраиваясь на эту работу, она знала, на что идёт, — философски заметил декан.
— Что? — воскликнул главный философ. — Ты хочешь сказать, что, нанимаясь на работу домоправительницой, следует принимать во внимание вероятность быть съеденной акулой у берегов неведомого континента за много тысяч лет до того, как ты появилась на свет?
— Одно я могу утверждать с уверенностью: на собеседовании она задавала не слишком много вопросов. Мне это точно известно.
— Прошу обратить внимание на тот факт, что наше беспокойство не вполне оправданно, — вступил в разговор заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Акулы совсем не заслужили своей репутации чудовищ-людоедов. Что бы ни говорили, документально не зафиксировано ни одного случая нападения акулы на кого бы то ни было. Акулы — мирные существа с тонкой душевной организацией и богатыми семейными традициями, бесконечно далёкие не только от того, чтобы быть зловещими предвестниками рока, но и вообще от всякой враждебности. Известны многочисленные случаи, когда акулы завязывали дружеские отношения с затерянным в море путешественником. Разумеется, охотники они блестящие: взрослая акула может свалить даже лося с помощью своих… э-э…
Он растерянно умолк.
— Э-э… Наверное, я перепутал их с волками, — пробормотал он. — Как вы думаете?
Все единодушно закивали.
— Э-э… А акулы другие? — продолжал он. — Злобные, безжалостные морские убийцы, не утруждающие себя даже тем, чтобы как следует прожевать добычу?
Ответом опять стало единодушное кивание.
— О боги. От стыда я готов залезть под стол…
— Смотри, не залезь в брюхо акуле, — посоветовал Чудакулли. — Ну что же вы, господа? Это ведь наша домоправительница! Вы что, хотите в будущем сами заправлять постели? Думаю, следует опять прибегнуть к огненным шарам.
— Она слишком далеко заплыла…
Из пучины, в двух шагах от Чудакулли, снарядом вылетело что-то рыжее, завилось спиралью и вновь, как лезвие, рассекающее шёлк, ушло под воду.
— Что такое? Чьих это рук дело? — всполошился аркканцлер.
Большая покатая волна, мощно взрывая воду, летела прямо в скопление хищных треугольных плавников, словно шар — в кегли боулинга. А потом море взорвалось.
