головы у ног не было. Она опять обнаружилась в руке Джей, которой та, неистово хохоча, колотила обо что-то, на чём сидела. Мужицкая башка от подобного обращения напрочь потеряла форму, изрядно сплющившись, и мерзко брызгалась мозгами в разные стороны.
Суккуба перестала смеяться резко. После чего неожиданно рассекла со свистом воздух перед самым носом ученика чем-то увесисто тяжёлым и, чуть подавшись к отпрянувшему на рефлексах Диме, вопросительно прошипела:
— Страшно?
Смертоносный шелест перед носом чего-то массивного Диму не испугал, потому что он даже не успел осознать опасность. А вот от этого шёпота чуть штаны не обмочил, хотя они и так были насквозь. Волосы на всём теле вскочили дыбом. Размеры глаз устремились к диаметру распахнутого рта. Ответить ученик в таком состоянии ничего не мог, даже если бы захотел. Но ответа, как оказалось, и не требовалось.
— То-то, — подытожила длительную паузу Джей, отстраняясь обратно.
Только тут обалдевший абитуриент смог рассмотреть, на чём же восседала Суккуба. Это было очень странное… дерево! Мало того, что оно росло в глухой пещере, вгрызаясь корнями в монолитный камень. Это чудо природы имело массивный ствол примерно в полметра диаметром, метром в высоту и круглую, но почему-то сплюснутую крону практически голых веток, создавая причудливую обманчивость многорукости сидящей на этом пне с ветками старухи.
Кроме того, из несуразности, на лысом черепе Джей, когда она наклонилась, с ярко-красной чёлкой соседствовали раскидистые рога, теперь сливающиеся с лысыми ветками в единый фон.
— Для этого ты сюда и прибыл, — неожиданно закончила Джей длительную паузу.
— Для чего этого? Помирать тут от страха? — обиженно взвизгнул фальцетом горе-ученик, задав голосом петуха, всё ещё офигевая от всего происходящего.
— Да, — с неподражаемым спокойствием ответило красночёлочное чудовище, скребя при этом когтями район паха, отчего огромный член заколыхался, словно изрядно перекормленная и оттого до нельзя обленившаяся змея.
Диму подобное зрелище покоробило и окончательно эмоционально добило. Он плюхнулся на мокрый пол, закрыл глаза ладонями, чтобы не лицезреть этого уродства, да и вообще всего окружающего. Взбесившиеся мурашки, до этого носившиеся по телу, резко нырнули под кожу, где принялись трясти все внутренности, порождая лихорадочный озноб. Наступил отходняк.
— Артистичность — наше всё, — в очередной раз констатировала Суккуба свой любимый лозунг, наконец-то хоть что-то начав пояснять, — но искусство театральной игры — это не только умение запоминать большие массивы текста и воплощать их в пламенные речи с нужной интонацией. При этом ещё требуется как можно натуральней изображать эмоции, притом иногда даже доводя их до гротескного состояния оголённых нервов.
Здесь она сделала паузу. Без замаха швырнула размозжённую голову в черноту прохода на нижний уровень. Та, шмякнувшись внизу в жижу, вызвала парный рык и суетливый шум, похожий на мелкий камнепад. Попаданец тут же вспомнил чудищ нижнего этажа. Передёрнул плечами от прошедшей по всему телу очередной волны мурашек. Откуда они только берутся, сволочи. И когда закончатся. И, наконец, вполне осознано уставился на педагога-садиста всем видом показывая всю свою ненависть и к ней, и к её методам обучения.
— Открытое проявление чувств, — не обращая внимание на его злую рожу, продолжила Джей, — всегда проявляется в мимике. Но и обратный процесс имеет место. Надев маску соответствующей эмоции и насильно продержав её на лице, ты через непродолжительное время, несмотря ни на что, войдёшь в состояние изображаемой эмоции. Сострой радость на своей тупой морде, и ты, даже обозлённый на всю свою грёбаную жизнь, уже через минуту повеселеешь.
Молодой человек хмыкнул, вместо предложенной радости скорчив на лице недоверие и всем своим видом давая понять, что считает это полной чушью. На что Джей равнодушным тоном, которому верилось больше, чем театрально наигранному, предупредила:
— Будешь корчить неверие, получишь его во внутреннем состоянии. А с ним неспособность усвоить материал. Что, в свою очередь, приведёт к невозможности сдать экзамен и покинуть данную локацию.
На этих словах исчадье разврата хищно оскалилась. А вот Дима в очередной раз вздрогнул и тут же попробовал воссоздать на своей физиономии маску сосредоточенного внимания, почему-то безоговорочно поверив предупреждению с первого раза.
— Пра-виль-но, — по слогам и продолжая скалиться в зловещей ухмылке проговорила Джей, а затем добавила, — для того, чтобы владеть собой, научись обманывать свой мозг. Любая эмоция несёт в себе как положительные, так и отрицательные качества. Любая. Не существует строго положительных или безоговорочно отрицательных. Каждая в человеке бесценна и крайне нужна для эволюции.
Дима, обхватив голову руками, замер. Опять прошло помутнение в глазах и головокружение, про которые в обезьянах он уже забыл. А вот новое тело восприняло принудительную запись в мозги, как впервые с этим столкнувшееся.
Джей не спешила продолжать, давая возможность ему прийти в себя. Но даже тогда, когда молодой человек потряс головой и вновь изобразил на лице внимание, продолжала помалкивать, ожидая толи нужного вопроса, толи ответа на незаданный вопрос. Поняв это, Дима поинтересовался:
— То есть я тут для того, чтобы научиться управлять эмоциями?
— Не-а, — издевательски усмехнулась Джей, покачав головой, — ты тут для того, чтобы научиться управлять только одной эмоцией — страхом. Вот только он из вышеупомянутого правила является исключением. Его нельзя породить мимикой. Чем дольше будешь изображать на лице ужас, желая его усугубить, тем вероятнее получишь обратный результат. Эту его особенность используют как раз для того, чтобы избавляться от всевозможных патологических испугов. Принято считать, что страх — это недостойная человека слабость, от которой непременно требуется избавляться. Поэтому все вокруг учат, как быть храбрым, как побороть в себе страх и не поддаваться панике. Все эти учителя забывают одну простую истину: человек, лишённый этой защитной эмоции — нежизнеспособен. Страх следует ни уничтожать в себе, а уметь использовать его для своего блага.
— На кой? — вклинился в её монолог Дима, выражая полное недоумение, успев за последнее время уже столько раз обделаться от этой милой защитной эмоции.
Притом до самой смерти в прямом смысле этого слова и подобное заявление для него в данный момент ни в какие ворота не лезло.
— Только бесконтрольный страх лишает человека рассудка, порождая неуправляемые ответные реакции. Имитация смерти, иногда с потерей сознания, а иногда и умирания по-настоящему. Или реакцию панического убегания. Либо рождения такой же бездумной ярости, заставляющей накидываться на источник страха в желании его уничтожить, не считаясь с логикой и адекватностью.
— Стоп! — прервал её Дима, вскидывая руки, — это всё понятно. Только что на собственной шкуре испробовал. Но причём тут специфика моего обучения и страх? И почему обязательно это чувство, а не чувство радости, к примеру?
— Смех и половое возбуждение — вещи
