<1814>
Пленный*
В местах, где Рона протекает По бархатным лугам,Где мирт душистый расцветает, Склонясь к ее водам,Где на горах роскошно зреет Янтарный виноград,Златый лимон на солнце рдеет И яворы шумят, –
В часы вечерния прохлады Любуяся рекой,Стоял, склоня на Рону взгляды С глубокою тоской,Добыча брани, русский пленный, Придонских честь сынов,С полей победы похищенный Один – толпой врагов.
«Шуми, – он пел, – волнами, Рона, И жатвы орошай,Но плеском волн – родного Дона Мне шум напоминай!Я в праздности теряю время, Душою в людстве сир;Мне жизнь – не жизнь, без славы – бремя, И пуст прекрасный мир!
Весна вокруг живит природу, Яснеет солнца свет,Всё славит счастье и свободу, Но мне свободы нет!Шуми, шуми волнами, Рона, И мне воспоминайНа берегах родного Дона Отчизны милый край!
Здесь прелесть – сельские девицы! Их взор огнем горитИ сквозь потупленны ресницы Мне радости сулит.Какие радости в чужбине? Они в родных краях;Они цветут в моей пустыне, И в дебрях, и в снегах.
Отдайте ж мне мою свободу! Отдайте край отцов,Отчизны вьюги, непогоду, На родине мой кров,Покрытый в зиму ярким снегом! Ах! дайте мне коня;Туда помчит он быстрым бегом И день и ночь меня!
На родину, в сей терем древний, Где ждет меня красаИ под окном в часы вечерни Глядит на небеса;О друге тайно помышляет… Иль робкою рукойКоня ретивого ласкает, Тебя, соратник мой!
Шуми, шуми волнами, Рона, И жатвы орошай;Но плеском волн – родного Дона Мне шум напоминай!О ветры, с полночи летите От родины моей,Вы, звезды севера, горите Изгнаннику светлей!»
Так пел наш пленник одинокой В виду лионских стен,Где юноше судьбой жестокой Назначен долгий плен.Он пел – у ног сверкала Рона, В ней месяц трепетал,И на златых верхах Лиона Луч солнца догорал.
<1814>
<О парижских женщинах>*
Пред ними истощаетЛюбовь златой колчан.Всё в них обворожает:Походка, легкий стан,Полунагие рукиИ полный неги взор,И уст волшебны звуки,И страстный разговор, –Всё в них очарованье!А ножка… милый друг,Она – харит созданье,Кипридиных подруг.Для ножки сей, о вечны боги,Усейте розами дороги Иль пухом лебедей! Сам Фидий перед ней В восторге утопает, Поэт – на небесах, И труженик в слезах Молитву забывает!
25 апреля 1814
Тень друга*
Sunt aliquid manes: letum non omnia finit;
Luridaque evictos effugit umbra rogos.
Propertius[100]
Я берег покидал туманный Альбиона:Казалось, он в волнах свинцовых утопал. За кораблем вилася Гальциона,И тихий глас ее пловцов увеселял. Вечерний ветр, валов плесканье,Однообразный шум, и трепет парусов, И кормчего на палубе взываньеКо страже, дремлющей под говором валов, – Всё сладкую задумчивость питало.Как очарованный, у мачты я стоял И сквозь туман и ночи покрывалоСветила Севера любезного искал. Вся мысль моя была в воспоминаньеПод небом сладостным отеческой земли, Но ветров шум и моря колыханьеНа вежды томное забвенье навели. Мечты сменялися мечтами,И вдруг… то был ли сон?.. предстал товарищ мне, Погибший в роковом огнеЗавидной смертию, над плейсскими струями. Но вид не страшен был; чело Глубоких ран не сохраняло,Как утро майское, веселием цвелоИ всё небесное душе напоминало.«Ты ль это, милый друг, товарищ лучших дней!Ты ль это? – я вскричал, – о воин вечно милый!Не я ли над твоей безвременной могилой,При страшном зареве Беллониных огней, Не я ли с верными друзьямиМечом на дереве твой подвиг начерталИ тень в небесную отчизну провождал С мольбой, рыданьем и слезами?Тень незабвенного! ответствуй, милый брат!Или протекшее всё было сон, мечтанье;Всё, всё – и бледный труп, могила и обряд,Свершенный дружбою в твое воспоминанье?О! молви слово мне! пускай знакомый звук Еще мой жадный слух ласкает,Пускай рука моя, о незабвенный друг! Твою с любовию сжимает…»И я летел к нему… Но горний дух исчезВ бездонной синеве безоблачных небес,Как дым, как метеор, как призрак полуночи, И сон покинул очи.
Всё спало вкруг меня под кровом тишины.Стихии грозные катилися безмолвны.При свете облаком подернутой луныЧуть веял ветерок, едва сверкали волны,Но сладостный покой бежал моих очей, И всё душа за призраком летела,Всё гостя горнего остановить хотела:Тебя, о милый брат! о лучший из друзей!
Июнь 1814
На развалинах замка в Швеции*
Уже светило дня на западе горит И тихо погрузилось в волны!..Задумчиво луна сквозь тонкий пар глядит На хляби и брега безмолвны.И всё в глубоком сне поморие кругом.Лишь изредка рыбарь к товарищам взывает,Лишь эхо глас его протяжно повторяет В безмолвии ночном.
Я здесь, на сих скалах, висящих над водой, В священном сумраке дубравыЗадумчиво брожу и вижу пред собой Следы протекших лет и славы:Обломки, грозный вал, поросший злаком ров,Столбы и ветхий мост с чугунными цепями,Твердыни мшистые с гранитными зубцами И длинный ряд гробов.
Всё тихо: мертвый сон в обители глухой. Но здесь живет воспоминанье:И путник, опершись на камень гробовой, Вкушает сладкое мечтанье.Там, там, где вьется плющ по лестнице крутой,И ветр колышет стебль иссохшия полыни,Где месяц осребрил угрюмые твердыни Над спящею водой, –
Там воин некогда, Одена храбрый внук, В боях приморских поседелый,Готовил сына в брань, и стрел пернатых пук, Броню заветну, меч тяжелыйОн юноше вручил израненной рукой,И громко восклицал, подъяв дрожащи длани:«Тебе он обречен, о бог, властитель брани, Всегда и всюду твой!
А ты, мой сын, клянись мечом своих отцов И Гелы клятвою кровавойНа западных струях быть ужасом врагов Иль пасть, как предки пали, с славой!»И пылкий юноша меч прадедов лобзалИ к персям прижимал родительские длани,И в радости, как конь при звуке новой брани, Кипел и трепетал.
Война, война врагам отеческой земли! – Суда наутро восшумели.Запенились моря, и быстры корабли На крыльях бури полетели!В долинах Нейстрии раздался браней гром,Туманный Альбион из края в край пылает,И Гела день и ночь в Валкалу провождает Погибших бледный сонм.
Ах, юноша! спеши к отеческим брегам, Назад лети с добычей бранной;Уж веет кроткий ветр вослед твоим судам, Герой, победою избранный!Уж скальды пиршество готовят на холмах.Зри: дубы в пламени, в сосудах мед сверкает,И вестник радости отцам провозглашает Победы на морях.
Здесь, в мирной пристани, с денницей золотой Тебя невеста ожидает,К тебе, о юноша, слезами и мольбой Богов на милость преклоняет…Но вот в тумане там, как стая лебедей,Белеют корабли, несомые волнами;О, вей, попутный ветр, вей тихими устами В ветрила кораблей!
Суда у берегов, на них уже герой С добычей жен иноплеменных;К нему спешит отец с невестою младой И лики скальдов вдохновенных.Красавица стоит, безмолвствуя, в слезах,Едва на жениха взглянуть украдкой смеет,Потупя ясный взор, краснеет и бледнеет, Как месяц в небесах…
И там, где камней ряд, седым одетый мхом, Помост обрушенный являет,Повременно сова в безмолвии ночном Пустыню криком оглашает, –Там чаши радости стучали по столам,Там храбрые кругом с друзьями ликовали,Там скальды пели брань, и персты их летали По пламенным струнам.
Там пели звук мечей и свист пернатых стрел, И треск щитов, и гром ударов,Кипящу брань среди опустошенных сел И грады в зареве пожаров;Там старцы жадный слух склоняли к песне сей,Сосуды полные в десницах их дрожали,И гордые сердца с восторгом вспоминали О славе юных дней.
Но всё покрыто здесь угрюмой ночи мглой, Всё время в прах преобратило!Где прежде скальд гремел на арфе золотой, Там ветер свищет лишь уныло!Где храбрый ликовал с дружиною своей,Где жертвовал вином отцу и богу брани,Там дремлют, притаясь, две трепетные лани До утренних лучей.
Где ж вы, о сильные, вы, галлов бич и страх, Земель полнощных исполины,Роальда спутники, на бренных челноках Протекши дальные пучины?Где вы, отважные толпы богатырей,Вы, дикие сыны и брани и свободы,Возникшие в снегах, средь ужасов природы, Средь копий, средь мечей?
Погибли сильные! Но странник в сих местах Не тщетно камни вопрошаетИ руны тайные, преданья на скалах Угрюмой древности, читает.Оратай ближних сел, склонясь на посох свой,Гласит ему: «Смотри, о сын иноплеменный,Здесь тлеют праотцов останки драгоценны: Почти их гроб святой!»
Июнь или июль 1814
