Сейчас Гарри вместе со своим незаконнорожденным братом занимался верховой ездой. Алиенора давно смирилась с существованием Джеффри, потому что иного выбора не было, но он по-прежнему оставался для нее источником тревоги. При каждой новой встрече с ним она видела, что мальчик стал еще выше, еще сильнее и крепче. Хотя его вроде бы готовили к церковной жизни, в нем не было ничего монашеского. Джеффри – отнюдь не усидчивый тихий ребенок с опущенным долу взором, а подвижный маленький воин. Императрица была с ним строга, но в то же время смотрела на него любящими глазами. По ее распоряжению мальчика учили военному мастерству, и Алиенора начала сомневаться: правильно ли она сделала, отправив его сюда? Не лучше ли было оставить его при своем дворе? Из-за борьбы за английскую корону императрица не могла уделять много времени Генриху, когда тот был ребенком. Возможно, с Джеффри она возмещала то, что недополучила с сыном, и обращалась с внуком как с принцем, а не как с внебрачным отпрыском.
Маленькая Матильда увлеченно копалась в корзинке с мотками шерсти. Она отыскала зеленую нить, вдетую в иголку.
– Мама, ты эту нитку хотела?
Ее волосы блестели в ярком свете от пламени очага – густые, золотистые, как у Алиеноры, но с оттенком меди.
– Да, любовь моя, зеленый мне очень подойдет.
Получив одобрение, Матильда с удвоенным рвением принялась перебирать мотки. Потом она вытащила розовую нить:
– И эта?
– Да, и эта тоже подойдет.
Матильда отдала матери находку и снова запустила руку в корзинку. На этот раз ей попался синий моток.
– Думаю, трех цветов для начала будет достаточно.
Со смехом Алиенора посадила дочь к себе на колени. Затем Матильда загорелась желанием вышивать мамину картинку с охотниками. Алиенора не возражала. Она позволила ей взять иголку с ниткой и сделать несколько стежков в той части рисунка, где не требовалось тонкой работы. Как мать и предполагала, девочке довольно быстро наскучило это занятие, и она убежала играть с куклой.
– Если будет нужно, я распущу эти стежки, – сказала Алиенора свекрови, которая без единого слова наблюдала за сценой, – но для ребенка ее возраста они очень аккуратны, и я постараюсь сохранить их.
– Она одаренная девочка, – признала императрица.
– О да, госпожа, весьма. – Алиенора издала печальный вздох. – Я молю Господа, чтобы в будущем мужчины не слишком злоупотребляли ее способностями, ибо такова жизнь. Нужно готовить ее к трудностям. А от умения вышивать никакого проку нет.
– Вы с Генрихом уже думали о ее браке? – спросила практичная императрица.
– Пока лишь в общих чертах. У нас еще есть несколько лет. – В голосе Алиеноры зазвучали горькие нотки. – Конечно, если только Генрих вдруг не придумает чего-нибудь.
Императрица, страдающая от боли в суставах, переменила позу.
– Знаю, тебе трудно смириться с тем, что твоему сыну предстоит жениться на дочери твоего бывшего мужа, но нельзя отрицать, что это стратегический шаг и он укрепит наши владения.
– Я и не отрицаю, госпожа, – ответила Алиенора. – Умом понимаю это, но сердцем – нет и никогда не пойму. И меня беспокоит то, что Генрих, похоже, не испытывает никаких угрызений совести.
После того, что он сделал с бедняжкой Марией Булонской, Алиеноре стало казаться, что у супруга вообще нет совести.
– Угрызения совести – это роскошь, которую Генрих не вправе себе позволить, – сказала императрица. – Он король, и ему во имя общего блага часто приходится принимать решения, неприятные отдельным его подданным. Я согласна: трудно, когда сердце и ум в разладе, но, как королева и супруга моего сына, ты не должна поддаваться слабости в вопросах государственной важности.
– Да, мне это известно. – Алиенора стала вдевать в иголку нитку, чтобы избежать проницательного взгляда императрицы и подавить раздражение.
Императрица сложила руки на коленях:
– Генрих говорил с тобой относительно брака графини де Варенн?
Алиенору прошиб холодный пот. Боже, что еще творит Генрих у нее за спиной? А ведь он обещал оставить Изабеллу в покое, пока она скорбит по мужу. Да она убьет его своими руками!
– Нет, не говорил. Простите, госпожа, но почему он обсуждает этот вопрос с вами, а не со мной? Графиня де Варенн состоит при моем дворе, и она мой близкий друг.
Императрица похлопала Алиенору по колену:
– Это нехорошо, согласна, но прошу тебя успокоиться. Мой младший сын выразил интерес к графине, вот почему Генрих обратился с этим ко мне.
Алиенора в ужасе смотрела на свекровь:
– Ваш младший сын? – Вильгельма она не любила: подобно Генриху, он не считался с другими, когда хотел чего-то.
– Разумеется, мы понимаем, что графиня в трауре, нужно дать ей время и возможность достойно оплакать мужа, – с царственным высокомерием изрекла императрица.
– Так же, как Марии Булонской дали время и возможность оплакать в монастыре Ромси брата?
Императрица плотно сжала губы.
– Вновь я должна согласиться с тобой: то решение было поспешным, и я говорила об этом с Генрихом.
– И вероятно, услышали в ответ то же, что и я: это было необходимо и я, будучи женщиной, привередничаю и требую невозможного.
Императрица вздохнула:
– Было время, когда я считала, будто смогу все изменить. Но жизнь научила меня, что наши силы ограниченны и лучше направить их туда, где у нас есть шанс на победу.
– А если бы вы так думали, когда Стефан забрал у вас корону?
Императрица смерила ее жестким взглядом:
– Ту корону я все-таки отвоевала для своей династии. Предупреждаю тебя: вступая в битву с моим сыном, взвесь все как следует. – Она потерла золотой перстень на указательном пальце. – Генрих говорил мне, что он позволит графине де Варенн завершить траур, но ты могла бы использовать это время для того, чтобы подготовить почву.
Алиенора сжала челюсти. У нее не было ни малейшего желания помогать Вильгельму. Генрих и так уже наделил младшего брата обширными английскими владениями и засыпал деньгами, а земли Изабеллы сделают его могущественным бароном. Она бы с удовольствием породнилась с Изабеллой, но мысль о том, что, женившись на графине, младший брат Генриха станет частым гостем в королевских покоях, была невыносима. А кроме того, Алиенора подумывала о том, чтобы соединить Изабеллу с одним из баронов Пуату и таким образом усилить собственное влияние при дворе.
Императрица присмотрелась к ней:
– Ты ничего не хочешь сказать, дочь моя?
Алиенора очнулась от задумчивости.
– Это так неожиданно, я немного растерялась.
– Что ж, когда придешь в себя, поразмысли над этим хорошенько. Одно-два продуманных слова с твоей стороны могли бы повлиять на исход дела.
– Это так, матушка.
Но Алиенора не собиралась пока ничего делать. Генрих не обсуждал с ней замужество Изабеллы, так что можно вести себя так, будто она пребывает в неведении. Если супруг надеется, что его замысел благополучно осуществится посредством «женских разговоров» в будуаре, то он сильно ошибается.
Женщины склонились каждая над своим шитьем в задумчивом и немного натянутом молчании. Тишину нарушило появление служителя с сообщением от Генриха. Императрица отложила рукоделие, взяла пергамент и прочитала содержимое, отодвинув лист подальше от дальнозорких глаз.
– Из Франции пришла печальная весть, – поведала она, протягивая письмо Алиеноре. – Жена Людовика скончалась при родах дочери.
Алиенора пробежала глазами по строчкам. Ей было жаль королеву Франции, которой выпал столь заурядный удел – смерть во время деторождения. Женщина рискует жизнью каждый раз, когда отдается мужчине. Как политик, Алиенора испытала облегчение, узнав, что родилась девочка: значит, у них с Генрихом по-прежнему более сильный расклад. Подняв взгляд, она увидела на лице пожилой женщины отражение собственных мыслей.
– Упокой Господь ее душу, – сказала Матильда. – Я не понаслышке знаю, какие тяготы выносит женщина во время родов. С Жоффруа я чуть не умерла.
Алиенора приложила руку к животу. В Рождество зачать не удалось, и потому ей выпало несколько месяцев передышки, однако она знала, что предстоит выходить на эту арену снова и снова, пока мышцы не ослабнут, пока не обвиснет грудь и не истощится ее женское семя. Это главнейший долг королевы – рожать детей: обязательно сыновей в достаточном количестве, чтобы не прервался род, и потом множество дочерей, чтобы создавать новые родственные связи.
– Воистину, – сказала она. – Да упокоится ее душа в мире. И храни Господь всех женщин.
* * *Свежий осенний ветерок раздувал накидку Алиеноры и трепал оборки вимпла. Королевский двор выехал на охоту – и мужчины, и дамы, все вместе, поэтому темп держали быстрый, но лошадей никто не гнал в стремлении обогнать друг друга, как часто бывает в мужской компании.
Яркую голубизну неба разбавляли гонимые ветром редкие облака. Всадники скакали через полупрозрачные рощи, срывая с ясеней и берез вихри желтых листьев, искали зверя в перепаханных полях, отдавших урожай.
