так катаньем принудительно поставить его в позу технического прогресса. Он прекрасно понимал, что, скорей всего, обратного пути в его просветлевшее прошлое уже не будет, но это оказалась единственная тема в данной ситуации, которую думать было не страшно.
Прошло не так много времени, когда рассвет действительно наступил. Притом, первое, что уловил молодой человек — это ставший уже привычным отдалённый шум джунглей. А именно, где-то высоко над толщей каменного свода неожиданно резко заверещало стадо макак. Дима бы ни с кем не перепутал эту истерику шерстяного мяса, пасущееся на деревьях.
Вот только стоило ему войти в режим охотника и насторожиться, как еда перестала издавать звуки. А вот живот, до этого, казалось, совсем отсутствующий, неожиданно дал о себе знать предательскими позывами недокорма.
Наконец, окружение посветлело настолько, что стали угадываться не только контуры помещения, но и детали в виде странных настенных рисунков. Незамысловатые каракули, похоже, нанесённые чёрным углём, с одной стороны, являлись до безобразия примитивными, уподобляясь принудительному искусству детсада к очередному празднику, но с другой — до ужаса понятными своей садисткой тематикой, вновь вынимая откуда-то из Диминых внутренностей нешуточный страх.
Как только сознания в очередной раз коснулось это липкое чувство, как по заказу или согласно неведомому сценарию, помещение вновь резко погрузилось в темноту, а затем сверху раздался странный ни то шелест, ни то, скрежет коготков о камень.
На выключение утреннего света Дима отреагировал вздрагиванием и вжатием головы в плечи, а на последующий шорох — неосознанным и перепуганным взглядом вверх. Но всё, что успел рассмотреть — это изломанную щель в потолочном камне, испускающую жалкий рассеянный свет, и на её фоне, что-то падающее прямо ему на голову.
Он инстинктивно перекатился на другой бок, уклоняясь, и это что-то небольшое и явно мягкое шлёпнулось на пол прямо перед ним. Вчерашний полуобезьян сразу распознал в этом куске плоти животное, и, судя по габаритам, оно точно было макакой. Притом, похоже, только что умершей.
Молодой человек приподнялся, ещё раз посмотрел на расщелину в потолке и неосознанно, автоматически перевёл недоумённый взгляд на сидящую напротив Смерть, толи спрашивая, мол, «чо за хрень», толи констатируя явление возгласом: «вот ни хрена себе».
Но на этот раз умереть от одного взгляда у него не получилось, так как первое, что бросилось в глаза — это проступающая в посветлевшем полумраке ярко-красная чёлка на абсолютно лысой башке бабки-смерти. И от осознания этого факта Дима растерялся, застряв в тисках диссонанса. Наверно, поэтому и не окочурился.
С одной стороны, по-хорошему следовало бы уже умереть от её смертоносных «зыркалок», но с другой — с чего это ему отправляться на очередное перерождение от вида сволочной Суккубы. А он уже ни сомневался, что перед ним не просто Божество Смерти, как думал изначально, а самая подлая, изуверская скотина того света, которую и прибить хочется, аж всё чешется. Но и не получится, потому что силёнок не хватит.
— Джей, — выдавил из себя замученный страхами и смертями несчастный юноша, переборов неимоверное желание сдохнуть прямо здесь и сейчас, фиксируя трясущееся тело на четырёх конечностях, — какого хрена?! Ты что, тварь, с дуба рухнула…
— Чо?! — рявкнуло страшилище с интонацией криминальной распальцовки и априори находясь в пацанском приседе, такими басами, что у Димы от прошедшей через него вибрации, кажется, взорвались не только все внутренности, но и все внешности пошли трещинами, отчего он преспокойненько и в очередной раз представился…
Новое возрождение, как и положено, сопровождалось фантомной болью, оставленной всеразрушающим рыком Суккубы. Болело всё. Ни всё тело, а именно ВСЁ. Волосы, глаза, слёзы, сопли, даже грязь под ногтями. Но вместе с тем впервые появился хоть какой-то просвет в этой бестолковой сырой мгле. И оживший ученик тут же осознал, что училку в таком прикиде лучше не троллить.
— Прошу прощения, Джей, — попытался реабилитироваться горе-абитуриент, слащаво подмасливая интонацию и так по-детски юного голоска, доставшегося ему тела, тем не менее, ни спеша поворачиваться к ней лицом, — не могла бы ты убавить душераздирающие басы своего ангельского сабвуфера. А ещё лучше, если бы перешла на привычный тон. Очень сложно, знаешь ли, оставаться живым на стадии обучения, когда тебя постоянно норовят убить либо взглядом, либо рыком.
— Да без проблем, — тут же послышался привычный уже за последнее время голос Джей.
Молодой человек облегчённо вздохнул, расслабленно улыбнулся, считая, что это непонятное зверское испытание наконец-то закончилось, и, усевшись попой на мокрый пол, развернулся к красночёлочной страшилке. Но как оказалось, расслабился он рано. Исчадье ада, видите ли, ещё не наигралось. И как только расцветающий в улыбке ученик обратил на неё свой лик, училка демонстративно небрежно швырнула к его ногам голову бородатого мужика, державшую до этого за волосы.
Башка оказалась не отрезанной, а оторванной, и поэтому из того места, где должна была быть шея, торчали лохмотья остатков мышц, сосудов, ещё чего-то непонятного. В общем, выглядела она совсем непрезентабельно, к тому же, громко шмякнувшись о каменный пол, подпрыгнула словно мячик, размахивая в воздухе ошмётками внутренностей, и тяжело шлёпнулась сидящему Диме в область паха. Радостный до этого ученик вздрогнул, завалился на спину, продолжая кривиться в улыбке, и умер…
Следующее его возрождение, вернее, оживление, ознаменовалось резкими изменениями в окружении. А именно, вместо тягучей и пугающей тишины пещеру заполнял мерзко истеричный хохот Джей, услышав который, Дима моментально из состояния испуга переключился на всё испепеляющую ярость.
Эта вспышка внутренней злости оказалась намного действенней для прочистки мозгов, чем крепкий утренний кофе с пробежкой и ледяным душем. Такая бодрость образовалась во всём теле, что худосочный паренёк пулей вскочил в праведном порыве порвать эту дрянь на Андреевский флаг. Но так как костлявая бабка, в образе которой пребывала Суккуба, восседала перед ним без малейшего признака хоть какого-нибудь одеяния, то рвать на ней оказалось нечего. Да и темнота вернулась на прежнее место. Хоть глаз выколи.
Но колдовской смех потусторонней сущности сделал своё грязное дело, и вместо порыва порвать, он рванул в бега на месте, высоко при этом задирая колени, как футболисты на тренировке. Внутренняя злость позволила выполнить эти разминочные упражнения с особым остервенением, до щемящего состояния тянущей боли в мышцах.
Несмотря на полную самоотдачу физподготовке, молодой человек умудрился рассмотреть где-то чуть в стороне от хохочущего страшилища на каменном приступке небольшой сосудик в виде заварочного чайника, на краю носика которого колыхался жалкий лепесток жёлтого пламени. Его трудно было не заметить, так как это была единственная иллюминация в кромешной тьме.
Так же успел разглядеть, что оторванной от кого-то бородатой
