Он на руках отнес ее на расстеленное шерстяное одеяло и, склонившись над ней, обнял за плечи.
— Я хочу тебя. — Его губы почти касались ее губ.
— Да, — шепнула она, теребя его густые каштановые волосы.
Его губы раз за разом касались ее губ легкими, дразнящими движениями, пока она не обхватила его голову и не притянула к себе, безмолвно требуя большего. Энни, тая от прикосновений жарких губ Джейка, почувствовала, как его рука расстегнула на ней рубашку и распахнула ее. Он провел пальцем по краю кружевного бюстгальтера и прошептал:
— Очень сексуально.
И поцеловал сначала один, потом другой сосок, дотрагиваясь до ее кожи языком сквозь кружевную ткань.
Энни задрожала от непередаваемо сладостного ощущения.
Он снова тронул напряженные соски, и тело ее выгнулось дугой.
— Джейк, — простонала Энни, чувствуя, что вся горит огнем.
— Спокойнее, душа моя, спокойнее. — Он расстегнул бюстгальтер и снял его вместе с рубашкой. Налетевший вдруг легкий порыв ветра овеял ее кожу, влажную, невероятно чувствительную от возбуждения.
И вновь он прижался к ее губам, в то время как его худые, загорелые пальцы ласкали ее, — и этот поцелуй был глубже, опаснее и ввергал в такие бездны страстности, о каких Энни понятия не имела. Он будет первым мужчиной, с которым у нее будут настоящие любовные отношения. И единственным.
Энни тянула, теребила пуговицы на его рубашке, так что они едва не отскакивали, так велико было обуревавшее ее желание коснуться его, почувствовать, попробовать на вкус, быть как можно ближе к нему. Он издал глухое, довольное урчание, содрал с себя рубашку и скинул сапоги.
Одно его колено в грубой джинсовой ткани штанов оказалось меж ее напряженных, ноющих от сладостной боли бедер. Боже, как она нуждалась в этом прикосновении, в этом давлении, сулившем грядущее избавление! Его губы, руки, язык заставляли ее подниматься выше и выше на волнах возбуждения, в то время как ослепительная пружина теснящей страсти закручивалась все туже и туже. Пальцы Энни впились в его плечи, и она застонала:
— Джейк, помоги мне!
— Отпусти-ка чуть-чуть, милая. — Он расстегнул молнию на ее джинсах и прижал ладонь к ее трусикам, к влажному, набухшему холмику. Она выкрикнула его имя и, рыдая от невыносимой силы этого блаженства, вся рассыпалась на тысячи искр ослепительно яркого огня.
Энни глубоко вздохнула, вздрогнула и заглянула в его улыбающиеся глаза. Какие-то слова уже трепетали на ее губах, но он заставил ее смолкнуть поцелуем и стянул с нее джинсы и трусики. Все так же не отрываясь от ее губ, он скинул с себя остальную одежду и устроился между ее ног. Его ладони опустились на ее груди и принялись ласкать и сжимать их. Энни почувствовала, что новая волна экстаза поднимает ее и уносит ввысь. Его губы не отставали от умелых рук, и вот уже Энни изогнулась под ним, страстно желая продолжения и без слов требуя его.
Джейк изогнулся, потянулся к карману своих отброшенных джинсов, и тут Энни впервые увидела, как выглядит его тело в возбужденном состоянии. У нее перехватило дыхание. Она представляла себе механику любовного акта, но неужели эта штука сможет уместиться внутри ее?
Джейк вновь обернулся к ней. В руке его был маленький блестящий пакетик. Он нахмурился:
— Ты что, передумала? Надеюсь, что нет. — Поцеловал ее в шею и шепнул: — У тебя осталась последняя возможность сказать «стоп».
Она обхватила его голову обеими руками и притянула к своей груди, так, что губы его коснулись соска.
— Не надо никаких «стоп».
— Энни, Аннелиза, — глухо простонал он и помедлил мгновение, прежде чем вновь приступить к эротичным поглаживаниям, чувственным прикосновениям.
Прохладная тень и пятна солнечного света скользили по обнаженной коже Энни. Сильное, мускулистое тело Джейка вздымалось над ней. Она чувствовала себя надежно, как никогда. Удары его сердца были как шум близкого водопада, а тяжелая, горячая, возбужденная до предела плоть обещала скорое утоление снедавшей ее жажды.
Пальцы ее впивались в напряженные мышцы его спины, безмолвно понукая скорее соединиться с ней в одно целое. Его палец скользнул по ее ставшей невероятно чувствительной плоти и проник внутрь. Это новое ощущение заставило ее ахнуть.
Он пробормотал:
— Какая же ты, черт возьми, горячая и какая узкая. — И второй палец скользнул внутрь. Бедра ее беспокойно задвигались, сжимая его руку, стремясь овладеть тем неведомым ей доселе электризующим огнем, который потрескивал теперь так близко, что казалось, вот-вот она дотянется и схватит его.
Поглаживая средоточие ее женской природы, Джейк губами потянул сосок. Пальцы ее впились в его спину, и она совершенно забыла обо всем из-за ослепительной силы наслаждения. Он приподнялся на вытянутых руках, один раз жадно поцеловал ее в губы, а затем сделал сильное движение вперед, с первого раза соединив их в единое целое. Она не была готова к внезапной и пронзительной боли, которой сопровождалось первое вторжение, и вздрогнула.
Джейк замер.
— Что такое? Что с тобой, Энни?
Она на секунду задержала дыхание, давая своему телу возможность приспособиться к новому состоянию.
— Продолжай, Джейк. Закончи то, что начал.
Он посмотрел на Энни глазами, почти черными от страсти, — так сильно расширились зрачки, что видна была только тоненькая полоска зеленой радужки вокруг.
— Господи, ты думаешь, я способен сейчас остановиться? — глухо сказал он и вонзился в нее снова. Она чувствовала жар его дыхания.
— Джейк! — выдохнула Энни, и ее бедра двинулись навстречу ему. Наслаждение, к которому он привел ее, становилось все невероятнее, и наконец она выкрикнула его имя и, расколовшись, как ей показалось, пополам, достигла восхитительного освобождения.
Он вошел в нее еще глубже и замер, произнеся только «Аннелиза» низким, прерывающимся голосом.
Дрожа всем телом, Джейк повалился на нее. Она обнимала его, а обжигающее, с запахом его пота колдовство все еще волновалось и бродило в ее крови.
Энни закрыла глаза, наслаждаясь близостью его тела. Они все еще были одним целым, и ей хотелось только одного — чтобы это никогда не кончалось.
Он шевельнулся, как если бы собирался откатиться в сторону.
— Джейк, нет! Подожди.
Он обхватил ее руками и перекатился на спину, увлекая ее за собой, так что теперь она оказалась наверху. Она легла щекой на его влажную от пота грудь и прошептала:
— Мне понравилось.
— Ах, барышня, барышня, — сказал Стоун, играя с одной из ее кудряшек и накручивая ее на палец. — Может, теперь вы соизволите объяснить мне, по какой причине вы до сего момента оставались девственницей? Не то чтоб я был в претензии, но тебе следовало предупредить меня. Я мог нечаянно сделать тебе больно.
