загладить свою вину, но я не могла выдавить ни слова. Он подарил мне слишком хорошую возможность перевалить ответственность за свои действия, и я ухватилась за нее, как утопающая за соломинку.
– Спасибо, – сказала я, и, прежде чем он успел что-то сказать или я успела произнести еще хоть слово или задуматься на мгновение дольше, чем следовало, я кивнула и ушла, забыв, куда собиралась.
На середине двора голос Лашак вернул меня на землю:
– Ди! Не проходи мимо, мечтательница.
Я обернулась, она помахала мне и улыбнулась, когда я присоединилась к ней у главной конюшни.
– Прости, я задумалась.
– Я заметила. – Она кивнула в сторону крыльца, где мы разговаривали с Яссом. – Мальчишка тут битый час околачивался.
– Какой из него мальчишка?
Лашак пожала плечами, ковыряя в зубах.
– Для меня все Клинки в первые годы службы – дети, Ди.
– Он хочет стать одним из моих Клинков и охранять Гидеона.
– Неужели? И это все?
Я вспомнила о той ночи в стойле Итагая и сжала кулаки. Новых партнеров найти было невозможно – у меня начались благоприятные для зачатия дни, а эпайю здесь не достать. Это, помимо прочего, добавляло разочарования в странном обществе, членами которого нам предстояло стать. Они тут что, заводят детей, когда им взбредет в голову, не думая о последствиях?
Лашак положила руку на мою.
– Как ты?
От сочувствия товарищей по несчастью всегда ком вставал в горле.
– Хорошо. Все время чем-нибудь занята. Не думай об этом.
Сжав мою руку крепче, Лашак зашептала на ухо:
– Вчера я услышала, что с Йисс это тоже случилось.
Я повернулась, пытаясь найти на ее лице следы лжи. Но обнаружила лишь кривую извиняющуюся улыбку, хотя не ей следовало бы приносить извинения.
– Тем удивительнее, что она проголосовала за то, чтобы не нападать на чилтейцев, – сказала я. – Они что… всех капитанов?
– По крайней мере, всех женщин. Из мужчин я слышала только о седельных мальчишках и новичках.
Я понимающе хмыкнула, хотя на самом деле ничего не поняла. В том, чтобы деморализовать пленников, опозорив их предводителей, есть смысл, но то, что чилтейцы выбрали своей мишенью только женщин, казалось абсурдным.
Зная, что Лашак тоже не в силах ничего объяснить, я пожала плечами, в равной мере пытаясь выбросить эту мысль из головы и из разговора.
– Я сделала, что ты просила, – сказала Лашак после недолгого молчания.
Я огляделась. Из левантийцев поблизости находился только Локлан э’Яровен, мой конюх, но он напевал себе под нос, осматривая копыта своей Лейи, и не мог нас слышать.
– Да, и что?
– Учитывая угол, под которым стрела вошла в плечо Гидеона, она прилетела с северной стороны. Башня там не используется, но в нее вполне можно попасть. В том районе в основном располагаются Клинки Кара и часть Беджути, если, конечно, предполагать, что стрелял левантиец.
– Человек, напавший на него с ножом, точно левантиец.
Лашак закивала.
– Я беспокоюсь.
– Я тоже. Не уверена, что мы справимся без него.
Лашак снова согласилась, а я вспомнила слова Нуру о будущем госпожи Сичи, что ее безопасность тесно связана с успехом и выживанием Гидеона. В некотором смысле это относилось ко всем нам.
* * *
Несмотря на нападение, Гидеон продолжил расхаживать по лагерю, как любой другой левантиец. Почти любой. Он носил алую императорскую мантию и часто находился в сопровождении посыльных или своих кисианских сторонников, но по большей части все равно выглядел как наш гуртовщик.
Я предложила, чтобы его, так же как и госпожу Сичи, сопровождали мои Клинки, но он отказался, даже после того как я напомнила, что нападавший был левантийцем.
– Если я стану судить обо всех по делам одного, то скоро буду воевать с собственным народом, – сказал он. – Вели Клинкам наблюдать издалека, но я не могу быть вашим предводителем, если без них не буду в безопасности.
Через несколько дней госпожа Сичи начала делать то же самое. Впервые я ее увидела, когда болтала с Лашак за утренней чашкой поттуна. Это стало нашим маленьким ритуалом, краткой передышкой после хаоса за завтраком. Отправляясь в ссылку, Лашак припрятала целый бурдюк и с тех пор растягивала его.
Мы стояли в утреннем тумане, прислонясь к стене конюшни, с видавшими виды жестяными кружками, содержимое которых для всех выглядело бы как вода.
– А это не госпожа Сичи?
Я стояла с закрытыми глазами, наслаждаясь жжением выдохшегося поттуна на языке.
– Госпожа Сичи? – Она пересекала двор в направлении главной конюшни, рядом шла Нуру и два Клинка на шаг позади. Они до сих пор странно выглядели для меня в алых плащах, и еще более странно было ходить по пятам за дамой, будто она новорожденный жеребенок. – Да, это она.
– Я ее до сих пор толком и не видела, она все время заперта в своей комнате или в том шелковом ящике. – Лашак прищурилась. – Хм, Гидеону почти можно позавидовать.
– Думаешь? – Я отпила еще глоток поттуна и покатала его во рту. – Она в твоем вкусе?
– В ее походке есть решительность. И она так гордо задирает подбородок, будто бросая нам вызов. Да, определенно она в моем вкусе. Но и Гидеон тоже, так что…
Она озорно улыбнулась, и я пихнула ее локтем.
– Даже не думай. Нам тут нужно поменьше проблем, а не побольше.
Лашак рассмеялась и опрокинула остатки поттуна, а госпожа Сичи подошла к какому-то левантийцу во дворе. Он чистил лошадь, выведенную на прогулку, – странный обычай, но все-таки не такой странный, как наблюдать за тем, как госпожа Сичи берет щетку и принимается за работу.
– Что она делает? – спросила я. – Она что, думает, мы не в состоянии ухаживать за своими лошадьми?
– Больше похоже, что это она не в состоянии ухаживать за лошадьми.
С помощью Нуру Клинок показывал госпоже Сичи, как лучше работать щеткой. Та смотрела, слушала, улыбалась, и вокруг стали собираться другие советчики.
– Ничто не разговорит левантийца быстрее, чем спор об уходе за лошадьми, – сказала я. – Похоже, она умная женщина.
– Или Нуру.
– Думаю, обе. Похоже, Гидеон заполучил стоящего союзника.
Лашак огляделась, держа свою кружку у губ.
– Думаешь, она намеренно ищет нашего одобрения?
Я кивнула в сторону госпожи Сичи. Накрыв ее ладонь своей, Клинок показывал ей круговые движения, улучшающие кровообращение в прохладную погоду.
– Если это не запланированный спектакль, то я смотрю на самое удивительное совпадение, которое когда-либо видела.
– А вот и Гидеон, – сказала Лашак, взбалтывая остатки поттуна в кружке. – Интересно посмотреть, что он обо всем этом думает.
– Вероятно, он одобрит, но… – Я допила свой поттун. – В любом случае мне пора идти прятаться и приглядывать, чтобы никто его не убил. – Я протянула кружку Лашак. – Спасибо.
– Увидимся завтра утром?
– Конечно, пока у тебя есть поттун.
Она прижала руку к груди.
– Ты меня просто убила. Значит, ты любишь мой поттун, а не меня.
Я подмигнула.
– Всегда.
На прощание я сложила кулаки вместе, чопорно сказала: «Капитан» и ушла, оставив ее хихикать, сама не в силах сдержать ухмылку.
Я не прошла и половину пути к Гидеону, как у главных ворот прозвенел гонг. Оставив императора под присмотром своих Клинков, я пошла туда, заранее нервничая при мысли о новоприбывших. День за днем лагерь в Когахейре становился все оживленнее. Когда мы прибыли, это был всего лишь дом, окруженный надворными постройками и натыканными в грязь шатрами, но каждый день приносил новых союзников, посланников и новые припасы. И кисианских лордов. Они приезжали склониться у ног нового императора и побороться за место при дворе.
– Кто там? – спросила я у пары стражников у ворот, кисианца и левантийца. Кисианец указал рукой и заговорил, но я подождала, когда его перебьет левантиец:
– Это… мирные люди, которые хотят войти.
– Кисианцы?
– Некоторые из них.
– Что значит «некоторые»? А остальные кто?
Левантиец глянул на своего кисианского товарища, и, вопреки языковому барьеру, они будто бы одновременно смутились.
– Ну, там несколько чилтейцев, капитан.
– Чилтейских солдат?
– Нет, не солдат. Крестьян. И парочка… э-э-э… честно говоря, капитан, я не знаю, откуда они.
Я хмуро посмотрела на обеспокоенное лицо стражника, обрамленное жестким капюшоном дождевика.
– И что им надо?
