Затем он медленно поднял руку и протянул ее ко второй фигурке. Он поднял голову, чтобы взять ее, и они увидели его лицо в зеркале.
– Добрый вечер, – сказал доктор Фелл. – Вы, вероятно, мистер Лестер Биттон?
Глава 11
ГИПСОВЫЕ КУКОЛКИ
Никогда еще, подумал Рэмпоул, не приходилось ему видеть такого обнаженного проявления чувств на лице. Никогда он не видел его так, на кратчайшее мгновение, как он увидел лицо Лестера Биттона в зеркале. В жизни мы постоянно носим маску, и едва слышный колокольчик в мозгу предупреждает нас об опасности. Но вот здесь, перед ними, стоял человек, застигнутый врасплох в своей муке, беспомощный, как его вялая рука, в которой он едва удерживал маленькую раскрашенную фигурку.
И, как ни странно, прежде всего Рэмпоул подумал, каким бы ему представился этот человек в обычной жизни, скажем едущим в автобусе в Сити или читающим газету в клубе. Если вы когда-нибудь видели настоящего практичного британского бизнесмена, вы видели Лестера Биттона. В прекрасно сшитом костюме, со склонностью к полноте. С чисто выбритым, гладким лицом, свежим запахом лосьона для бритья, с первыми признаками морщин у глаз и вокруг твердого, но красивого рисунка рта. С густыми черными волосами, слегка тронутыми сединой.
Он походил на своего брата, сэра Уильяма. Только лицо у него было красноватое да морщины порезче. Впрочем, сейчас трудно было сказать…
Глаза с потерянным, несчастным выражением уставились на них в зеркале. Его рука дрогнула, и яркая фигурка едва не выскользнула у него из пальцев. Он переложил ее в другую руку и поставил обратно на полку. В тишине было слышно его затрудненное дыхание, когда он повернулся к ним лицом. Он инстинктивно поправил галстук и одернул полы темного пальто.
– Что за черт, – произнес Лестер Биттон. – Кто вы такие? – Его низкий голос был хриплым и дрожал. Это почти доконало мужчину, но он поборол себя. – Какое право вы имеете входить в…
Рэмпоул больше не мог этого выносить. Было непорядочно смотреть на человека, когда он находился в таком состоянии. Американец почувствовал себя злобным и мелочным. Он отвел глаза, сожалея, что пришел сюда.
– Спокойно, – тихо сказал Хэдли. – Боюсь, это вам придется давать объяснения. Эта квартира опечатана полицией. И боюсь, при расследовании убийства мы не вправе щадить личные чувства. Так вы действительно Лестер Биттон?
Дыхание Лестера Биттона стало спокойнее, и выражение гнева исчезло из его глаз. Но он выглядел угнетенным, опустошенным и невероятно утомленным.
– Да, – более спокойно ответил он. – А вы кто?
– Меня зовут Хэдли…
– А! – протянул тот. – Понятно. – Он пошарил рукой за своей спиной и нащупал тяжелое кожаное кресло. Затем стал медленно опускаться, пока не уселся на его подлокотник. – Что ж, – он махнул рукой, – вот он я!
Как будто это все объясняло.
– Что вы здесь делаете, мистер Биттон?
– А вы не знаете? – с горечью спросил тот и оглянулся на разбитую фигурку, после чего снова поднял взгляд на Хэдли.
С высоты своего роста старший инспектор внимательно, спокойно и без угрозы посмотрел на Биттона, потом медленно открыл свой портфель, вытащил пачку листов с напечатанным текстом, который представлял собой лишь отчет констебля Сомерса, как заметил Рэмпоул, и взглянул на них.
– Мы, конечно, знаем, что вы наняли частную сыскную фирму следить за своей женой. И, – он снова бросил взгляд на бумаги, – что одна из ваших оперативников, некая миссис Ларкин, живет в квартире напротив этой.
– Довольно сообразительно со стороны Скотленд-Ярда, – равнодушно заметил Биттон. – Что ж, все правильно. Думаю, в этом нет ничего противозаконного. Тогда вы также знаете, что больше мне не надо тратить деньги.
– Нам известно о смерти мистера Дрисколла.
Биттон кивнул. Его крупное, красноватое лицо с глубокими морщинами приобретало нормальное выражение, глаза утратили тот тупой и страшный блеск; но у него на кисти продолжала дергаться жилка.
– Да, – задумчиво сказал он, обводя комнату безразличным взглядом. – Этот негодяй мертв. Я узнал, когда пришел домой на обед. Но боюсь, это помешает детективному агентству и дальше получать деньги. Завтра я намеревался рассчитаться и избавиться от них. Каковы бы ни были условия договора, я не могу себе позволить лишние расходы.
– Мистер Биттон, это можно понимать двояко. Какой смысл вы вкладываете в эти слова?
Лестер Биттон снова стал самим собой – твердым, проницательным, с ясным взором; более полная и в высшей степени твердая версия своего брата. Он развел руками:
– Будем откровенными, мистер… э… Хэдли. Я свалял дурака. Вам известно, что я просил следить за своей женой. Я должен принести ей свои глубокие извинения. То, что я выяснил, обязывает меня только еще больше доверять ей.
На лице Хэдли промелькнула беглая улыбка, будто он хотел сказать: «Недурно вывернулся!»
– Мистер Биттон, – вслух произнес он, – я намеревался провести с вами беседу сегодня вечером, но можно это сделать и здесь. Я должен задать вам несколько вопросов…
– Как пожелаете…
Хэдли оглянулся на своих компаньонов. Доктор Фелл не обращал никакого внимания на разговор. Он осматривал небольшую приятную комнату с ее светло-коричневыми обоями, спортивными фотографиями и кожаными креслами. Одно из кресел было перевернуто вверх ножками. Ящики бокового столика валялись на полу вверх дном, их содержимое было разбросано по всему полу. Доктор Фелл медленно приблизился и посмотрел вниз.
– Театральные программки, – пробормотал он, – старые журналы, приглашения, счета… Гм… Здесь меня ничто не интересует. Письменный стол и пишущая машинка должны быть где-то в других помещениях. Простите, продолжайте допрос, Хэдли. Не обращайте на меня внимания.
Он исчез, пройдя в дверь в глубине гостиной.
Хэдли снял котелок, указал Рэмпоулу на кресло и сам уселся.
– Мистер Биттон, – жестко сказал он, – советую вам быть откровенным. Меня не интересует ни нравственность вашей жены, ни ваша собственная, пока она не имеет отношения к особо жестокому убийству. Вы признались, что следили за ней. Почему вы отрицаете, что между вашей женой и Филипом Дрисколлом была любовная связь?
– Это ложь. Если вы намекаете…
– Я не намекаю, а утверждаю. Вряд ли вас так сильно задевает это предположение, когда вы сами так считаете, поскольку пригласили детективное агентство следить за ней, не так ли? Не будем попусту терять время. У нас есть записки, подписанные именем Мэри, мистер Биттон.
– Мэри? Какая еще Мэри?
– Вам следовало бы это знать, мистер Биттон. Вы собирались разбить ее, когда мы вошли в комнату. – Подавшись вперед, Хэдли заговорил холодно и резко: – Еще раз предупреждаю вас, я не могу тратить время. Вряд ли в ваших привычках вторгаться в чужие дома и разбивать украшения на каминной полке только потому, что они вам не нравятся. Если вы думали, что мы не понимаем смысла этих двух статуэток, расстаньтесь с этим заблуждением. Нам это известно. Вы разбили фигурку мужчины и собирались сделать то же самое с фигуркой женщины. Ни один здравомыслящий человек, увидев в зеркале ваше лицо в этот момент, не усомнился бы в вашем душевном состоянии. Я понятно выражаюсь?
Биттон прикрыл лицо ладонью, но у него на виске выступила выпуклая синяя вена.
– Разве это ваше дело, – сказал он угнетенным голосом, – касаться…
– Что вам известно об убийстве Дрисколла?
– Что?
– Вы слышали о фактах, связанных с убийством Дрисколла?
– Лишь о некоторых. Я разговаривал с братом, когда он вернулся из Тауэра. Лаура… Она пришла домой и заперлась у себя в комнате. Когда я вернулся из Сити, я постучался к ней, она меня не впустила. Я думал, что все здесь посходили с ума. Тем более что я ничего не знал об… об убийстве. И Шейла сказала, что Лаура вбежала в дом, бледная как смерть, и бросилась наверх, не сказав ни слова. – Пальцы его руки, прикрывающей глаза, нервно сжались. – Потом, около половины восьмого, пришел Уилл и кое-что рассказал мне…
– Следовательно, вы сознаете, что вашу жену можно с полным основанием привлечь к суду за убийство Филипа Дрисколла?
Хэдли приступил к действию. Рэмпоул с удивлением смотрел на него. Добродушный и безобидный торговый корабль внезапно обнаружил свои замаскированные до того орудия. До сих пор, американец знал это, Хэдли недоставало доказательств по самому важному пункту, и Биттон предоставил их. Теперь в поведении старшего инспектора не осталось и следа той обходительности, что он демонстрировал по отношению к свидетелям в Тауэре. Он сидел, твердый в своих намерениях и неприступный, сцепив пальцы рук, его глаза горели, а вокруг рта прорезались жесткие складки.
– Минутку, мистер Биттон. Ничего не говорите. Я не стану предлагать вам версии. Я намерен сообщить вам только факты.
У вашей жены была любовная связь с Филином Дрисколлом. Она написала ему записку, в которой предлагала встретиться с ней в Тауэре в половине второго. Мы знаем, что он получил эту записку, потому что обнаружили ее у него в кармане. В записке говорилось, что за ними следят. Нет надобности говорить вам, что Дрисколл живет за счет щедрот своего вспыльчивого и не имеющего склонности прощать дяди. Не стану утверждать, что, если бы дядя когда-либо узнал о подобном скандальном поведении племянника, он вычеркнул бы его из завещания – потому что даже это очевидное предположение является теоретическим. Не буду также утверждать, что Дрисколл понимал жизненно важную для себя необходимость порвать эти отношения, – потому что, как это ни очевидно, это также относится к области наших предположений.
