Вот там, в зарослях, начинался другой сиротский клондайк, но уже для ребят приключенческого склада ума. Узкая тропа петляла по колючим зарослям и приводила к небольшому пожарному пруду, на берегу которого из поваленного бревна кто-то соорудил качели. Я любил там бывать когда-то, а вот Тарасов точно был не из тех, кто испачкает белые подошвы в скользкой грязи.
Когда я огибал хозяйственный корпус, то увидел как у его угла стоит мальчишка лет десяти-двенадцати. Насупившийся, заплаканный. Он смотрел куда-то прямо перед собой, сжав кулаки, и что-то себе проговаривал. Я даже расслышал кое-что.
— Давай. Соберись. Соберись! Это надо сделать! — повторял он. Выдохнув, паренёк сунулся за угол, глянув в сторону беседки, а затем нырнул обратно. На глазах снова выступили слёзы.
— Стряслось чего-то, парень? — спросил я его.
Тот торопливо вытер лицо, сделав вид, что вовсе и не плачет. Я остановился рядом, нарочито посмотрел за угол, на беседку, в которой расселись парни из старших классов.
— Всё отлично! — буркнул пацан.
— Это я вижу. И даже согласен. Но повторю вопрос — стряслось чего-то? Я туда иду ноги руки ломать, может и от тебя чего передать?
— Книжка, — выпалил он. — Книжку отобрали. Мне её учительница дала, Вера Павловна, про воздушных пиратов! С картинками, а они… Этот… Ванюков… Отобрал! По-моему порвал уже страницу. А она интересная! И Вера… Вера… Павловна… Расстроится! Вот я… Пришёл… Забрать. Попросить.
Он яростно боролся со слезами, и это тоже было мило. Как и попытка в его возрасте в одиночку выйти в тёмный угол интерната против стаи половозрелых шакалов.
— Серьёзная проблема, — согласился я. — Как тебя зовут?
— Никита.
— Стой здесь Никита. Сейчас со всем разберёмся, не переживай.
Я вышел на тропинку к беседке. Под крышей валяло дурака человек восемь, но Романа я увидел сразу. Он восседал с ногами на лавке, и очень картинно курил. Крепкий, плечистый, светловолосый. Настоящий спортсмен. Капитан сборной приюта по самбо. Учиться толком не учился, но на это закрывали глаза, пока он приносил медали. Типичная история.
И на то что курил он вот так, в открытую, воспитатели да учителя с тем же усердием не обращали внимания. Спорт — золотой билет в жизнь того, у кого с учёбой не заладилось. Кстати, из меня вышел бы неплохой спортсмен. Вот только сколько мне тут осталось-то, неделя? Две? Экзамены завалю и свободен!
— Добрейшего вам дня, многоуважаемые обитатели подворотен, — поприветствовал я местную шпану. — Как здоровье ваше? Доброе али худое?
Здесь собрался весь свет интернатовских хулиганов. Самые отпетые негодяи. Я широко улыбался, глядя на чересчур уверенные и наглые лица. Говорят: дураки учатся на своих ошибках, а умные на чужих. Посмотрим, как у этих с обучением.
Я встал на мокрую от недавнего дождя ступеньку, опёрся на столб с облупившейся белой краской.
— Неожиданная встреча, малой, — сказал жгучий брюнет со спадающей на глаза длинной чёлкой. Антуан Касимов. Пару лет назад очень сильно меня допекал. Пришлось прибить гвоздями к полу его рюкзак, так как в физическом противостоянии тогда мы были неравны. Он мне потом, конечно, отомстил, но с тех пор особо и не лез. А теперь уже и не полезет. Так, а где Ванюков?
Крысёныш с книгой Никиты сидел у самого края. Место человека, кто по рангу ещё не добрался до звания «равный прочим».
— Я сам удивлён, что оказался в столь злачном месте, — покачал головой я. — Но судьба привела меня сюда, и теперь пути назад нет.
— Чего хотел, одарённый? Будешь тут своими силами блистать, как с Мишаней Черепашкой? — так, Антуан из тех, кто происходящее анализирует. Значит, как минимум, не дурак. Обвинение же совершенно несправедливо. Когда я разложил ухажера Василисы с его дружками, то ничего такого не использовал. Всё сам, всё сам.
— Ну неправда, Антуан! Неправда, — возразил я. — Всё этими вот руками. Хочешь, проверь! Не будет никаких вспышек, огненных шаров и моей умопомрачительной быстроты. Я просто сломаю и тебе руку, вот и всё! Или на этот раз лучше ногу! Для разнообразия.
— Дерзишь, как я погляжу, одарённый. Силу почувствовал? — хмыкнул он. — Только на любой винтик своя отвёртка найдётся. Не борзей и проблем не будет.
Я слышал, что Антуан за пределами нашего периметра знается с людьми серьёзными. Ну, для шпаны местной серьёзными, не для меня конечно. Однако многих ребят в интернате подобные слухи пугали до чёртиков.
— Книгу верни, — сказал я обидчику Никиты.
— А то чё? — мигом взвился тот. Нет, реально на чужих ошибках не учатся. — Чё? А?
Я уж хотел было в красках расписать его дальнейшую судьбу, как Касимов поднялся со своего места и подошёл ближе, засунув большие пальцы за ремень:
— Так чего припёрся-то, одарённый? На царствие направился? Так трон императорский не тута, он в самом Петербурге.
Пацаны вокруг загыкали, захихикали. Взгляды у них были колючие, недобрые. Вот вроде бы одноклассники, но как-то не видел я их такими никогда. Когда так озлобились? Нельзя быть такими юными и такими злыми. Фу прямо. Ремня бы.
— Так, для начала — надо с Романом поговорить. Ну и, как я уже сказал, чужое забрать, — я выхватил книгу у Ванюкова, свободной рукой отвалив ему затрещину. Он даже со скамьи слетел.
— Ты чё? Ты чё⁈ — ослом заголосил крысёныш.
— Тихо, — прервал его Антуан. — Одарённый, ты на кромке балансируешь. Рома, будешь с ним общаться или мы так отпустим нашего дворянчика?
Взгляд у Касимова был волчий, злой. Эх, неглупый парень, но кончит свои дни либо в остроге, либо от чужой руки. Судьба прямо на лице писана.
— Отчего бы и не поговорить, — прогудел Тарасов.
Стоило отдать ему должное, он не нервничал, смотрел спокойно, уверенно. Крепко затянулся сигаретой, не сводя с меня холодного взгляда, выдохнул дым в сторону и ловко спрыгнул со скамейки.
Остальные зашебуршились, проявляя спортивное любопытство, мол, кто кого. Стайка хлынула наружу, забирая нас в полукольцо.
— Тут как бы серьёзный разговор, ребятишки, — заметил я этот манёвр. — Давайте не будем ему мешать?
Разумеется, меня никто не послушал. Для шпаны я всё ещё был странным чудаком, к которому они привыкли. Ситуация же изменилась разительно.
— А если помешают, то что? — спросил Роман. Он был на голову меня выше и смотрел сверху вниз. Снова затянулся и выпустил дым мне в лицо. Да ёжкина ж ты кошка. От короткого удара в живот Тарасов согнулся, затем упал на колени. Сигарета упала на землю.
— Стоять, — указал я пальцем на первого из тех, кто собирался влезть в драку. — Будет хуже.
— Не хотел я делать это публично, — склонился я к отдувающемуся и побагровевшему Тарасову. — Честно. Но раз тебе этого так хотелось, то озвучу вслух и для всех. Василиса под моим покровительством теперь. Понял? Ещё раз к ней подойдёшь, снова придётся встретиться. Только уже моё настроение будет не таким благодушным.
Он что-то промычал невразумительное.
— А вы поняли? — обратился я к остальным. Парни неуверенно топтались на месте и косились на Антуана, но тот молчал. Наконец, вожак Чёртовой Беседки скрестил руки на груди:
— Ты не слишком много на себя берёшь, одарённый? Земля же маленькая, встретимся. Не я привет передам, так от меня.
— Приветы люблю, передавай, — я потрепал сипящего Романа, до сих пор стоящего на коленях, по щеке. — Ну что, мы договорились?
Тарасов рванулся раненым медведем, но это была слишком предсказуемая атака. Я чуть ушёл в сторону, придал здоровяку ускорение пенделем и самбист грохнулся мимо тропинки в мокрую траву.
— Не совершай ошибки, — сказал я ему. Коротким ударом в челюсть вырубил коротышку с жалкими усиками, который решил воспользоваться моментом. Прижимая к себе книжку левой рукой, я работал только правой. — Ребята. Не разочаровывайте меня.
Роман поднялся на ноги, глядя на свои испачканные штаны, взвыл нечеловеческим голосом и побежал на меня. Слева кто-то тоже метнулся, это я уже не разглядел, на автомате ушёл от атаки, влепил кулак в солнечное сплетение, а затем встретил Тарасова прямым ударом ноги в колено. С хрустом тот грохнулся снова, уже на грязь и завыл так, словно обезумел от горя и боли.
