«И последнее, что надо сказать, — закончил редактор журнала, — вся литература о русском крестьянстве началась отсюда, началась с рассказа «Хорь и Калиныч».
На прощанье фотографировались у столба. Потом посидели молча, наблюдая со стороны, как на столб уселась почистить перья беспечная трясогузка, как зацепилась за столб летящая паутинка…
До свидания, Хорёвка! Рассказ об этом местечке, возможно, разбудит у кого-нибудь желанье перечитать Тургенева. На столб будут садиться птицы — оглядеться и отдохнуть. Поев диких груш, осенью будут чесаться о столб кабаны. А может, заглянет и кто-нибудь из людей. Нынешний «Хорь» снисходительно усмехнется: «Надо ж придумать — доска…» Но возможен тут и Калиныч. Этот воодушевится: «Доска! Господи, вот ведь как славно придумано — нет деревни, а память все же о ней сберегается…» Но, скорее всего, первым появится тут с двустволкой какой-нибудь шалопай, он непременно захочет узнать кучность дроби и выстрелит в доску. Мы даже поспорили, когда это может случиться — через год или раньше.
19.07.2002 — Чудеса на воде
Правда, ведь интересно: лежит человек на воде и читает газету. Где это может быть? Вижу протянутые вверх руки: «На Мертвом море!» Верно. Море такое есть. Оно расположено в Палестине (на территории Израиля и Иордании). Точнее было бы назвать «море» озером: длина его — семьдесят шесть километров, наибольшая ширина — шестнадцать, самое глубокое место — 399 метров. Расположено озеро почти на четыреста метров ниже уровня океана. Это самая глубокая котловина Земли. Людей она не очень бы интересовала, если бы не вода озера, в ней можно, как на матрасе, лежать, почитывая газету. Почему? Потому, что вода до предела насыщена солью. В литре ее двести пятьдесят граммов (хлорные соединения натрия, калия, магния). Насыщенный раствор образуется от минерализации воды. В озеро впадает река Иордан, но воды ее не разбавляют озерный рассол, поскольку велико испаренье. Это все можно прочесть в энциклопедии. И на чудо природы приезжают глянуть туристы со всего света. Мечтал и я «почитать газету», лежа в легендарной воде. Но недавно, вернувшись из хакасской тайги, узнал: самолет из Абакана в Москву будет через два дня. Уйма времени — куда его деть? «А рванем-ка на Соленое озеро!» — предложили друзья. Узнав, в чем дело, я немедленно согласился.
Хакасия — страна степей. Лишь на юге, примыкая к Туве, покрыта она лесами, укрывавшими более тридцати лет староверов Лыковых. А большая часть земли в этом крае — открытая, прокаленная солнцем равнина. То и дело видишь в степи торчком стоящие плоские плиты камней. Это могилы кочевников. Могилам — тысячи лет.
Двигаясь на север в Ширинский район, вдруг начинаешь щурить глаза от блеска воды. Озера! Их много в Хакасии — до тысячи, но крупных — под сотню. Разной солености в них вода. И есть тут свое маленькое «Мертвое море», вода в нем — такой же рассол, как и в озере Палестины.
Утром с местными краеведами едем к чудесной воде. Окрестности озера не радуют — пологие холмы без единого деревца с рыжей прошлогодней травой. Ниже холмов поблескивает вода. Песчаный пляж и приюты-вагончики свидетельствуют: летом, когда озеро прогревается, появляется море купальщиков — одни приезжают лечиться, другие, как мы, взглянуть на экзотику.
Двойник палестинского «моря» — почти что лужа: озеро не спеша обходят за два часа. Максимальная глубина — два метра. Обсыхая после купанья, человек тут становится белым — покрытым порошком соли. Ее тут в разные годы (в зависимости от дождей) бывает то больше, то меньше. Максимум отмечался в 1927 году — двести девяносто семь граммов на литр. «Охлаждаемся тут пивком, а на закуску слизываем соль с девчонок, — смеется один из нашей компании. — Отмываться от соли некоторые на машинах ездят к соседнему озеру. Оно в десяти километрах. Вода обычная — с рыбами и лягушками».
В знаменитом озере насыщенность воды солью так велика, что более она растворяться не может и выпадает осадком на дно. Продвигаясь от берега в прозрачной чистой воде, чувствуешь под ногами уже не озерную (лечебную) грязь, а твердую корку соли толщиной до двадцати сантиметров. Ученые называют этот подводный «асфальт» соляным черепом.
Обычная для озер многоликая жизнь в этой соленой воде отсутствует. Приспособились, притерпелись к рассолу только красного цвета рачки размером с глаз комара. На содовых озерах в Африке подобную мелочь выцеживают из воды птицы фламинго. Тут же мы видим лишь маленьких куличков (возможно, они-то и ловят рачков) и уток огарей, прилетающих охладиться, поплавать.
Хакасское название Соленого озера — Тус (по-тюркски — «соль»). Ценность соли везде и всегда была велика. По пустыне Сахара тысячи лет верблюжьими караванами на африканские торжица привозили грязноватые плиты поваренной соли, выпаренной из озерной воды.
Из Туса кочевники соль выгребали тысячи лет. При Петре Первом близ озера была основана казачья застава (селенье Форпост) для охраны добываемой соли. Сейчас «соляной череп» озера не трогают. Но еще можно в музее увидеть тяжеловесные волокуши для выгребания ценного минерала.
Недавней истории суждено было распорядиться так, что вблизи Туса кипели смертельные страсти. Потомок петровских казаков Иван Соловьев (родился в Форпосте) в конце гражданской войны поднял тут мятеж против новой российской власти и доставил ей много хлопот. Отряд Соловьева, объявленный бандитским, поручили разгромить молодому красногвардейскому командиру Голикову, известному нам сегодня под именем Аркадий Гайдар. (Автор книг для детей: «Чук и Гек», «Школа», «Военная тайна», «Дальние страны».) Прекрасные книги! Их доброта и сердечность — возможно, «искупительная молитва» Гайдара (хайдар — «впереди едущий» по-хакасски), за все, что учинил молодой каратель тут, у Соленого озера. Владимир Солоухин, прослеживая деянья Аркадия Голикова, в книге «Соленое озеро» свидетельствует: «Без суда, сам расстреливал, шашкой рубил и под лед сам трупы прятал»…
Много всего героического и ужасного помнят хакасские степи с сиреневыми холмами у горизонта, с торчком стоящим плитняком на могилах, с блеском соленых и пресных озер.
О соленом озере в этот раз рассказать уместно потому, что в двадцатых числах июля в Хакасию съедутся ученые из пятнадцати стран — медики, биологи, гидрологи. Был конкурс, решалось: где проводить всемирную конференцию по соленым озерам — в Австралии, Хакасии, Африке? Большинство пожелало в Хакасии.
Мы опередили ученых. Походили у Соленого озера, покопались в его целебной грязи, попробовали ногами крепость «соляного черепа». А самые отчаянные в нашей компании, несмотря на то, что вода еще не прогрелась, решили поплавать. Я, признаться, этого очень хотел — не терпелось увидеть: лежит человек на воде и читает газету.
26.07.2002 — Ока все еще хороша
Плывем по Оке из Калуги. С этого места прежде река считалась уже судоходной. Сейчас судоходство теплится ниже, начиная с Коломны, а тут на реке даже лодок немного: «Бензин, бензин… — разводит руками калужский рыбный инспектор Александр Павлович Гнусов. — Для нашего плавания оно и к лучшему — увидите реку тихую, незамордованную».
И правда. Тяжело груженная наша «Казанка» месит воду, не претендуя на скорость, — в любом месте можем остановиться, выйти на берег, захотим поймать рыбу — пожалуйста.
Путешествие наше, как островок счастья в суете жизни, да еще и в жару, когда город кажется адом.
Медленно движемся по реке. После Калуги Ока уже широка, вспоминая Гоголя, шутим: «Не всякий воробей решится перелететь…» Но что-то не видно у реки воробьев — нет селений, где бы они обретались. Река безлюдна. На карте видно: проплываем сельцо. Но ни строения, ни дымка, ни собачьего лая, даже удильщики у воды — редкость. Человеческая жизнь — где-то за береговым лесом, к ней от воды под сень деревьев змеятся желтые тропки. Полная тишина. Щука хвостом плеснула — круги до берега. Если мотор заглушить, слышно, как по песочку на отмели шуршит вода, как клыкает перелетающий реку дятел. Буйство леса по берегам. Все зелено. Пахнет липовым цветом и разнотравьем. Ширина реки — более сотни метров, дальше — пойма с прохладой леса, глядящего в реку. Набегающий иногда ветерок морщит воду, серебрится под ним изнанка листьев у ветел. Но умирает в зарослях ветер, и зеркало русла опять отражает синее небо с подушками облаков, суету ласточек над водой.
— Что за деревня?! — кричим мальчишке, сидящему возле тропинки в лес.
— Усадье! — кричит голопузый, прокаленный солнцем удильщик. — Далеко ли плывете?
— В Тарусу.
— А это где?
— По географии, поди, «двойку» имеешь?
— Я уже бросил учиться… Рыбы не надо?
Погрозив юному браконьеру пальцем и вздохнув, запускаем мотор.
Паустовский назвал Оку «самой русской» рекой. Весь путь от истока до Волги Ока проходит по серединной России. Бусинки городов на синей нитке реки — сплошь старина: Орел, Калуга, Алексин, Таруса, Кашира, Коломна, Рязань, Касимов, Муром. Река роднит города. И была когда-то главной дорогой меж ними. Спокойное ее течение, долгий путь (1500 километров) от истока до Волги, богатство рыбой, лесными промыслами на одних берегах и хлебом на степной стороне связывало селение на Оке единой судьбой. Однажды в дороге немолодой уже человек мне сказал: «Много всего повидал, видел Волгу, Енисей, Дунай и Амур, лучше нашей Оки нету». При том, что у каждого человека есть в жизни «своя» река, надо признать за Окою особую красоту, притягательность.
