Войдя в кабинет, Олли услышал, что звонит его мобильный. Номер на экране был ему неизвестен.
– Оливер Хэркурт, – осторожно ответил он.
Голос на том конце провода принадлежал человеку явно не молодому, но был звучным и с хорошей дикцией. Как будто его владелец привык к постоянным публичным выступлениям.
– Это Боб Манторп. Вы звонили мне раньше?
Ах да, предыдущий викарий Холодного Холма, дошло до Олли.
– Преподобный Манторп! Да, конечно, спасибо вам большое, что перезвонили.
– Не за что, не за что. Чем я могу быть вам полезен?
– Эмм… видите ли… – Через лабиринт коробок и стопок бумаг Олли пробрался к столу и сел. – Моя жена и я, мы недавно переехали в новый дом. Дом на Холодном холме. Я так понимаю, вы были викарием в этой деревне несколько лет назад?
Повисла долгая пауза. Действительно долгая. Олли уже подумал, что их разъединили – или что старик повесил трубку, – но викарий вдруг подал голос:
– Дом на Холодном холме?
– Да.
– Его восстанавливали, как я слышал… еще много лет назад. Очень красивое место, ничего не скажешь. Надеюсь, вы будете там счастливы.
Олли совершенно явно слышал напряжение в голосе старого викария.
– Спасибо, мы тоже на это надеемся. Я хотел задать вам пару вопросов насчет того времени, когда вы еще здесь служили.
– Ну, вы знаете, я ведь уже несколько лет как на пенсии. И моя память теперь уже не та, что прежде.
– Может быть, вы сможете со мной встретиться? Просто поговорить, недолго. Это действительно очень важно.
– Что ж, полагаю, да, – неуверенно произнес викарий. – Сегодня днем я свободен, так что если вы сможете заехать…
– А где вы живете?
– Вы знаете Беддингем?
– Да, это сразу за Льюисом.
– Я живу в маленьком коттедже сразу после кругового разворота. У подножия холма Рэнскомб. Это пересечение шоссе А26 и А27.
Олли быстро подсчитал. Отсюда до викария было минут двадцать – тридцать езды. Он взглянул на часы. 2.20 дня. Обычно он забирал Джейд из школы в 3.30, но сегодня она как раз задерживалась – у них была репетиция школьного оркестра, и они договорились, что Олли приедет за ней в 5.30.
– Я могу быть у вас к трем часам, – сказал он.
– Я поставлю чайник, – ответил Манторп и добавил еще несколько деталей насчет того, как лучше найти дом.
Олли сошел вниз, отыскал Брайана и Криса и сообщил им, что собирается ненадолго отъехать. Потом сел в машину и покатил вниз по холму, в деревню. И все время, хотя и понимал, что это глупо, Олли искал глазами Гарри Уолтерса.
Через некоторое время он вырулил на А23 и устремился по направлению к Брайтону, затем повернул налево на круговой развязке у подножия холма Милл и выбрался на А27. Он ехал быстро, перебирая в голове все те вопросы, что собирался задать старому викарию.
Олли миновал обширный, тенистый кампус Сассекского университета – он был слева – и с грустью взглянул на потрясающую громаду футбольного стадиона «Амекс» справа. С момента его открытия Олли всегда покупал билет на целый сезон, то есть на все матчи, но из-за дома пришлось урезать расходы, насколько это возможно, так что нынешний сезон пролетал мимо него. Но есть надежда, что это ненадолго, подумал он. Он уже скучал по еженедельным субботним сборищам на стадионе с приятелями.
На следующей круговой развязке он свернул на объездную дорогу к Льюису, а через несколько минут уже спускался по узкому двухполосному шоссе.
Справа простирались обширные поля Сассекса, а слева можно было любоваться мягкими округлыми очертаниями холмов Саут-Даунс. Многие поля были уже скошены; золотистые под яркими лучами солнца, они тянулись до самого горизонта; тут и там попадались огромные соломенно-желтые рулоны скатанного сена. Олли обожал эти сассекские виды, но сегодня его слишком беспокоили мысли, роившиеся в голове.
На последней развязке, внизу холма, он, следуя инструкциям преподобного Манторпа, свернул направо и тут же, почти у самого съезда с шоссе, налево. Олли припарковался за ходунками, которыми обычно пользуются пожилые люди, и осмотрелся. Перед ним стоял ряд таунхаусов в викторианском стиле. Дом викария, по его словам, можно было найти по старому, подпертому кирпичами, заржавевшему микроавтобусу на подъездной дорожке.
Олли позвонил в дверь. Почему-то он вдруг страшно разволновался. Как отреагирует на него старый викарий? Он пригласил его приехать, верно, но с такой неохотой и сомнением в голосе… Внутри затявкала собака. Через пару секунд на пороге показался высокий мужчина в джинсах, потрепанных домашних тапочках и сером вязаном кардигане. В руке у него дымилась трубка. Грива седых волос падала на лицо, и можно было с точностью сказать, что лицо это, теперь уже совсем старое, в молодости было сногсшибательно красиво. Свободной рукой преподобный Манторп, согнувшись, придерживал за ошейник разбушевавшегося джек-рассел-терьера.
– Тихо, Джаспер! – скомандовал он собаке и улыбнулся Олли: – Мистер Хэркурт? Входите.
Олли боком протиснулся в крошечную прихожую, насквозь пропахшую табаком, и Джаспер тут же прыгнул ему на ногу, бешено виляя хвостом.
– Джаспер, фу!
– Ничего страшного, я люблю собак, – сказал Олли. – Он, наверное, чувствует запах наших кошек.
– Он маленький негодяй, вот он кто, и я все еще пытаюсь его воспитать, – возразил Манторп и закрыл дверь. – Проходите, проходите. Джаспер, фу! Фу!
Он провел Олли в маленькую и захламленную, к тому же требовавшую ремонта, но тем не менее очень уютную гостиную. Несколько поленьев были сложены в незажженном камине, кофейным столиком служил низкий деревянный комод, рядом с которым расположились кожаный диван и два кожаных кресла. На комоде-столике стояла большая стеклянная пепельница с горкой табака и лежали местный приходской журнал и Daily Telegraph.
– Надеюсь, вы не возражаете? – Манторп показал на трубку.
– Нет-нет, совершенно. Обожаю этот запах! Он напоминает мне о дедушке.
– Чашку чая? Или кофе?
– Чай, пожалуйста. Покрепче, если можно, капельку молока и без сахара.
– Усаживайтесь. – Манторп кивнул на диван.
Олли сел, и джек-рассел тут же вспрыгнул на диван рядом с ним. Он погладил его по шерстке и, когда викарий вышел из гостиной, оглядел комнату. На камине стояла фотография молодого Манторпа, в сером костюме и белом воротничке священника, под руку с симпатичной, серьезной темноволосой женщиной. На стене висело несколько акварелей в рамках – сассекские пейзажи; один очень узнаваемый – «Семь сестер», группа меловых скал на побережье.
– Моя покойная жена, – сказал Манторп, который уже успел вернуться в гостиную и заметил, что Олли бродит взглядом по сторонам. В руках у него был поднос с двумя дымящимися чашками и тарелкой с печеньем. Он поставил его прямо на газеты. – Она была талантливой художницей. Пожалуйста, угощайтесь.
Сам он сел в кресло, с удобством откинулся на спинку, откопал в кармане коробок спичек и снова зажег погасшую трубку. Олли показалось, что вместе с облаком голубого дыма он перенесся прямо в детство.
– Я очень рад, что вы согласились со мной встретиться, – сказал он.
– Ну что вы. Сказать правду, компании я всегда рад. Мне бывает одиноко с тех пор, как умерла жена. – Манторп взглянул на собаку. – Кажется, он нашел себе нового друга!
– Чудесный пес! – Олли, поглаживая собаку, удерживал ее от попыток обнюхать его ширинку.
– Итак. – В кресле викарий смотрелся идеально, будто портрет в рамке. Он запрокинул голову назад и сильно затянулся. – Дом на Холодном холме?
– Да.
– Задача вам выпала не из легких, как мне представляется.
– Да уж.
– И должно быть, у вас очень глубокие карманы.
– Мы здесь всего пару недель, и у меня уже такое ощущение, что никаких карманов не хватит. Это настоящая денежная дыра. Прорва.
Манторп улыбнулся.
– Вы смотрели фильм?
– Какой фильм?
– «Прорва». С Томом Хэнксом. Очень смешной. Но, возможно, не для вас, – нерешительно добавил он. – Вам, наверное, не до шуток. – Он ухмыльнулся. – Ну, как бы там ни было, вряд ли вы приехали занять у меня денег. Так что я могу для вас сделать? Вы сказали, дело срочное. – Он снова глубоко затянулся и выпустил идеальное колечко дыма, которое поднялось к самому потолку и только потом стало рассеиваться.
– Сколько лет вы прослужили в Холодном Холме?
– О… сколько же… да лет тридцать, не меньше. Я обожал это место. Никогда не хотел служить где-нибудь еще.
– Тогда, значит, вы были знакомы с Энни Портер?
Манторп просиял:
– Энни Портер? Прекрасная женщина! – Он показал на высокую, немного кривоватую вазу, расписанную цветами, стоящую на полке рядом с фотографиями трех ребятишек и – отдельно – фото золотистого ретривера. – Моя жена обжигала эту вазу в ее печи. Она регулярно посещала уроки Энни по гончарному мастерству. Энни все еще там, не так ли? Должно быть, немного постарела.
– Она здорова, бодра и энергична, как юная дева.
