К. Итак, пороки головы телесной по справедливости указуют на недуги ума, но опять незначительные и такие, которые прилично прощать. Так закон освобождает нас от обвинения во всяких естественных для человека страстях и в невольных осквернениях, которые могут с нами случиться, потому что естество наше по необходимости недугует немощью, и быть вполне чуждыми страстей не есть удел настоящего времени, а приличествует лишь веку будущему, в котором грех будет ниспровергнут до основания, и мы преселимся в жизнь совершенно беспорочную. Впрочем, «Если же на плеши, — сказано, — или на лысине будет белое или красноватое пятно», то прокажен есть и нечист будет (Лев. 13, 42–44). Ибо иногда и малые страсти переходят в сильные вины и весьма сквернят, не будучи пресекаемы нами, но получив как бы свободный и беспрепятственный доступ к худшему. Говорю для примера: если кто–либо иногда гневается немного, и страсть эта усилилась в нем, то пусть он отсечет ее кротостью, дабы малое грехопадение, возрастая, мало–помалу не оказалось смертною виною для одержимого страстью. Это, вероятно, и значит то, что на плеши расцвела проказа, то есть как бы в образе представляющееся Устремление от ничтожного начала к худому концу. Потому правильно, полагаю, сказано блаженным Давидом: «гневайтеся и не согрешайте» (Пс.4, 5).

П. Как глубоко это слово!

К. Конечно так: ибо ты сознаешь, как я думаю, что очень тонкую речь веду я и что без труда такие умозрения не могу ни помыслить, ни изложить. А что невозможно укрыться нечестиво недугующим явными прегрешениями, тогда как весьма малые остаются иногда неведомыми и сокровенными, это ты можешь узнать из следующего. Страждущие плешивостью чисты, говорит закон, напоминает об этом, по справедливости прощая нам малые из грехопадений, как мы говорили недавно. Но если у кого будет на плеши проказа, то есть когда недуг от маловажного переходит к худшему, тогда он объявляет его явно гнусным и не имеющим слова в оправдание виновности. Посему и говорит: «У прокаженного, на котором эта язва, должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт и кричать: нечист! нечист! Во все дни, доколе на нем язва, он должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно, вне стана жилище его» (Лев. 13, 45–46). Раздрание одежд и непокровение головы может указывать и весьма ясно на неприкровенность бесстыдства; и обвитие около уст — на неимение так сказать, защиты и невозможность ничего сказать, когда Бог будет обвинять нечистоту. Необходимость же выходить из стана может служить образом того, что оный грешник уже не водворяется с ликами святых, но, быв изгнан из священного общества их, непричастен останется всякому благу.

П. Сколь это ужасно и достойно проклятия!

К. Совершенно так, Палладий. Посему и божественный Давид говорит: «грех юности моея, и неведения моего не помяни: по милости твоей помяни мя, ради благости твоея, Господи» (Пс.24, 7). Но как бы до всего доходит закон, представляя доказательство присущей ему точности, до сосудов, до шерсти, до утка и основы и кожаного сосуда. «Аще прокажение», говорит, будет, и болезнь появится на чем–либо из сего, то «увидит» опять «жрец» и отлучит «язву»: и если не будет никакого перехода пятна к лучшему, то «на огни да сожжется: понеже прокажение исто есть», говорит (Лев. 13. 51 и 52). Еще повелевает, чтобы попорченное было омываемо; а если после сего окажется, что порча укоренилась, то предает уже огню, как совершенно бесполезное, уподобляя, вероятно, шерсти, утку, основе и кожам то, что нас касается. Ибо, что у рога никакого значения не имеет шерсть, уток или иное что подобное в том, как или почему может кто–либо сомневаться? Итак, мы должны признавать тягчайшим из преступлений то, когда, после очищения и омовения, которые соделал в нас Христос, не будем удаляться от скверн, но пребудем и останемся в них. Ибо если омывающий нас Христос не увидит в нас никакой пользы от омовения, то предаст огню в наказание, совершенно подобно тому, как и подзаконный священник, не увидев никакой пользы для утка или основы от омовения, сожигал их наконец.

П. Это так.

К. Итак, проказою закон прекрасно указует на омертвение, как бы в делах искусно заимствуя от того, что можно видеть ясно и чувственно, мысля о более сокровенном и плотскими примерами уясняя мысленное. Но предлагая нам богатое познание о душевных осквернениях и представляя явным как бы в телесных недугах то, что случается мысленно, сверх сказанного говорит еще в книге Левит: «если у кого будет истечение из тела его, то от истечения своего он нечист. И вот [закон] о нечистоте его от истечения его: когда течет из тела его истечение его, и когда задерживается в теле его истечение его, это нечистота его; всякая постель, на которой ляжет имеющий истечение, нечиста, и всякая вещь, на которую сядет, нечиста; и кто прикоснется к постели его, тот должен вымыть одежды свои и омыться водою и нечист будет до вечера; кто сядет на какую–либо вещь, на которой сидел имеющий истечение, тот должен вымыть одежды свои и омыться водою и нечист будет до вечера; и кто прикоснется к телу имеющего истечение, тот должен вымыть одежды свои и омыться водою и нечист будет до вечера; если имеющий истечение плюнет на чистого, то сей должен вымыть одежды свои и омыться водою, и нечист будет до вечера» (Лев. 15, 2–8). И кроме сего говорит, что мерзок будет и отвратителен всякий сосуд, на котором «всядет изливаяй семя», хотя бы он и омыл руки водою, — и это будет оскверненным (ст. 9 и далее). И если бы кто прикоснулся к телу его, во всяком случае и тот становится причастным вине нечистоты; также, если бы приблизился к нему кто–либо из неоскверненных еще, то и в таком случае они будут подлежать вине нечистоты. Поэтому–то он, вместе с прокаженными, выходил и выселялся из стана, будучи недоступным для всех и не имея с ними общения, даже прикосновением руки оскверняя случайно встречающихся с ним.

П. Но какой же мог бы быть недуг в душе, подобный телесному излиянию семени? Ибо закон духовен: не так ли?

К. Совершенно так; ты сказал правильно. Но ты рассуди вот о чем: истечение семени из тела некоторым образом вредит естественной способности к плодородию, обращая в ничто запас семени и ослабляя напряжение в членах; оно как бы уже невольным делает растление, так что одержимые этим недугом находятся в продолжительном и постоянном осквернении. Так переходи же теперь от телесного недуга и наглядного образа к совершающемуся в уме: растлевается и самый ум, распутно трудясь над тем, над чем не следует, и ни на что необходимое не употребляя напряжение своей деятельности, так что не имеет никакого истинного плода, а напротив всегда стремится к несправедливому и недугует неудержимым ниспадением к постыдному.

П. Что такое ты говоришь?

К. Разве божественный Павел не сказал нам, Палладий, что человек «создан на дела благие?» (Еф.2, 10.)

П. Конечно, сказал.

К. Итак, он получил естество прямо направленное и способное ко всему похвальному. Или ты не признаешь, что это животное восприимчиво к мудрости и всякому знанию? что оно весьма легко могло бы совершать дела благоразумия и мужества, а также и справедливости, если бы восхотело исполнять ему свойственное и следовать Божественным законам?

П. Признаю.

К. Если же кто, оставив это в стороне, оказался бы уже не мудрым, а безумным и бессердечным, не к тому направляющим стремление своих хотений, что способно руководить к истине, и напротив предпочитающим нестись вне подобающего и вместе с заботящимся о ниспровержении правого нисходит до погибели, совершенного и безукоризненного мнения о Боге и не безупречно проходящим путь деятельности: то разве не справедливо было бы такового назвать мысленно изливающим семя, как попусту иждивающего силы, посредством которых он мог бы плодоносить Богу?

П. Я полагаю, так.

К. Что же? Если бы кто, оставив исполнение дел справедливости и украшение себя благолепием мужества, оказывался несправедливым и преданным удовольствиям, то не счел бы ты его недугующим одинаково с изливающим семя, как иждивающего на постыдное естественную свою способность к доброму, и предпочетшего духовному благоплодию потерю его на дела отнюдь не полезные?

П. Счел бы.

К. Закон повелел как можно далее уходить от изливающего семя, как бы научая нас в особенности удаляться от склонных к порочности и мужественно отражать от себя тех, которых и Сам Бог возгнушался бы, как недугующих постоянным осквернением; ибо поистине не безвредное дело — прилепляться к людям злым. Истинно написанное: «Кто прикасается к смоле, тот очернится» (Сир. 13, 1). Изливающий семя оскверняет всякую вещь, которой он коснется, ложе свое, тело, чаши, воду и сосуды деревянные: чрез это таинственное указуется на то, что причастным ему в присущей ему нечистоте будет всякий, кто даже только вблизи его был бы по своему духовному расположению. Ибо написано: «себе чиста соблюдай», и не «приобщайся чужим грехом» (1 Тим. 5, 22). Впрочем и явные пороки, и сокрытые в глубине наших помышлений недуги, и вообще всякую слабость нашу только Христос удаляет и даруемое Им очищение, так как закон не в силах сделать это; ибо, согласно написанному, «законом никто не оправдывается» (Гал.3, 11). И ты увидишь, что это отнюдь не ложь, если вникнешь в последующие слова закона; он говорит: «А когда имеющий истечение освободится от истечения своего, тогда должен он отсчитать себе семь дней для очищения своего и вымыть одежды свои, и омыть тело свое живою водою, и будет чист; и в восьмой день возьмет он себе двух горлиц или двух молодых голубей, и придет пред лице Господне ко входу скинии собрания, и отдаст их священнику; и принесет священник из сих [птиц] одну в жертву за грех, а другую во всесожжение, и очистит его священник пред Господом от истечения его» (Лев. 15, 13–15). Итак, очищает изливающего семя и избавляет его от недуга, но только во Христе, чрез воду и кровь. Да «исчислит себе, — говорит, — седмь дней на очищение свое, и исперет ризы своя, и омыет тело свое водою и чист будет». Протяжение очищения на семь дней означает, конечно, что во всю жизнь и во всякое время жизни должно очищаться добрыми делами тем, которые решились перейти от мирской порочности к совершению дел благоприличных; потому что мера седмицы заключает в себе полноту времени и возвращение к тому, что было в начале, так как время приблизилось уже к концу. Весьма ясно также говорит, что должно присоединяться и необходимо быть прибавляемо к добрым делам нашим очищение чрез Христа, и очищение водою, так что в омовении тела и одежд разумеется уже святое крещение, с присоединением, очевидно, и очищения кровию. Ибо «в день осмый, — говорит, — да возмет себе два горличища, или два птенца голубина». День восьмой опять может означать время нашего домостроительства с плотию, когда претерпел за нас заклание Еммануил, — эта поистине благогласная и благозвучнейшая горлица, которая собственною кровию совершила «во веки освящаемых» (Евр.10, 14). А что смерть Христова имеет в себе всякое благоухание, так как она совершилась за жизнь мира и за отъятие греха, это означается тем, что горлиц было две, из которых одна закалалась за грех, а другая во всесожжение; но что и умилостивлением за грехи наши соделался Христос, как говорят Писания (1 Ин. 2, 2; ср.: Рим. 3, 25), и сие он показал, сказав: «и да помолится о нем жрец пред Господем о излиянии его».

1 ... 305 306 307 308 309 310 311 312 313 ... 359

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сочинения - Свт. Кирилл Александрийский бесплатно.

Похожие на Сочинения - Свт. Кирилл Александрийский книги

Оставить комментарий