— Мне никогда не доставляло удовольствия брать на себя роль ментора, — тоскливо сказала я. — Но что делать, если Дороти — ее мать и моя единственная сестра — слишком эгоцентрична и слишком любит мужчин, а потому не уделяет дочери достаточно внимания.
— И теперь, когда Люси попала в беду, ты боишься, что тут есть и твоя вина.
— Разве что подсознательно.
— Такие страхи редко бывают осознанными — они закрадываются в душу как будто помимо рассудка. Единственный способ избавиться от них — осветить все закоулки. У тебя хватит на это решимости?
— Да.
— Хочу напомнить, что, спросив, ты должна быть готова принять ответы.
— Я знаю.
— Предположим, Люси невиновна, — сказал он.
— И что тогда? — спросила я.
— Если в лабораторию проникла не Люси, значит, это сделал кто-то другой. Возникает вопрос — для чего?
— А у меня возникает другой вопрос — как? — заметила я.
Он жестом попросил официантку принести кофе.
— В первую очередь нужно определить именно мотив. Какой мотив может быть у Люси? И какой — у кого-нибудь еще?
Самым простым ответом были деньги, но мне он не казался верным. Я так и сказала Лорду.
— Деньги означают власть, Кей, а власть — главное, что есть в мире. Нам, грешным, ее всегда не хватает.
— Да уж. Запретный плод.
— Вот именно. В нем источник всех преступлений, — добавил он.
— Подтверждение сей прискорбной истины ежедневно доставляют мне на носилках, — согласилась я.
— И что это дает нам применительно к нашей проблеме? — Он помешал сахар ложечкой.
— Дает мотив.
— Ну разумеется. Власть — вот в чем дело. Так чего бы ты хотела от меня? — спросил мой старый друг.
— Против Люси не выдвинут никаких обвинений, если не будет доказано, что она что-то похитила из ТИКа. Но ее будущее уже разрушено — по крайней мере в плане карьеры в структурах правопорядка или в любых других организациях, где проверяют биографии сотрудников.
— А доказано, что именно она проникла туда в три часа утра?
— Фрэнк, для ФБР имеющихся улик вполне достаточно, в том-то все и дело. Я не знаю, приложат ли они усилия, чтобы очистить Люси от подозрений, если она действительно невиновна.
— Если?
— Я пытаюсь оставаться беспристрастной. — Потянувшись было за кофе, я все же решила, что меньше всего мне сейчас нужна дополнительная стимуляция — сердце стучало как бешеное, и мне не удавалось унять дрожь в руках.
— Давай я переговорю с директором Бюро, — предложил Лорд.
— Мне просто нужно, чтобы кто-то обеспечил тщательное расследование. Сейчас, когда Люси уехала из академии, есть вероятность, что дело пустят на самотек, ведь там и других забот хватает. Господи, да кого волнует какая-то студентка!
— Хочется верить, что в Бюро таким вещам уделяют больше внимания, — бросил Лорд. Вокруг рта у него залегли жесткие складки.
— К сожалению, я разбираюсь в том, как действует бюрократическая машина. Я всю жизнь в ней проработала.
— Также как и я.
— Тогда ты должен понимать, о чем я говорю.
— Я понимаю.
— Они хотят, чтобы до начала семестра она оставалась со мной в Ричмонде, — сказала я.
— Вот, значит, как. — Он снова протянул руку за кофе.
— Именно. Им-то что, а вот каково Люси? В двадцать один год все мечты порушены на самом взлете. Что ей прикажете делать? Вернуться в университет и притвориться, что ничего не произошло?
— Послушай. — Фрэнк ласково дотронулся до моей руки. Я в который раз пожалела, что он не был моим отцом. — Я постараюсь сделать все, что возможно, без прямого вмешательства в ход дела. В этом ты мне доверяешь?
— Полностью.
— А пока не возражаешь против маленького совета с моей стороны? — Взглянув на часы, он поманил официантку. — Так, уже опаздываю. — Он снова повернулся ко мне. — Главная твоя забота сейчас — не здесь, а у тебя дома.
— Не согласна, — твердо ответила я.
— Можешь возражать сколько тебе угодно. — Он улыбнулся официантке, подавшей ему счет. — У Люси никогда не было никого ближе тебя, ты ей почти как мать. Как ты собираешься помочь ей пройти через это?
— Мне казалось, именно поэтому я здесь.
— А я-то думал, ты меня хотела повидать. Прошу прошения, — окликнул он официантку. — Видимо, вы дали нам не тот счет. Мы не заказывали четыре основных блюда.
— Дайте-ка взглянуть. Ох, боженьки. Ох, простите, пожалуйста, сенатор Лорд. Это счет с того столика.
— Ну вот пусть сенатор Кеннеди оба и оплатит — свой и наш, — сказал он, вручая ей обе бумажки. — Как демократ, он возражать не будет — они ведь считают, что чем больше трат и выше налоги, тем больше денег на социальные нужды.
Официантка, крупная женщина в черном платье и белом переднике, с прической до плеч в стиле пятидесятых, просияла улыбкой. Шутка Лорда мгновенно сгладила ее промах.
— Хорошо, сэр! Так ему и передам.
— Да, Миссури, и с чаевыми пусть не скупится, — добавил он ей вдогонку. — Скажите, что это мои слова.
Миссури Риверс было никак не меньше семидесяти, и с тех пор, как она сошла с поезда, привезшего ее с Юга, она видела сенаторов за пышными застольями и скромными трапезами, после побед и поражений, в горе и радости. Она знала, когда можно подходить с новой переменой, а когда просто долить чаю или вовсе не попадаться на глаза. Ей было хорошо известно то, что обычно никогда не покидало стен этого элегантного зала — ни в чем истинное лицо человека не проявляется ярче, чем в том, как он ведет себя с глазу на глаз с обслуживающим персоналом. Сенатора Лорда она любила всем сердцем — каждый раз, когда она смотрела на него или слышала его имя, глаза у нее озарялись мягким светом.
— Я пытаюсь подвигнуть тебя к тому, чтобы ты проводила больше времени с Люси, — продолжил он. — И не надо сражаться с чужими драконами — особенно с ее.
— С этим драконом она вряд ли справится в одиночку.
— Кстати, не стоит говорить Люси о нашей встрече. Ей пока не нужно знать о касающемся ее звонке, который я сделаю, как только вернусь в кабинет. Если придется ей все же рассказать, лучше я сам это сделаю.
— Согласна, — ответила я.
Немного погодя я поймала такси у выхода и ровно в четверть третьего подъехала к зданию штаб-квартиры ФБР. Бентон Уэсли, как мы и условились, ждал меня на скамье в амфитеатре. Он казался погруженным в чтение, но на самом деле заметил меня задолго до того, как я его окликнула. Мимо прошла группа туристов, не обращая на нас никакого внимания. Уэсли закрыл книгу и сунул в карман пальто.
— Как добралась? — спросил он.
— С дорогой из аэропорта по времени получилось столько же, сколько на машине.
— Так ты на самолете прилетела? — Он придержал дверь, пропуская меня.
— Оставила машину Люси.
Он снял темные очки и взял для нас разовые пропуска.
— Ты знакома с директором криминалистических лабораторий Джеком Картрайтом?
— Да, мы встречались.
— Сейчас идем к нему. Будет что-то вроде брифинга, — пояснил он. — И потом я хочу тебя еще кое-куда отвести.
— И куда же это?
— Туда, куда очень нелегко попасть.
— Бентон, если ты собираешься изъясняться загадками, у меня не будет иного выбора, как перейти на латынь.
— А ты знаешь, как меня взбесить.
Вставив пропуска в щель турникета, мы прошли длинным коридором к лифту. Каждый раз, попадая сюда, я вспоминала о том, насколько мне не по душе это место. Встречавшиеся мне здесь люди редко улыбались или хотя бы смотрели в глаза. Все и вся будто старалось спрятаться, слиться с бело-серой гаммой стен. Я всегда терялась в лабиринте бесконечных коридоров и никак не могла найти дорогу самостоятельно; впрочем, сами сотрудники, кажется, ориентировались не лучше.
Джек Картрайт занимал кабинет с окнами, и струившийся в них солнечный свет напомнил мне, как много я пропускаю со всей этой работой и нервотрепкой.
— Бентон, Кей, день добрый, — пожал нам руки Картрайт. — Садитесь, пожалуйста. Это сотрудники лабораторий Джордж Килби и Сет Ричардс. Вы не встречались?
— Нет. Рада познакомиться, — поприветствовала я Килби и Ричардса, серьезных молодых людей в строгих костюмах.
— Кто-нибудь хочет кофе?
Желания никто не изъявил, и Картрайт с энтузиазмом перешел к делу. Характер этого привлекательного мужчины ясно обрисовывал идеальный порядок, царивший на его громадном угловом столе. Каждый документ, каждый конверт, каждая телефонограмма были на своем месте, а поверх блокнота лежал серебряный перьевой «Паркер» — таким стал бы пользоваться только настоящий педант. На подоконниках расставлены комнатные растения и фотографии жены и дочерей. Снаружи на лобовых стеклах машин, двигавшихся сплошным потоком, вспыхивали солнечные блики; уличные торговцы предлагали прохожим футболки, мороженое и колу.
