От соседей не вовремя вернулся сын – парнишка лет девяти, не больше. Огромными глазами он не по-детски серьезно и как-то… тускло… смотрел на взрослых незнакомых дяденек. Дяденьки делали вид, что не замечают ребенка. Артем вздохнул и присел рядом с парнишкой на корточки:
– Ну, как дела, брат?
Мальчик преувеличенно добрый тон не принял, покачал головой и неожиданно ответил:
– Скверно.
Это слово, так не соответствующее возрасту ребенка, непонятно почему зацепило Токарева. По мнению Артема, обозначить имевшую место быть ситуацию словом «скверно» мог бы какой-нибудь приват-доцент из дореволюционной России (вроде того, кого играл Баталов в «Беге»), но никак не советский пацаненок. От короткого слова, произнесенного ребенком, вдруг так повеяло тоской и обреченностью, что у Токарева-младшего первый раз в жизни кольнуло сердце. Он даже грудь потер через рубашку…
Неожиданно мальчик направился в центр комнаты. Он подошел к столу и тихо (однако все почему-то услышали) произнес:
– Это папа вчера принес… Я очень хотел посмотреть…
А на столе лежала обнаруженная товарищем Каликовым игровая приставка к телевизору, сверкающая ненашенской упаковкой. Такие приставки были в то время диковинкой еще большей, чем видеомагнитофоны. Про такие приставки уже что-то слышали, но никто из сотрудников Василеостровского РУВД их еще никогда не видел – это точно.
Довольный добычей Каликов что-то хмыкнул про фарцовку и контрабанду – возможно, что и справедливо. Второй «бэх» – вежливый молчун – даже заерзал на стуле в предвкушении возвращения в РУВД и подключения электронного чуда – как перед нераспечатанным еще порнографическим журналом…
…Артем и сам не понял, как очутился у стола и почему сказал Каликову шепотом – но смело и указующе:
– Оставь!
Лаптев, словно почувствовавший что-то, тоже оказался поблизости и с развязностью (но не прежней, органичной, а чуть фальшивой) поддержал Токарева:
– Ой, надо нам это… Описывай, сдавай следователю. Оставь погремушку.
– А это не твоя забота – грубо парировал Каликов, кожей почуявший покушение на добычу. – Вы нам приданы, а не наоборот… Вернее, ты придан… с понятым… своим.
Вот это «своим», произнесенное после короткой паузы, и стало роковым.
– Я чегой-то недопонял… – вскипел офицер уголовного розыска, плечом оттирая Артема в сторону. Такие офицеры, как Сергей, могли вынести все что угодно, кроме неуважения к «траншеям» и к тем, кто в них живет и воюет.
– А чего тут понимать? – Каликов несколько оробел от того, что Лаптев при всех позволяет себе такую интонацию. – Игрушку изымаем, и точка! Делай свое дело…
– Ага, – кивнул Лаптев, складывая губы трубочкой. – То есть делай, что ты приказываешь?!
Каликов замялся, ощущая нарастающее обострение. Второй «бэх» уткнулся в опись и делал вид, что ничего не слышит…
Артем увел мальчишку на кухню, усадил на табуретку и собрался было по-взрослому поговорить с ребенком. Но тут у него в груди что-то снова екнуло, и он резко вернулся в комнату. Коротко глянув на онемевшего Каликова, Токарев схватил яркую коробку со стола и молча унес ее на кухню.
Каликов хрюкнул носом и направился было за Артемом.
– Молодой человек! Вы пока еще понятой…
Договорить ему не дал преградивший проход на кухню Лаптев:
– Артем прав. Нам забава, а пацану праздник. Отца-то не выпустят, – тон Сергея был уже абсолютно серьезным. Каликов безуспешно попытался обогнуть офицера угрозыска, остановился и зашипел:
– А у моего сына такой игрушки нет!
– И что?! У него есть ты!
– Мы… Мы обязаны арестовать имущество, нажитое незаконным путем!
– Велико имущество!
– Знаешь, сколько на черном рынке стоит?!
– Догадываюсь… И что?
– В доход государства – вот что!
– Не нравится мне, когда государству таким образом доход пополняют.
– Что?! – Каликов придал своему лицу крайне заинтересованное выражение. – Может, тебе и…
– Давай-давай, – зло улыбаясь, поощрил его Лаптев. – Давай – про то, что мне и само государство не нравится, вместе с партией и правительством! Давай!
– А все начинается с потакания…
– Да пошел ты в жопу!!!
Растерявшаяся хозяйка успела тактично выскочить из комнаты, второй «бэх» уже просто медитировал в описи, а сосед-понятой слушал милицейский диалог с восторженным выражением на глуповатом лице – во, мол, дают, во дают-то!
Тем временем Артем сунул приставку в руку мальчику:
– Дуй к соседям, спрячь!
Мальчишка сглотнул и спросил – уже по-детски:
– А они не будут меня искать?
– Нет, – покачал головой Токарев. – Не будут.
– Попадет вам! – понимающе улыбнулся парнишка и шустро юркнул в коридор. От этой улыбки Артему стало светло, она подтверждала, что все он сделал правильно…
Услышав, как хлопнула входная дверь, Каликов прошел резко в коридор, заглянул на кухню, поймал издевательский взгляд хозяйки и обо всем догадался.
– Ну, ладно, – сказал он со скрытой угрозой. – Ладно…
Потом быстро дописали протокол, все расписались, и оперативники с понятыми вышли из квартиры. Спустившись до первого этажа, Лаптев вдруг вспомнил про отверточку и побежал назад. Хозяйка еще не успела запереть дверь и смотрела на опера непонимающе. Лаптев вынул отвертку из кармана и положил ее на полочку в прихожей – рядом с губной помадой.
– Я тут у вас забыл случайно, – Сергей и сам не понял, что, собственно, сказал. Хозяйка тоже ничего не поняла, взяла отверточку, повертела ее в руках, положила обратно и наконец-то расплакалась вволю.
…В машину залезали молча, сопя и толкаясь чуть ли не специально. Атмосферка сгустилась – хоть ножом ее режь.
– Ну что? Мимо кассы? – спросил водитель, учуяв напряжение.
– Ты давай – вперед смотри! – зло обрезал его Каликов.
– Куда?.. Да я вообще после смены… Дежурный упросил пересесть с козелка! Сейчас выйду – и домой! Тоже мне, командир! – разошелся младший сержант Старков, водитель дежурной машины по РУВД.
Лаптев положил ему руку на плечо и сказал тихо и устало:
– Вить, давай в отдел, а? После долаемся, поздно уже…
Возвращались молча. По прибытии в управление Лаптев и Токарев попрощались с «бэхами» кивками, руки пожимать не стали и нырнули в ОУР. Уже в кабинете Артем стал оправдываться, сказал, что может предупредить отца, – но Сергей только отмахнулся:
– Пустое…
А вот Каликов не отмахнулся. Он, как говорят зэки, «первым добежал до оперчасти», – то есть официально доложился утром своему руководству. И доклад его выглядел следующим образом: когда он, Каликов, во время обыска обнаружил залежи импортной видеоаппаратуры, имеющей не только материальную ценность, но и явный интерес для следствия с точки зрения дальнейшего изобличения подозреваемого по иным эпизодам его преступной деятельности, старший оперуполномоченный ОУР Лаптев и его дружок понятой Токарев из неизвестных побуждений (не мешало бы выяснить – из каких) чуть ли не силой воспрепятствовали процессуальным действиям. Второй опер ОБХСС молча кивнул, подтверждая доклад Каликова…
Ну и – пошли звонки по служебным телефонам, начались раздраженные разбирательства, вылившиеся во вполне официальную служебную проверку. Формально не формально, а офицеров заставили писать рапорта… И вдруг – все как опомнились: а ведь Токарев-младший – он же судимый! Как будто раньше не знали… Знали, конечно, и раньше весь этот скверный анекдот, но… А тут – дело такое, скандал-то уже и до главка дошел…
Токареву-старшему напрямую звонить не посмели – то ли понимали отцовские чувства и прошлую несправедливость, то ли, – зная характер Василия Павловича – опасались нарваться на… а хрен его знает, на что, но…
В общем, начальник РУВД мялся-мялся, а потом сам спустился к Токареву в кабинет и начал так – издалека:
– Палыч… гм… Ну… Прошлое-то не исправишь, всем все не объяснишь и в газете не пропечатаешь. Ты пойми – неправильно это…
– Что неправильно?! – вставая перед руководством, спросил сквозь зубы Василий Павлович – хотя, конечно, прекрасно понимал, о чем идет речь.
Начальник РУВД страдальчески вздохнул:
– Ну… то, что ранее судимый… спокойно, спокойно… является внештатным сотрудником… там…
– Не «там», а у нас в РУВД!
– Вася… Ну ты же видишь – как что, так всплывает!
– Говно в коллективе всплывает, – отвернувшись к окну, тихо сказал Токарев.
– Согласен, – дернул шеей начальник РУВД. – Ну неправильно… Но ты меня-то пойми…
– Понял, – еще тише сказал Василий Павлович и кивнул с горькой усмешкой – нет, лишь с намеком на нее.
Лицо начальника РУВД пошло красными пятнами:
– Нет, не понял!!! Твою мать!!! Я что – крыса отъевшаяся?! Что за тон?! Сам же мне говорил: соглашайся на начальника – а мне эта должность на хрен не вперлась!!! Говорил?
