по-прежнему чаще других бывал в «комнате», но путь в бояре для него, пока был жив царский отец патриарх Филарет, оказался закрыт.
Может быть, еще и по этой причине он приложил все свои усилия и незаурядные административные таланты к собственному обогащению, приумножая и налаживая хозяйство в разраставшихся вотчинах. Его оклад стольника в книгах Устюжской четверти в начале царствования Михаила оставался неизменным — 90 рублей, и это была не такая большая сумма[124]. Даже некоторые менее заметные стольники, не входившие в число «спальников», и московские дворяне имели сравнимые оклады. Но дело в том, что, в отличие от других служилых людей двора, стольник Борис Иванович Морозов мог в любой момент получить деньги в свой оклад (не считая еще других денежных выдач и подарков царя). В то время как рядовым служилым людям жалованье за службу могли задерживать годами и выдавать его не сразу или частями. С конца 1620-х годов во владении стольника Морозова оказываются новые «купли» — подмосковные вотчины в Горетове стану Московского уезда и в Городском стану Звенигородского уезда. Предприимчивый стольник покупал пустоши и порозжие земли и превращал их в населенные крестьянами владения, приносившие вотчиннику большой доход.
Имя стольника Бориса Ивановича Морозова по-прежнему редко попадало на страницы дворцовых разрядов. Однако свое положение первого «комнатного» стольника он сохранил. В чине свадьбы царя Михаила Федоровича с княжной Марией Владимировной Долгоруковой стольник Борис Морозов упомянут в числе «поезжан» наряду с другими родовитыми царскими приближенными. Во время свадьбы царя с Евдокией Лукьяновной Стрешневой «поезжане» и «комнатные стольники» были с царем в «мылне». Следовательно, в отличие от братьев Салтыковых, позиции придворного Морозова сохранились, он остался в ближнем царском круге.
Всего лишь однажды в середине 1620-х годов стольник Борис Иванович Морозов лично участвовал в общих царских приемах: «вина нарежал» во время приезда шведских послов. То есть почти за десять лет со времени первой записи его имени в дворцовых разрядах он так и не получал никаких более высоких назначений. Обычно для участия в парадных приемах иноземных послов из Персии, Швеции и других стран Борис Морозов выставлял даточных людей, собиравшихся в зависимости от количества дворов во владении царедворцев. И он мог себе позволить представить ко двору от 15 до 22 человек, уступая только самым первым боярам — Ивану Никитичу Романову и князю Ивану Борисовичу Черкасскому. Другие же бояре из окружения царя обычно выставляли только 7–10 человек. Всё это отражало растущие амбиции и земельные богатства стольника Морозова, но было слабым утешением для отодвинутого в тень царедворца.
Иноземные наблюдатели говорят о существовании в это время двух «партий» в царском окружении — с одной стороны, группировавшихся вокруг матери царя (и к ней принадлежал стольник Морозов), а с другой — отца. Царь Михаил Федорович не противился мнению родителей; для него, выросшего когда-то в разлуке с ними, родительская любовь была одной из главных ценностей, что хорошо видно по сохранившимся царским письмам. Поэтому придворным приходилось подстраиваться под обстоятельства, и лучше всего себя чувствовали те, кто пользовался доверием как в окружении великой инокини Марфы, так и в патриаршем дворце. Властный характер патриарха Филарета, очевидно, создал сложности для назначений братьев Морозовых в приказы или на воеводства. Слишком долго оставаясь исключительно на придворной службе в царской «комнате», стольник Борис Морозов нигде не мог себя проявить в управлении царством. Первое назначение — в приказ Царской мастерской палаты, находившийся обычно в ведении постельничего, — Борис Иванович Морозов получил только в год смерти патриарха Филарета в 1633 году[125]. Все перемены в его положении начались позже, с назначения «дядькой» царевича Алексея Михайловича.
Воспитатель царевича Алексея
Решение о выборе «дядьки» царевича Алексея пришлось на время неудачной Смоленской войны. В октябре 1633 года умер царский отец, патриарх Филарет. Неизвестно, успел ли он дать согласие на назначение на эту должность «комнатного» стольника Бориса Морозова. Но именно это назначение открыло Морозову путь в боярскую элиту.
После смерти отца царь Михаил Федорович стал настоящим самодержцем, и при дворе начались заметные перемены. Из последовавшего возвращения ко двору опальных братьев Бориса и Михаила Салтыковых видно, что царь Михаил Федорович давно простил своих придворных. Марии Хлоповой уже не было в живых, и прежние счеты перестали иметь значение. Одним из символов возвращения Салтыковых ко двору и стало назначение в бояре Бориса Ивановича Морозова, пришедшееся на день Богоявления — 6 января 1634 года. «Сказывать» боярство в таких церемониях полагалось тем, кто был младше на местнической «лествице». Борису Морозову «сказывал» боярство один из его друзей и прежних покровителей, окольничий Михаил Салтыков. В тот же день состоялся царский «стол», куда новоиспеченный боярин Борис Иванович Морозов получил впервые именное приглашение. Вместе с ним на приеме у царя Михаила Федоровича были младший брат бывшего царя Василия Шуйского боярин князь Иван Иванович Шуйский и окольничий Василий Иванович Стрешнев. Стрешнев, родственник царицы Евдокии Лукьяновны, в последние годы жизни патриарха Филарета исполнял царские поручения даже чаще Морозова, а теперь был поставлен ниже его. Боярину Морозову сразу же был пожалован денежный оклад, увеличившийся до 500 рублей[126].
Новая расстановка сил при дворе отвечала общему стремлению царя Михаила Федоровича к компромиссу, собиранию в своем окружении «ближних» людей, связанных родством как с отцом и матерью царя, так и с царицей Евдокией Лукьяновной. Положение «главы кабинета» оставалось за боярином князем Иваном Борисовичем Черкасским. Но прошло уже двадцать лет после венчания на царство Михаила Романова. Неизбежно назревали перемены, и очень показательно, что первым, кому было пожаловано боярство после смерти патриарха Филарета, стал именно Борис Иванович Морозов. Пока это было признанием его исключительной службы придворного, ответственного за воспитание и саму жизнь наследника. Но со временем боярин Морозов сумеет обрести и долго удерживать статус первого «ближнего человека» Московского царства.
Наследник династии Романовых царевич Алексей родился в 1629 году. Первые годы царские дети проводили в своих «хоромах» на женской половине дворца, а с четырех-пяти лет их передавали на воспитание в «мужские руки». «Мамкой» царевича была вдова Ирина Никитична Годунова (родная тетка царя Михаила Федоровича), а одной из постельниц — Ефросинья Сабурова (уместно вспомнить, что матерью Бориса Ивановича Морозова тоже была представительница рода Сабуровых). Для
