такими большими, чтобы полностью управлять выбором и расстановкой придворных. Но он сумел сделать так, чтобы его присутствие рядом с новым царем Алексеем Михайловичем не просто заметили, а поняли, что наступило его «время».
Самым ответственным моментом в царском венчании был обряд миропомазания, не случайно утвердилось понятие царя как «помазанника Божьего». Торжества, проводившиеся патриархом в главном храме, утверждали божественную природу царской власти, ставя царя выше всех своих подданных. Даже полотенце, на которое во время церковной службы могли упасть капли священного мира, тоже полагалось держать и хранить продолжительное время с особенным почитанием. Только сравнение чина венчания 1645 года с аналогичными источниками, составлявшимися ранее при венчании на царство, показывает исключительное новшество, введенное специально для боярина Бориса Ивановича Морозова. Он должен был «подвязывать» пояс царевича перед самой церемонией миропомазания. Лучшего момента для демонстрации близости к царю трудно было придумать…
Возвышение боярина Морозова и близких ему людей при новом царе было стремительным. С воеводства в Новгороде Великом был возвращен брат Глеб Иванович Морозов. Но главные изменения произошли в основных приказах, где повсюду были расставлены люди Бориса Ивановича Морозова. Когда-то, в 1613 году, казначей из рода Траханиотовых распоряжался выдать первые драгоценные материи на костюм государеву «спальнику». Теперь уже вся казна была под контролем боярина Морозова, а его помощником был один из представителей рода прежнего казначея — Петр Тихонович Траханиотов (состоявший в родстве с Морозовыми по матери, происходившей из рода Сабуровых). Сам Борис Иванович Морозов встал во главе Аптекарского и Стрелецкого приказов. После боярина князя Ивана Борисовича Черкасского во главе «правительства» снова появился человек, сосредоточивший в своих руках главные рычаги управления: финансы, царскую охрану и лечение царя, прием на службу иноземцев. Там, где не хватало внимания Морозова, действовали всем ему обязанные друзья и слуги, расставленные по другим приказным учреждениям — например, в Земском приказе, ведавшем соблюдением порядка в Москве, и в судных приказах. Собрав власть, боярин Борис Иванович, конечно, с полного согласия царя, начал свои перемены.
Повторять рассказ об общих событиях царства в биографии боярина Морозова не имеет смысла, тем более что у нас слишком мало сведений о его личном участии в проведенных реформах, включая самую громкую — изменение порядка взимания пошлин на соль. Именно ее отдаленным следствием стал бунт в Москве 1648 года (сама реформа была отменена раньше). Можно лишний раз подчеркнуть, что предприимчивый характер Бориса Ивановича, хорошо видный из хозяйственных документов управления его многочисленными вотчинами, сказался и здесь. Проблемы «правительства боярина Морозова» начнутся, когда на первом плане окажется «корыстование от дел» с поощрения «ближнего» человека царя[135].
Сохранились свидетельства иностранцев о том, что в государстве нельзя было ничего сделать, не уплатив взятки первому царскому боярину Морозову. Те, кто был назначен им в приказы, не могли не знать о таком вольном толковании государственных интересов «главою правительства», и сами вступали на гибельный путь.
Справедливости ради можно сказать, что идея подобных «кормлений» от службы укоренилась давно и была очень глубокой. Принималась она и теми, кто искал свою выгоду в приказах и готов был платить немалые деньги за достижение нужного результата, задабривая подарками всех, кто имел отношение к расмотрению дела. Особенно пользовались своими возможностями богатые монастыри, отсылавшие в Москву специальных ходатаев. Из их переписки с игуменами можно узнать немало бытовых деталей о приказном порядке XVII века, например, о том, как однажды боярину во главе приказа (речь шла о многолетнем дворецком князе Алексее Михайловиче Львове) прислали в числе прочей дорогой рыбы «свирских», а не «кубенских» сигов и он их не принял, потому что «тех сижков боярин не кушает»![136] Мало кто из служилых людей и воевод мог тогда с гордостью произнести: «Ни у какова человека ничего не имывал». Но морозовское правительство превратило взятки в основу своего существования и само довело всех до открытого бунта в столице.
С такой репутацией каждый новый шаг боярина Морозова заранее ставился ему в вину.
Царь Алексей Михайлович повторил историю своего отца с неудавшимся первым браком. История несчастной Марии Хлоповой повторилась у «касимовской невесты» Евфимии Всеволожской. Судьба первой невесты царя Алексея Михайловича тоже была печальной, и она не стала царицей из-за чьего-то вмешательства. Кто же был виноват и посмел препятствовать царской «радости»? Конечно, пошли слухи о «вине» боярина Бориса Ивановича Морозова. Основанием для подобных разговоров стали обстоятельства следующей царской свадьбы, состоявшейся 16 января 1648 года. Новой царской избранницей стала Мария Ильинична Милославская. На ее сестре Анне, через неделю после царя, женился боярин Морозов, став царским свояком. Поэтому всё и указывает на его «вину» в неуспехе брака с Евфимией Всеволожской: устраняя других претенденток, он якобы стремился достичь свойства с царем. Но эти построения не учитывают, что выбор и первой невесты царя Алексея Михайловича вряд ли мог произойти без Бориса Ивановича Морозова. В заготовленном чине к свадьбе с Евфимией Всеволожской, как и в церемонии брака с Марией Милославской, у боярина Морозова была одна и та же главная роль посаженого отца царя Алексея Михайловича.
Стремительность, с какой боярин Борис Иванович Морозов отвоевал себе первое место в окружении царя, впечатляет. Помимо известного выдающегося положения в управлении приказами, куда его раньше никогда не назначали, можно указать на косвенные, «невидимые» признаки усиления позиций нового главы правительства.
Во все времена придворные использовали свою близость к царю как источник обогащения, получая власть и собственность. В 1645 году денежный оклад боярина Морозова повысился почти в два раза, до недосягаемых прежде 900 рублей. В боярской книге 155-го (1646/47) года размеры этого оклада выросли еще на треть и достигли «с придачами за службы» 1200 рублей[137]. Во всей истории Думы трудно найти прецеденты таких огромных выплат за службу.
Именно тогда боярин Борис Иванович Морозов приобрел в собственность знаменитые нижегородские вотчины в селах Лысково и Мурашкино рядом с Макарьевым Нижегородским монастырем. Благодаря прекрасно сохранившимся вотчинным архивам можно увидеть грандиозный размах боярского хозяйства. И тогда же, 24 мая 1647 года, обменяв свой двор «в Кремле городе у Каменного мосту у Знаменских ворот», располагавшийся у Троицкой башни, он переехал в новые владения «на Спасской улице» по соседству с кремлевским Чудовым монастырем, выменяв их у игуменьи и сестер Новодевичьего монастыря[138]. Толпа, собравшаяся в Кремль в мятежные дни
