и нацисты, оскалившись, согласились. Так было даже веселее. Дрожащий раввин начал хриплым голосом проповедовать о смысле смиренного хождения пред Богом, то и дело получая пинки и удары от гикающих нацистов. При этом он слышал предсмертные крики несчастного в дальнем углу комнаты.
Читая евангельские строки об аресте, пытках и казни Иисуса, я вспоминаю о том обнаженном, униженном раввине, стоящем в полицейском участке. Я по-прежнему не могу вообразить всю силу унижения и позора, пережитого на земле Божьим Сыном, Которого, раздев догола, бичевали, на Которого плевали, Которого били по лицу, Которому надели на голову терновый венок.
Насмешка еврейских лидеров и римлян вылилась в пародию преступления, за которое была осуждена жертва. «Мессия, говоришь? Прекрасно! Тогда прореки нам»… Удар… «Кто ударил тебя, а?»… Пощечина… «Ну, давай, говори, Пророк! Как для Мессии, ты не особо много знаешь».
Подобное происходило на протяжении всего того дня: варварская версия игры «угадай-ка» во дворе первосвященника; профессиональное истязание охранниками Пилата и Ирода; улюлюканье толпы вдоль долгой дороги на Голгофу и, наконец, сам крест, на котором Иисус принял поток насмешек.
Меня всегда изумляло (а иногда даже вызывало сомнения) самообладание Бога, позволявшего разным чингисханам, гитлерам и сталиным на протяжении всей истории человечества творить свой произвол. Но ничто — ничто! — не сравнится с самообладанием, проявленным в ту черную пятницу в Иерусалиме. С каждым свистом плети, с каждым хрустом сокрушающего плоть кулака, Иисус, наверное, мысленно воспроизводил картины искушения в пустыне и Гефсимании. Легионы ангелов ожидали Его команды. Одно Его слово — и этому испытанию пришел бы конец.
Из книги «Иисус, Которого я не знал»
17 марта
Отняв силы у начальств
Церкви понадобилось время, чтобы смириться с позором креста. Крест стал символом веры только в IV веке. (Ученые отмечают, что изображение распятия стало распространяться в искусстве только тогда, когда умерли все очевидцы реальных распятий.)
Тем не менее, сегодня этот символ — повсюду: художники выковывают изображение этого римского орудия казни из золота, бейсболисты крестятся перед тем, как отбить мяч, а кондитеры даже делают шоколадные кресты, чтобы верующие могли их отведать на страстной неделе. Каким бы странным это ни казалось, христианство превратилось в религию креста — виселицы, электрического стула, газовой камеры, в современной терминологии.
Тех, кто умирает смертью преступника, мы обычно считаем неудачниками, однако апостол Павел позже размышлял об Иисусе: «Истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою». Что же он имел в виду?
С одной стороны, я думаю об отдельных личностях нашей эпохи, которые отнимают силы у начальств. Шерифы-расисты, бросившие за решетку Мартина Лютера Кинга; Советы, депортировавшие Солженицына; чехи, посадившие в тюрьму Вацлава Гавела; филиппинцы, убившие Бениньо Акино; власти ЮАР, преследовавшие Нельсона Манделу… Все они думали, что решают проблему, но в итоге лишь показали свое истинное лицо насилия и несправедливости. Нравственная сила может иметь обезоруживающее действие.
Смерть Иисуса тронула даже неотесанного римского солдата, который воскликнул: «Воистину Он был Сын Божий!» Слишком очевиден был контраст между его жестокими сослуживцами и их Жертвой, простившей их на Своем последнем вздохе. Бледная фигура, прибитая гвоздями к перекладине креста, показала, что правящие силы мира — это лжебоги, нарушающие собственные возвышенные обещания о благочестии и справедливости. Смертный приговор Иисусу вынесла религия, а не неверие; Его казнил закон, а не беззаконие. Своими пародийными судами, своими издевательствами и яростным противлением Иисусу политики и религиозные лидеры тех дней показали, кем они являются на самом деле: поборниками статус-кво, защитниками исключительно собственной власти. Каждый выпад в адрес Иисуса разоблачал их беззаконность.
Из книги «Иисус, Которого я не знал»
18 марта
Мимолетный взгляд
(Чтение на страстную пятницу)
Как бы я хотел, чтобы кто-нибудь c талантом Мильтона или Данте описал сцену происходящего в аду в тот день, когда умер Иисус. Вне всякого сомнения, преисподняя ликовала. Змей из Бытия укусил Бога за пяту, а дракон из Откровения, наконец-то, поглотил Младенца. Божий Сын, посланный на Землю с миссией спасения, в финале болтался на кресте, как какое-то оборванное пугало. Дьявол торжествовал победу!
Но торжество длилось недолго. На этом, наиболее ироничном повороте всей истории, задуманное сатаной во зло Бог обратил во благо. Смерть Иисуса на кресте перебросила мост над пропастью между совершенным Богом и безнадежно порочным человечеством. В день, который мы называем страстной пятницей, Бог победил грех, обратил в бегство смерть, восторжествовал над сатаной и возвратил Себе Свою семью. Этим преображающим действием Бог превратил наихудшее из всех злодеяний в истории человечества в величайшую из побед. Неудивительно, что символ креста прошел через века. Неудивительно, что Иисус заповедал нам всегда помнить об этом.
Благодаря кресту я обрел надежду. Как сказал Исаия, мы исцелились, благодаря ранам Раба, а не Его чудесам. Если Бог смог вырвать такую победу из челюстей явного поражения, если Он смог извлечь силу из момента предельной слабости, то что же Он может сделать с кажущимися неудачами и трудностями моей жизни?
Ничто — даже убийство Самого Божьего Сына — не может разорвать связь между Богом и человеческими существами. В алхимии искупления самое гнусное преступление становится нашей исцеляющей силой.
Смертельно раненный Целитель вернулся на Пасху. Этот день позволил нам увидеть мельком, как будет выглядеть вся история с точки зрения вечности, когда каждый рубец, каждая рана, каждое разочарование предстанет совершенно в ином свете. Наша вера начинается там, где она, казалось, должна была завершиться. Между крестом и пустой гробницей реет историческое обещание надежды для этого мира и для каждого из нас, живущего в нем.
Из книги «Иисус, Которого я не знал»
19 марта
Сигналы бедствия
Почему же Иисус должен был пострадать и умереть? Этот вопрос заслуживает целой книги, и действительно послужил к появлению многих книг, однако Библия дает нам, среди прочих, самый загадочный ответ на него: страдания стали для Бога чем-то вроде «практического опыта». Эти слова могут показаться слегка еретическими, но я лишь следую написанному в Евреям: «Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию» (5:8). В другом месте этого же послания сказано, что Вождь нашего спасения через страдания достиг совершенства (2:10).
Эти полные бездонной таинственности слова, безусловно, означают как минимум следующее: воплощение имело для Бога не меньшее значение, чем для нас. С одной стороны, Бог,
