П. Правильно говоришь.
К. Итак, нимало не будет страдать как бы недугом проказы решившийся жить для Христа, последующий евангельским вещаниям и отвергающий мертвенность, от греха происходящую.
П. Согласен.
К. И это есть один способ, которым мы может благоугождать Богу; другой же может состоять в следующем: «умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание» (Кол. 3, 5), мы должны являться как бы уже умершими греху, притом совсем, и уже более не жить в нем. В этом утверждает и божественный Павел, говоря: «Что же скажем? оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?» (Рим. 6, 1–2). Посему как при избрании Жизни для Христа закон подвергает осуждению умирание отчасти, так и в умирании для греха житие в нем было бы опять осквернением, не свободным от обвинения со стороны закона. Поэтому–то сказано, что если проказа будет на всем теле и как бы омертвение распространилось по всем членам (а это означает умершего греху), то осквернения уже нет в теле: ибо чист есть, сказано, весь совершенно умерший греху, не уступил ему ни одного места и как бы не дал водвориться себе. «Аще же, — сказано, — явится на нем плоть жива» опять, то «осквернит его плоть» живая: ибо вообще житие для греха, хотя бы отчасти, являет скверным недугующего сим; потому «малая закваска, — сказано, — квасит все тесто» (1 Кор. 5, 6). Истинно слово сие: «Аще же составится, — сказано, — плоть» живая, «и изменится» в проказу, то пусть разрешится от обвинения: чист есть; ибо избавился от того, чтобы и отчасти жить для греха, как скоро дух его перешел к омертвению похвальному и истинно предобрую испытывает перемену состояния. Итак, повторю в главных чертах то, что сказал: если мы живем для Бога, то да не будет в нас ничего мертвого; если же умерли для греха, то да не будет в нас живым ничто из него. Вот светлый путь нашего святолепного жительства, не имеющего ничего укоризненного.
П. Ты хорошо сказал.
К. Но и еще точнее различая эти недуги, закон говорит: и если будет подозрение и предположение, что проказа появилась или в заструпевшей ране, или в части тела некогда обожженной, то пусть опять прилагает жрец то же тщание и наблюдение. И если кажущееся расцветшим белое не изменилось в проказу, то да будет чист, сказано. Если же будет ясным изменение белого в проказу, то будет нечист и осквернен (Лев. 13, 18–28). Закон и чрез это указует нам, что душевные недуги, а они бесчисленны, — извлеченные честною жизнью и по времени доведенные как бы до заструпления, если бы по нашему небрежению были снова как бы разбережены, то Христос, великий наш Первосвященник, осмотрит их и произнесет весьма правый суд. Ибо если болезнь дошла до одних только помыслов, то и в таком случае больной отнюдь не безукоризнен: отлучен, сказано, будет (ср. ст. 26), однако не отвержен совершенно и не совсем умер. Если же болезнь перешла пределы помыслов и даже желания, если вновь заболевший ею уже как бы потерпел полную перемену к худшему, то положить на него наказание за осквернение. Итак, должно особенно остерегаться, чтобы успокоившиеся страсти пробуждать снова, не возобновлять духовных ран и не в0звращаться опять к прежним порокам. Иначе и мы услышим святого, воскликнувшего: «Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья [идет] валяться в грязи» (2 Пет. 2, 22).
П. Мне кажется, что ты говоришь это правильно и весьма кстати.
К. Итак, о проказе, о струпьях и ранах закон преподал нам это; но к сему присовокупляет и говорит: «Если у мужчины или у женщины будет язва на голове или на бороде» голову, и если, говорит, будет некоторая впалость на ней от того, что кожа разрушается и оседает, и если будет изменение волоса в белый, то таковый, без сомнения будет прокаженный и нечистый. Если же ничего такого не будет, то да «острижет», сказано, голову или бороду подвергшийся белой сыпи. Остригши же таким образом волосы, пусть придет к жрецу и затем подвергнется испытанию; ибо если пятно или белая сыпь не распространяется в ширину, но остается как бы на месте или приходит к уменьшению, то пусть будет чист опять; потому что эта болезнь — не проказа, но только подозревается и кажется такою (Лев. 13, 29 и далее).
П. Так какой же будет смысл и сих слов?
К. Двоякое в нас, Палладий, бывает осквернение: плотское и духовное. И плоть оскверняет оные гнусные и нечистые страсти ее, а душу и ум более всего другого уклонение от правоты учения к худшему и повреждение здравой веры, а к тому еще коварства и обманы, ложные клятвы, наговоры, надмение, ссоры, рвения и все то, что близко и сродно с этими и одинаковую участь имеет в осуждении за непотребство. Итак, закон этими словами, кажется, напоминает нам о душевных страстях и хочет обозначить ими недуги, обыкновенно случающиеся с умом; ибо голова есть образ ума, а борода — зрелого рассудка, потому что и она есть признак совершенства. Итак, наблюдает все нас касающееся и тонко исследует оный Архиерей всех, то есть Христос; Он проникнет взором в самый ум и будет испытывать внутренние и сокровенные мысли. И если будет повреждение или перемена правой веры на неправую, или уклонение к порочности нравов и зложеланию, в особенности для Него ненавистному, то Он отвергнет таковых снова, как оскверненных, и произнесет суд, объявляющий их совсем нечистыми. Это, говорю значит страдать проказою на голове или бороде. Если же оказалось бы, что ум находится как бы только в начале болезни и не представляется совершенно склонившимся к недугованию тем, о чем я говорил, то отлучается, будучи подвергнут умеренным наказаниям, но не совершенно будет нечист и чужд Бога; напротив, омыв одежды, чист будет, то есть приимет в помощь себе оправдание во Христе. Острижение же волос, представляющее жрецу обнаженную рану, может указывать на то, что пред очами Божества все как бы выступает из средины и является обнаженным все то, на что Оно восхотело бы воззреть; «И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его», как написано (Евр.4, 13).
П. Правда; ибо Он сказал устами одного святого: «Разве Я — Бог [только] вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали? Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его?» (Иер.23, 23–24.)
К. Заметь, Палладий, что закон говорит о вещах гораздо более тонких и из необходимого для знания не опускает ничего, чем мог бы принести пользу слушателям, подчиняя оное своим правилам; потому что, как написано: «грехопадения кто разумеет?» (Пс.18, 13.) «Все мы много согрешаем» (Иак.3, 2). Ибо естество наше недугует бессилием и удобопреклонностию к прегрешению: «Кто родится чистым от нечистого?, — как говорит Священное Писание, — Ни один» (Иов 14, 4). Поэтому и божественный Давид воспевает о нас: «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! кто устоит? Но у Тебя прощение» (Пс.129, 3–4). Итак, смотри теперь, как закон милостиво освобождает нас от обвинения в таковых прегрешениях и по благости очищает тех, которые вследствие человеческой неустойчивости подвергаются едва не тяжким невольным грехопадениям; ибо он сказал так: «Если у мужчины или у женщины на коже тела их будут пятна, пятна белые, и священник увидит, что на коже тела их пятна бледно–белые, то это лишай, расцветший на коже: он чист» (Лев. 13, 38–39). Хотя по точному исследованию страдание лишаем есть болезнь плоти и близко к проказе; однако еще не соединено с омертвением и не вовсе безнадежно. Таковы же некоторым образом и бывающие с нами грехопадения, которые хотя суть, без сомнения, пороки, однако еще не служат к смерти и погибели души. И не очень строг в приговоре Судия, «Ибо Он знает состав наш» (Пс.102, 14), и Ему не безызвестна немощь естества нашего. Итак, Он дарует отпущение по свойственному Ему человеколюбию. И это, думаю, значит, что страдающий лишаем «чист есть». И добрым людям приходят иногда на ум малые грехи, каковы, для примера сказать: кратковременное раздражение, умеренные движение к гневу, малодушие в отношении к братиям, иногда стремление к суетной славе. И таковые поползновения обыкновенно случаются иногда даже с людьми, проводящими безупречную жизнь и истинно чистыми: ибо это свойственно человеку и, так сказать, обще всем, ведущим жизнь в плоти и крови. Так и это опять таинственно изображает закон, говоря: «Если у кого на голове вылезли [волосы], то это плешивый: он чист; а если на передней стороне головы вылезли [волосы], то это лысый: он чист» (Лев. 13, 40–41). Невольное отпадение волос есть болезнь головы; а мы недавно говорили, что голова именуется во образ ума: ибо голова есть жилище ума, как некоторые думают.
П. Это я буду помнить.
К. Итак, пороки головы телесной по справедливости указуют на недуги ума, но опять незначительные и такие, которые прилично прощать. Так закон освобождает нас от обвинения во всяких естественных для человека страстях и в невольных осквернениях, которые могут с нами случиться, потому что естество наше по необходимости недугует немощью, и быть вполне чуждыми страстей не есть удел настоящего времени, а приличествует лишь веку будущему, в котором грех будет ниспровергнут до основания, и мы преселимся в жизнь совершенно беспорочную. Впрочем, «Если же на плеши, — сказано, — или на лысине будет белое или красноватое пятно», то прокажен есть и нечист будет (Лев. 13, 42–44). Ибо иногда и малые страсти переходят в сильные вины и весьма сквернят, не будучи пресекаемы нами, но получив как бы свободный и беспрепятственный доступ к худшему. Говорю для примера: если кто–либо иногда гневается немного, и страсть эта усилилась в нем, то пусть он отсечет ее кротостью, дабы малое грехопадение, возрастая, мало–помалу не оказалось смертною виною для одержимого страстью. Это, вероятно, и значит то, что на плеши расцвела проказа, то есть как бы в образе представляющееся Устремление от ничтожного начала к худому концу. Потому правильно, полагаю, сказано блаженным Давидом: «гневайтеся и не согрешайте» (Пс.4, 5).
