Пока мы ехали до дома, где жил Марк, он уснул, причем начал храпеть и даже махать руками, чем очень меня нервировал.
– Марк, – время от времени звала я, – не спи, замерзнешь… – Если возле его дома не окажется сердобольного человека, мне этого болтуна ни за что из машины не вытащить.
Возле его подъезда не оказалось ни души, однако, вопреки моим худшим ожиданиям, мой пьяный товарищ не только очнулся, когда я малость тряхнула его за плечо, но смог выбраться из машины и, покачиваясь, побрел к двери. Я его слегка поддерживала. Лифт не работал, и я запаниковала, но Марк, уцепившись обеими руками за перила, смог-таки взобраться на четвертый этаж, чем, признаться, потряс меня, а еще навел на мысль, что жить в такой квартире, как моя, гораздо удобнее: распахнул дверь и сразу падай, лестница явилась бы для меня непреодолимым препятствием.
– Где ключи? – спросила я, прислонив друга к стене и придерживая левой рукой. Он посмотрел на меня и попросил:
– Поцелуй меня.
– Обязательно, только дай ключи…
– Нет, сначала поцелуй…
В общем, минут десять мы развлекались вовсю, пока я не заявила, что брошу его прямо здесь. Должно быть, это произвело впечатление. Марк, достав из кармана ключи, протянул их мне. Я открыла дверь, пропуская его вперед, и он, неожиданно взяв хороший темп, пролетел до самого дивана и хлопнулся на него, раскинув руки. Я заперла дверь, подошла к нему, сняла ботинки, заглянула в шкаф и, обнаружив там одеяло и подушку, соорудила своему несчастному другу вполне сносное ложе. Когда я стала его укладывать поудобнее, он неожиданно закапризничал.
– Я тебя поцелую, – предложила я.
– Нет, – отчаянно замотал головой Марк. – Слышала что-нибудь о поцелуе Иуды?
– Я женщина, и зовут меня Ольга, да и ты на спасителя не тянешь, так что ложись и закрывай глаза.
– Ну ладно, поцелуй, – согласился он.
– Ну ладно, не буду, – ответила я, и он наконец отключился, а я немного прошлась по комнате.
Я бывала здесь довольно часто, и вещи вокруг казались привычными. Марк похрапывал, а я не спешила уходить. То есть сначала я намеревалась отправиться домой, а потом подумала, что делать это необязательно. С утра надо поговорить с Марком, да и в общем-то без разницы, где такому человеку, как я, провести ночь. Дома у меня все равно нет, потому что дом – это не четыре стены, где стоит твоя постель, дом – это нечто большее. А сейчас, когда Марк дрыхнет без задних ног, а я осторожно брожу рядом, стараясь его не потревожить, создается иллюзия, что это и вправду дом. Впрочем, в подобных мыслях я бы и самой себе не призналась, просто подумала: незачем тащиться на другой конец города.
Квартира у Марка двухкомнатная, я отправилась в спальню и заняла место хозяина, к тому же использовала одну из его футболок вместо ночной рубашки. Спала я крепко и без сновидений, а проснулась от стука в дверь.
– Детка, девять утра, звонили от Деда, он жаждет тебя видеть.
Я села в кровати, потерла физиономию и, не очень заботясь о своем внешнем виде, побрела в кухню. Очень недовольный Марк жарил яичницу.
– Страдаешь с перепоя? – поинтересовалась я, плюхаясь на табурет.
– Злюсь на тебя…
– На меня? – подняла я брови. – С какой стати?
– Женщина с чуткой душой поспешила бы убраться восвояси, а ты с утра мозолишь мне глаза, напоминая о том, каким идиотом я был вчера.
– Не преувеличивай, – решила я его утешить, – все в норме. Помнишь, как я плакалась тебе в жилетку и даже сказала, что хочу утопиться?
– В вине, я полагаю?
– Нет, серьезно. Помнишь?
– Конечно, – кивнул Марк. – Тебе простительно, ты женщина.
– С какой стати ты вчера так набрался?
– Не знаю. Весь мир казался полным дерьмом и я сам себе далеко не Подарком. У тебя так не бывает?
– Да почти каждый день.
– Ну вот, иногда я с этим справляюсь, а вчера подумал: к черту все, и напился.
– И никакой другой причины? Просто мир – дерьмо?
– Отстань, – нахмурился он.
– Ладно, как хочешь. Когда я должна быть У Деда?
– Не позднее одиннадцати.
– Время терпит. Успею съесть яичницу. Мы приступили к завтраку и молча съели его, избегая глаз друг друга.
– С матерью Ромки Пастухова беседовали? – наконец задала я вопрос.
– Нет, – покачал головой Марк, я нахмурилась, а он пояснил:
– Когда ребята прибыли, птичка уже улетела. Сразу после вашего ухода за мадам приехало такси. Таксиста мы нашли. Он отвез ее в Седельников переулок, дом двадцать. Подъезд проходной. Думаю, во дворе ее ждали, а вот кто… О пацане и девчонке ничего нового, ребята активно расспрашивают всех знакомых…
– Значит, птичка улетела, – повторила я, – и крутой папа вовсе не миф. Как только мы ушли, она позвонила ему, и он прислал машину. Где она теперь, можно лишь догадываться. Вот что, поставь мой сотовый на подзарядку и подай трубку.
– Чего ты хочешь?
– Позвонить мальчику Роме.
Мальчик Рома, если это был он, вызов принял, и мы немного помолчали. Я отложила трубку.
– Ну, что? – проявил интерес Марк.
– Ты же слышал, голос мальчик не подает, но на звонки отвечает.
– Попробуй представиться подружкой Мальвины, – посоветовал он.
Я подумала и решила, что не так уж это и глупо, и вновь набрала номер, на этот раз я сразу же позвала:
– Рома?
Пауза, затем настороженное:
– Алло?
– Рома?
– Ну…
– Это Рома, Пастухов? Пастух, да?
– Ну, Пастух, а ты кто?
– Меня Олей зовут, – зачастила я. – Маринка просила тебе позвонить.
– Чего ж она сама не позвонила?
– Ты что, не знаешь? Ее все ищут. Она выйти боится. Менты к нам приходили, два раза.
– Ты кто? Я тебя не помню. Какая Оля? Та, что возле вокзала живет?
– Ни у какого вокзала я не живу, я с Маринкой в колледже училась, правда в разных группах, и тебя я никогда не видела. Маринка ко мне притащилась, потому что мы с ней подругами не были, так, выходили покурить иногда… Понимаешь? У меня ее искать не будут. Только предки завтра с дачи приедут, и чего я им скажу? Ей уходить надо, а куда?
Тут выяснилось, что Ромка истинный рыцарь.
– Я за ней приеду. Говори адрес.
Я, недолго думая, назвала адрес Марка.
– Когда приедешь?
– Не знаю. Я на даче, мне добраться надо.
– Так не пойдет, – заволновалась я, – мне же на работу. А ключи Маринке я не могу оставить, да и предки явятся. Слушай, давай встретимся в парке, рядом с моим домом. Например, в пять. Идет?
– Хорошо, – ответил Ромка, – в пять. Пока.
– Плакать хочется, – заявил Марк.
– Считай, парень у нас, – порадовалась я, – конечно, если папа не вмешается. У папы, в отличие от сына, котелок варит неплохо.
– Надеюсь, папы нет на даче, а маму он обведет вокруг пальца. Только очень похоже, что мы рано радуемся. Скорее всего, парню ничего не известно. Сидел под кустом, ждал свою Мальвину…
– Она должна была что-то ему рассказать, – фыркнула я.
– Необязательно. Женщины любят рыдать, закатывать истерики, вопить “отпусти меня”, причем в течение часа и при этом ничего не успев сказать по существу.
– Мужчины не лучше, – отмахнулась я. – Так, кудесник, мобилизуй все силы и найди мне девчонку. Фотография ее есть?
– Конечно.
– Дай сюда.
Марк поднялся, прошел в прихожую и вернулся с фотографиями. На первой был изображен Ромка, которого я сразу узнала, хотя не очень-то успела разглядеть при нашем свидании в “Регтайме”, на второй – задорная девчонка лет семнадцати с роскошными пепельными волосами.
– Так вот почему Мальвина, – порадовалась я своей проницательности. – Девчонку с такой внешностью найти не так трудно, чего ж ты тогда дурака валяешь?
– Если нетрудно, сама и найди, – огрызнулся Марк.
– Ладно, критика еще никому не вредила, – пошла я на попятный. – Дачу Нефедова проверил?
– Ага. Лично. Дорога там одна.
– Точно?
– Пошла ты к черту. И чего ты вообще прицепилась к Нефедову?
– Просто делаю свое дело. А как твое автономное плавание?
– Плаваю потихоньку, – буркнул он. – Если что накопаю, сообщу. Вот сейчас малость оклемаюсь и опять поплыву.
– Желаю удачи, – поднялась я. – Дед хотел видеть меня одну или следует прихватить Лукьянова?
– О нем не было сказано ни слова. Как вы, ладите?
– Я ему не нравлюсь.
– Тебя это огорчает?
– До такой степени, что я решила провести эту ночь рядом с любимым человеком, то есть с тобой.
– Извини, что не оправдал твоих надежд, – хмыкнул он.
– Я их давно не питаю, – вздохнула я и пошла с кухни, но он неожиданно остановил меня.
– Скажи как на духу, Детка: если вдруг пришлось бы послать к чертям весь этот говенный мир, ты ведь не очень бы расстроилась?
– Не очень, если это тебя утешит, – присматриваясь к нему, ответила я, – но я особенно не тороплюсь. Есть в этом мире нечто мне симпатичное.
– Мартини?
– Уже немало.
Он засмеялся, отвернувшись от меня, а потом заявил:
