— Мне снилось, что я летаю среди звезд на корабле, сделанном целиком из металла, — вдохновенно соврала я, даже потянулась для пущей наглядности. И без того темные глаза боевика окончательно почернели, он с непонятным раздражением разглядывал меня какое-то время, а потом отвернулся к окну, — А тебе что снилось?
— Ничего, я уже давно не вижу снов, — ответил он и направился было к двери в явном в намерении покинуть наш гостеприимный дом.
— Стой! Я с тобой спущусь, позавтракаю внизу, — окликнула я и быстренько забежала к себе в комнату за сумкой.
За нашим торжественным нисхождением по лестнице наблюдала госпожа Альфина. Лицо при этом постепенно вытягивалось, а глаза округлялись.
— Доброе утро! — исключительно обходительно приветствовал хозяйку Лик. Умеет же… А мне вот только хмыканья и зырканья достаются.
— Доброе, — дама с ног до головы оглядела моего спутника и повернулась ко мне, — Я смотрю, девонька, ты времени зря не теряешь.
— Следую вашим советам, — кокетливо улыбнулась я и как следует прижалась к крепкому мужскому плечу. Плечо тут же ощутимо напряглось, а я удостоилась очередного недоброго взгляда. Что-то господин тер Сиаль сегодня на меня уж очень нервно реагирует.
— Отцепись, будь добра, — нежно шепнул он мне на ухо.
— Терпи, — тихо промурлыкала не хуже аль Гарда, — или ей тоже расскажем про шпионов?
Со стороны мы выглядели мило воркующей парочкой. Во всяком случае госпожа Альфина явно умилилась.
— До скорой встречи, — чмокать в щечку на прощание, так и быть, не стала… Еще немного, и он меня прямо тут и придушит.
— Жду-не дождусь, — процедил сквозь зубы «кавалер» перед тем, как выйти на улицу.
Я же, не торопясь, плотно позавтракала, компенсируя недосып калориями, ознакомилась с утренним новостным листком и даже нашла там упоминании об императорском намерении сформировать особый отряд для изучения Разлома. Вот и правильно: не дадим шпиону шанса избежать оповещения, еще и носом туда потыкаем.
Времени до начала тренировки оставалось более, чем достаточно, погода радовала, поэтому к Упырятнику я шла не спеша, самой кружной дорогой, которую только могла припомнить. Шла и размышляла. Лик сказал, что давно не видит снов. Я вижу, а, значит, проводникам могут сниться сны. Действующим проводникам. Перед глазами возникло воспоминание — ключ-волчок со сломанной стрелкой на моей ладони. Что-то Эн-Джи-Эль говорила по поводу подобного..
«…как только будет избран новый проводник, прежний лишится своей «должности..» — припомнила я. И даже с шага сбилась.
«его сознание застрянет в случайном мире, а память о прочих мирах рассеется».
Так, Медея Сергеевна, соберись. Проводником я стала чуть больше двадцати лет назад. Значит, в это время способности предыдущего проводника (если он так и не определился с выбором) должны были превратиться в тыкву. Только, если я все правильно поняла, время во всех четыре мирах течет совершенно по-разному, и здесь эти годы могут с равными шансами быть равны и одному дню, и столетию… А может именно с этих пор Лик перестал видеть сны? Надо будет расспросить его, когда это случилось. Вот прямо на занятии и проясню этот вопрос.
Но не вышло. Весь урок наставник гонял меня по лабиринту, время от времени выдавая очередное ценное указание, и то исключительно со стороны. И тем единственным разом, когда мне потребовалась его помощь в освоении особенно хитрого приема, который никак мне не давался, не получилось воспользоваться. Пока я с опаской напрыгивала на стену, пытаясь оттолкнуться от нее ногой и развернуться аккурат в нужную сторону, Лик страховал меня, поддерживая за талию, с таким терпеливо-мученическим выражением лица, и так быстро от отделался от этого процесса при первой же возможности, что все вопросы застряли у меня поперек горла. Просто чудесно…Нет, я конечно, знала, что восторгов у него не вызываю, но чтобы откровенно от меня шарахаться — такое у нас впервые.
Ничего удивительного, что на практикум по основам магии я пришла в весьма унылом настроении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Едва не шмыгая носом, если совсем уж честно. И эти дурацкие, никому не нужные упражнения делала совершенно без энтузиазма. Сегодня мастер аль Гард требовал от нас более сложных манипуляций — используя магию, превратить в прах небольшой кусок бумаги, лежащий на специальном защитном подносе. Технически, к концу урока я с заданием справилась: спалила бумажку сверкнувшей белой искрой магией Света. Тьма мне так и не покорилась. Не испытывает она ко мне добрых чувств. Я горько ухмыльнулась своим мыслям, и чуть не прозевала момент, когда аль Гард назвал мое имя, прося ненадолго задержаться.
— Деянира, вы сегодня так печальны, вас кто-то расстроил? — начал мастер столь участливо, что я тут же прониклась и одарила преподавателя вымученной кривоватой улыбкой, — Не ваш ли наставник тому виной? — продолжал Гард, сочувственно заглядывая мне в глаза, — Он порой бывает довольно груб.
Я издала неопределенный всхлип, который при желании можно было принять за утвердительный ответ. У мастера подобное желание явно присутствовало.
— Хотите, я с ним поговорю? — предложил этот очень заботливый, даже чересчур… человек.
— Спасибо, не стоит, — покачала головой.
— Вы всегда можете обратиться ко мне за поддержкой, — напомнил он всякий случай, — или с просьбой о наставничестве, — закончил он свою прочувствованную речь.
— Благодарю, я подумаю о вашем предложении, — обещала я. Ведь придется рано или поздно… Разумеется, это нисколько не улучшило моего настроения.
День бежал за днем. И каждый из них приносил в мою жизнь не очень значимое для других, но драгоценное для меня событие.
Я начала танцевать в паре. Чия, как и обещала, на следующем занятии определила меня к довольно молодому крепкому парню с открытым добродушным лицом. Жанни, так его звали. Я ужасно стеснялась, потому что никогда до этого не занималась парными танцами. Тем более с практически незнакомым мне человеком. Но Жанни оказался отличным малым.
— Эй, — смеялся он, — ты зажалась, как доска. Не переживай, до настоящего орданго еще далеко, мы с тобой просто немного потренируемся. Так, Чи?
— Так-так, — соглашалась та, попутно связывая мне сзади руки легким воздушным шарфом так, чтобы развести их на ширину плеч я могла, а вот поднять — нет.
— Это для того, — поясняла она мне, чтобы не было искушения раньше времени начать танцевать руками. Новички часто думают, что именно в этом суть..
— А разве это не так? — удивилась я. Мне тоже нравилось следить за противостоянием рук партнеров.
— О нет… Если бы ты искала только сражения, ты бы вряд ли здесь оказалась, — хитро сверкая глазами говорила Чия, — вся суть — в истории, которую рассказывает тело.
— Как это? — не поняла я..
— С этого мы начнем следующее занятие… Пока твоя задача — выучить основные движения, без учета рук, разумеется.
И мы с Жанни принялись меня учить. Долго смущаться оказалось просто невозможно. После того, как я пару раз наступила партнеру на ногу, извинилась, потом выругалась, потом чуть не упала, смущение слегка отступило. Куда уж хуже, так?
— Ничего, — развлекал меня байками партнер, — когда моя будущая жена Нари встала со мной в пару в первый раз, я чуть не остался без потомства, — он подмигнул красивой молодой женщине, танцующей сейчас с господином средних лет, — так лихо она задирала колени.
Постепенно я смогла расслабиться и стала лучше чувствовать сначала свои ноги, а потом и движения стоящего напротив человека.
— Смотри внимательно на танцующие пары, — рассказывала моя наставница в другой раз, — каждая из них ведет свой рассказ. И это вовсе не обязательно истории о страстях и любви. Большинство здесь присутствующих рассказывают о дружбе, о том, как приятно быть молодым и полным энергии, иметь рядом тех, кто тебя понимает… А вот другой пример, — она кивнула на пару, танцующую особняком и только друг с другом: пышную даму лет сорока пяти и худого высокого мужчину примерно того же возраста, — это история о невозможной любви… Заметь, как их тела тянутся друг к другу, но тут же останавливаются, не дают себе воли. Сколько драмы в этих скупых движениях. Или вот еще, — теперь глаза Чии нацелены были на мужчину, с которым танцевала Нари, — тут сложный случай: мужчина несколько лет назад потерял все, рад чего жил, и каждый его танец — призыв о смерти. Он готов покориться каждому движению своей партнерши, но к любви это не имеет никакого отношения.
