— Ты могла бы им столько всего показать, у тебя множество разных украшений, нарядов, игрушек…
— Потом, — она махнула рукой. — Пап, — она наморщила лоб, на лицо на миг набежала тень. — А можно скрывать что-то от друзей?
— О чем ты, дочка?
— Ну…Нани хочет поиграть в секреты…Это, знаешь, когда рассказываешь какую-то тайну… Если я скажу им, что у меня нет тайны, никто ведь не рассердится на меня?
— А почему кто-то должен на тебя сердиться?
— Потому что это неправда.
— Значит, у тебя есть тайна?
Девочка кивнула.
— И я ее знаю?
Она быстро замотала головой:
— Не обижайся, папочка, я тебя очень люблю… Но я никому-никому не могу рассказать… Ведь это тайна!… Ты только не обижайся!
— Я и не обижаюсь…Мати, если ты не хочешь говорить им — не говори ничего. Потому что если ты расскажешь часть, не все, твои друзья решат, что ты подогреваешь их любопытство, или, того хуже, показываешь, что не доверяешь.
— Да, я лучше просто промолчу, — и, зевнув, она спряталась под одеялом.
Эту ночь Мати спала удивительно крепким сном, словно сама Метель набила ее подушку своими снегами-снами, а небо укрыло туманным пушистым покровом, хороня от дурной мысли, косого взгляда, страшного сна.
На следующий же день она снова побежала играть.
Ближе к вечеру, раскрасневшиеся, с горящими глазами, они веселой гурьбой забрались в повозку Нани.
Девочка долго разглядывала все вокруг, не в силах скрыть своего удивления. То, что она увидела, слишком уж отличалось от привычного для нее вида жилища.
Если внешне все повозки караванщиков казались абсолютно одинаковыми, словно их сделал один и тот же мастер, то внутри… Здесь была своя прихожая — маленький закуток за пологом, да и само внутреннее пространство делилось с помощью занавесов на несколько крохотных комнаток.
— Чему ты удивляешься? — не спуская с нее взгляда цепких, внимательных глаз, спросила Нани. — Разве твой дом не такой же?
— Нет, у нас повозка внутри совсем другая… Она… — девочка замешкалась, не сразу сумев найти нужное слово, — целая…
— Странно, — ее новые друзья переглянулись. — Почему? Так ведь удобнее и много теплее.
Мати не знала, что ответить. Она никогда не задумывалась над тем, почему повозка построена так, а не как-то иначе, ей просто не приходил в голову такой вопрос. Это казалось столь же нелепым, как спрашивать, почему окружающий мир — бескрайняя снежная пустыня, а не ледяной дворец с множеством белых зал.
— Я слышал, — пришел ей на помощь Киш, — что у первых караванщиков, когда они только-только начинали свои странствия, были неразделенные повозки… Но потом, со временем, они поняли, что будет удобнее устроить перегородки, заполняя пространство, чтобы его было легче согревать.
— Вам тоже надо так сделать, — было видно, что Нани не слышала раньше ни о чем подобном, но она совсем не собиралась в этом признаваться и, тем более, позволять кому-то выглядеть умнее. — Ты скажи взрослым.
— Скажу, — кивнула Мати, хотя ей вовсе не хотелось этого делать: ей не нравилось, что целое пытаются разделить на части, словно от этого оно становилось не просто меньше, но и ущербнее.
— Когда мы стояли месяц в снегах, — тихо начала Инна. — Было так холодно! Если бы не эти занавесы, мы бы, наверно, совсем замерзли… А сколько страху мы натерпелись…!
— А я вот не боялась!…Ну разве что чуть-чуть, — Нани повела плечами. Ей не хотелось вспоминать о пережитом, но раз разговор зашел… — Вот только голодно было — жуть. Но я верила, знала, что мы не умрем. Великие боги не допустили бы этого, ведь мы во всем следовали Их законам… А теперь, — она поспешила перевести разговор на другое, более приятное и интересное, — давайте рассказывать тайны…Мати, начинай.
— Почему я?
— Ты ведь новенькая, у тебя и тайны новые, а, значит, они много интереснее, чем наши, которые мы пересказывали друг другу уже столько раз, — раздался голосок Инны, которая отползла в дальний темный уголок, словно показывая, что она готова слушать, но не говорить.
— Или, может, ты боишься? — Нани, наоборот, придвинулась к гостье почти вплотную.
— Я… — Мати не хотелось признаваться, что она испугалась, но рассказывать о сокровенном… — Да, - она опустила голову, — боюсь. Ведь я вас почти не знаю…
— Не доверяешь, значит? А почему мы тогда должны верить тебе? — Нани говорила с таким презрением, что девочка была готова сорваться с места, броситься бежать, спрятаться где-нибудь.
— Я не знаю, — все-таки сумев подавить вспыхнувшие в ее душе чувства, она заставила себя остаться. — Я никогда раньше не играла в эту… игру…
— Ладно, — великодушно простила ее Нани. — Тогда я буду первой. Но потом — ты. Обещаешь?
— Да.
— И не станешь отнекиваться?
— Не стану, — она вся как-то сжалась. Ей перестала нравиться эта игра, хотелось домой, но любопытство было сильнее ее. Мати так хотелось узнать тайну своей новой подружки…!
Та встала на четвереньки, подобралась к пологу, выглянула за него, проверяя, нет ли рядом кого, кто бы смог подслушать их, и лишь убедившись, что они одни вернулась назад и зашептала:
— Сид мне не брат… Вернее, брат, но не совсем. У нас один папа, а матери разные…
— У твоего отца две жены? — удивилась Мати.
— Нет, просто до мамы у него была другая женщина.
— И что с ней стало?
— Умерла, — пожала плечами Нани. Ей это было неинтересным. Главным была тайна, а остальное — так, шелуха семечек. — Только Сид этого не знает, он был маленький и ничего не помнит.
— А кто рассказал тебе…
— Никто, — девочка взглянула на Мати как на дурочку. — О таких вещах детям знать не положено. Я просто подслушала, как об этом говорили родители, — спокойно пояснила она, словно в этом не было ничего зазорного.
— Моя мама тоже умерла, — ей вдруг стало жаль Сида: не только потерять родную мать, но и ничего не знать о ней! У нее хотя бы остались мечты, фантазии, лунный замок Матушки Метелицы. Девочка вздохнула, продолжая: — Но папа не стал брать новой жены. Я знаю, он до сих пор любит маму.
— А ты одна у него? — спросил Киш.
— Что? — она не сразу поняла.
— У тебя нет брата или сестры?
Та только мотнула головой.
— Значит, возьмет, — уверенно сказал мальчик. — По закону у караванщика должно быть два ребенка, чтобы род не угас…
Девочка пожала плечами. Она чувствовала себя неловко, даже немного виноватой: закон — это ведь закон. Конечно, ей хотелось бы иметь братика или сестру, но не мачеху, нет, это было бы предательством памяти мамы…
— А что случилось с твоей мамой? — тем временем спросила Инна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
