– В зоопарке классно, пап, но я б лучше в Оксшоттский лес на пикник, – сказал он.
– Такой ты у меня чудак, – сказал папа и похлопал Робби по плечу. – Нам надо чаще с тобой видеться, сын. Куда это годится – чтобы парень рос без отца. Беспокойная ты душа, из-за всякой ерунды изводишься, на метро боишься ездить! Ты уже давно должен был все эти страхи перерасти. По-моему, мама тебя чересчур опекает.
– Да не беспокойный он, пап, – заступилась я. – Ну, в основном.
– Пусть он сам за себя скажет, Роз. Ты вечно за него вступаешься, выгораживаешь его. Знаю, это из лучших побуждений, и ты умница, что так защищаешь брата, но ему надо уметь самому за себя постоять. Ты же мужчина, Робби, помни об этом! А ты, Рози-Шмози…
Ну вот. Теперь за меня возьмется.
– …ты совсем уж книжный червячок, несовременно это, – папа дернул меня за косичку. – Может, мама не понимает, что ты уже подросла? Может, пора тебе модных вещей накупить?
Он ухватил меня за рукав футболки и поцокал языком, кивая на мои рваные джинсы.
– Не хочешь с Элис по магазинам погулять? Она в моде здорово разбирается, и вкус у нее что надо. Вместе что-нибудь тебе подберете.
– А мне нравится моя футболка, и джинсы тоже, – сказала я. – Не хочу по магазинам.
Конечно, мне бы очень хотелось новых вещей. Глядя на вещи в Шлёпином шкафу, я каждый раз с завистью вздыхала. Но идти за покупками с Элис? Как она умела смерить меня взглядом и вздернуть бровь! Говорить ничего не говорила, но в этом и не было нужды. Все было ясно по одному взгляду.
Папа вздохнул. Видно, мы завалили экзамен.
– Ладно, в лес так в лес, – согласился он. – Только маме вашей скажете, что я вам предлагал и туда и сюда, и дело не в деньгах. А то еще подумает, что я жмот и не могу собственных детей нормально развлечь.
Мы с Робби что-то пробубнили, улыбнулись и убежали. Робби улизнул в детскую, собрал свой зверинец и выпустил его побродить по пыльной равнине у Моди под кроватью. Я пошла к себе и уткнулась в «Детей железной дороги» [26] . Честно, я завидовала Бобби, Питеру и Филлис – их отец вообще не появлялся до самой последней главы.
В комнату вошла Шлёпа, пиная, как футбольный мяч, свою бархатную куртку на молнии.
– Зачем же ты ее так мнешь? И уже всю пыль собрала, – сказала я.
– Ну и кому какое дело? – сказала Шлёпа.
– Тебе, – сказала я. – Это же твоя самая красивая куртка. Тебе вроде папа ее из Америки привез?
– А до него мне тоже дела нет, – сказала Шлёпа. – Я ему написала вот такенное письмо, смешное и страниц на сто, а он знаешь что ответил? «Привет! Не скучай там. С любовью, папа». Семь слов. Я ему сто вопросов задала – так он вообще ни на один не ответил. И на маму жаловалась – а он ноль внимания, а обычно он от такого прям в восторге. Конечно, у него же новая жена, на дочь можно забить. Ты точно не хочешь придумать гениальное антипапашинское желание?
– Нет, хотя соблазн велик. Но сегодня Робби будет загадывать, сама знаешь.
– Так поговори с ним, узнай, что он у псаммиада попросит. Он такой чудик, мало ли что у него на уме.
– Никакой он не чудик! – рассвирепела я.
– Эй, спокойно, я тут просто подумала: у нас желаний-то осталось всего ничего, а потом вы уже домой уедете, и – извините, конечно – мое желание пока что было самое крутое и супернеэгоистичное. Всем же понравилось богатыми и знаменитыми быть, – сказала Шлёпа.
Я зашла в детскую посмотреть, что там делает Робби. Он сидел под кроватью и шептался со своими зверями.
Я опустилась на колени и заглянула под кровать:
– Привет, Робс.
Там же стоял и горшок Моди. Хочется верить, что животные не ходили на водопой.
– Твоя очередь загадывать! Уже придумал, что попросишь?
– Ага, – сказал Робби.
Я помолчала.
– Ну? И что?
– Я не обязан тебе говорить, – буркнул Робби.
Я уставилась на него, хлопая глазами: обычно Робби мне все рассказывал. Как-то глупо было так стоять попой кверху.
– Вылезай, Робби.
– Я не обязан тебя слушаться. Так папа сказал.
Я тяжело вздохнула:
– Ладно-ладно. Сиди. Хоть весь день там просиди, только ты уже весь пыльный, и Элис скоро будет еду для пикника собирать, наверняка разрешит тебе сделать хрустики.
Робби подумал немножко. Потом выкатился из-под кровати.
– Сходил бы ты переоделся. Посмотри на себя! – сказала я.
– Не хочу, – уперся Робби. – Ты мне приказывать не можешь.
– Ладно, дело твое. Только я тебе не приказываю, а хочу помочь. Давай обсудим твое желание, чтобы никакой ерунды опять не случилось?
– Это ты желание по ошибке загадала и в прошлом застряла, а не я, – не слишком любезно заметил Робби. Он сунул руку под кровать, сгреб свое зверье, запихал его под футболку и пошел в ванную. Я слышала, как он там скакал и ухал гориллой, потом рычал и еще трубил как слон.
– Ну и ладно, – сказала я и пошла на кухню помогать Элис.
Она решила сделать сэндвичи с беконом, латуком и помидорами. Шлёпа поджарила бекон, а я вымыла и нарезала салат и помидоры. Еще в меню были маленькие пирожки с мясом. Появился Робби, более-менее чистый. Ему разрешили раскатать тесто. Потом Элис смешала взбитые сливки с крыжовенным пюре и разложила по баночкам с крышками, а еще помыла большую корзину клубники и полкило вишни. А самое замечательное – она сделала маленькие кексики и разрешила нам всем повзбивать по очереди тесто и облизать потом миску. Пока кексы пеклись, она размолола сахар в пудру, а когда они остыли, позволила нам их украсить.
– Вы просто спец по пикникам, Элис, – сказала я – и сразу подумала, что предала маму. У нее пикники бывали довольно незатейливые: бутерброды с плавленым сыром и каждому по яблоку.
– Ты чего подлизываешься? – прошипела Шлёпа.
– Ничего я не подлизываюсь. Сказала как есть, и всё, – ответила я.
– Она чокнутая. Собирает кучу еды, а сама почти не ест, ты последи за ней. Хочет быть тощей, как селедка, – сказала Шлёпа. – Я когда вырасту, буду есть все что захочу, всегда.
– Тогда у тебя в этих костюмах в облипку будет тот еще видок. Хотя какая разница, главное – петь хорошо, – сказала я.
– Да, я б спела еще на «О2». Эй, Робби, можешь пожелать, чтобы у нас у всех был концерт? Ты тоже можешь петь, если хочешь. Будешь как Робби Уильямс, только ростом поменьше. Круто же, скажи?
– Не буду я это желать. Я свое желание хочу, – сказал Робби.
Что это за желание, мы узнали только в лесу.
– Гей, кошка со скрипкой? – с надеждой пропела Моди и заозиралась по сторонам – но, к счастью, стишковый народец давно испарился.
Мы поскреблись в песке.
– Бизьянка, бизьянка, бизьянка! – позвала Моди.
Псаммиад с неохотой выбрался наружу.
– Опять вы? – Он зевнул. – На десять минут глаза закроешь – и снова вы приходите меня донимать.
– Смешная бизьянка, – сказала Моди и погладила его.
Он передернулся, но руку ее не стряхнул.
– Только ничего шумного не желайте, умоляю, – сказал псаммиад. – Эти создания, что вчера тут маршировали, – у них были такие резкие голоса! А скотина, судя по шуму, совершенно от рук отбилась.
– Не бойтесь, я стишки желать не буду, – успокоил его Робби. – У меня другое желание.
Он расставил на песке свой зверинец: любимца-льва, слона, гориллу, обезьяну, жирафа, зебру и верблюда.
– Хочу, чтобы все мои звери ожили, – сказал Робби.
Псаммиад нервно вздрогнул.
– Снова живность, и в придачу дикая? Глупец, – подытожило чудище, однако раздулось как шар, а затем поспешно зарылось обратно в песок. Мы уставились на маленьких пластмассовых зверей, которых псаммиад, закапываясь, расшвырял по песку.
Тут лев зевнул, потянулся и помесил лапами песок. Слон покрутил головой и поболтал хоботом. Горилла встала на задние лапы, передними при этом почти касаясь земли. Черно-белая обезьянка удрала подальше от гориллы, беспокойно погавкивая. Жираф вытянул длинную шею, прядая ушами, болтавшимися пониже маленьких рожек. Зебра металась туда-сюда, пытаясь спрятаться от льва. Верблюд разминал свои двупалые лапы – в песке он был как дома.
– Ух ты! – благоговейно прошептал Робби. – Смотрите, смотрите! Мои звери! Они правда живые!
– Какие пупсики, – сказала Шлёпа. Она схватила льва – и тот огрел ее передней лапой и вонзил ей зубы в подушечку мизинца.
– Ай! Вот зараза мелкая! – Она бросила льва и осмотрела покусанный палец. – От зубов следы остались! У меня кровь идет!
– Шлёп, это же лев. Смотри в оба. Может, он не забыл, как ты пыталась ему голову откусить, – сказал Робби.
– Ты присмотри за зеброй, Робс, а то лев и ее погрызет, – сказала я. Я взяла зебру и поставила себе на ладонь. Бедняжка дрожала мелкой дрожью. – Какая красавица! Такие симпатичные полосочки у нее.
– Бизьянка! Малипуська бизьянка! – сказала Моди и взяла обезьянку – рассмотреть поближе.
– Тихонько, Моди. Очень, очень аккуратно, – предупредил Робби.
Обезьяна тявкнула, побежала по ее руке и забралась в рукав.
– Щекотно! – захихикала Моди.
Обезьяна уютно устроилась в рукаве футболки и явно собралась подремать.
