– …Слушай, а ты на завтра, там, или на выходные лучше – перенести не могешь?
Эбонитовая сталинская трубка, перемотанная изолентой и впитавшая за долгие годы ВСЕ возможные гостайны, буквально взорвалась возмущением – так что Лаптев, поморщившись, оторвал ее от уха:
– Ты что, Лаптев, гудрона пожевал?! Как я гастролерам буду указывать?! Вы, мол, лучше в Летнем саду пощипайте… Там Толстой гулял!!! Я тебе что гутарю – эти дни на Урицкого зря-пла-та! Мы работаем, Лаптев?
Старший оперуполномоченный вздохнул, снова прижал трубку к уху и примирительно бормотнул:
– Нина, не хипешуй… У меня же и другие дела…
– Лаптев, – сказало в трубке доверенное лицо. – Я тебя четыре года бесплатно стригу… А ботиночки демисезонные ты мне так и не купил… Чавкаем-с. Вот и все твои дела!
– Не купил, – согласился Лаптев. – Ну так, Нина… Денежек-то – хрю-хрю.
– Да ну тебя, с ботинками вместе!
Опер совместил вздох с зевком и положил трубку на пол – оттуда доносились громкие прерывистые гудки.
Доверенное лицо Лаптева – Нина – заведовала детской парикмахерской на Железноводской улице и имела несколько странные пристрастия – влюблялась исключительно в блатных и притом – в карманников. Доходило уже и до того, что она с ними «выходила на линию», сама, правда, пока еще не воровала, а только так – просто «зырила». Но, учитывая ее бешеную энергию и общечеловеческое свойство развиваться в своих начинаниях, никто из знавших ее оперов (а она обстригала чуть ли не все отделение) ручаться за ее законопослушное будущее не стал бы…
– Трубочку прибери, – моргнул Артему Лаптев и скроил морду, как у умирающего Ивана Грозного. Токарев вздохнул и положил мезозойскую трубку на такой же ископаемый аппарат. Лаптев закрыл глаза и сделал вид, что засыпает, а потому не замечает укоризненного взгляда младшего товарища.
– Не пойдем? – выждав тактичную паузу, безнадежно спросил Артем. Упрека в его вопросе почти не чувствовалось, но старший оперуполномоченный умел ловить нюансы, а потому засопел и вдруг заорал, как будто его режут:
– А вот у меня – ботинки прохудились! Носки третий день мокрые – воняют!!! А?!! И всем – насрать!!!
Кабинет Токарева-старшего находился через две двери от лаптевского. Василий Павлович как раз пытался с помощью тупого красного карандаша вычертить кривую успехов по профилактике преступлений по линии хищений с автотранспорта. Сама-то профилактика, честно говоря, отдавала запахом лаптевских носков, поэтому надежда была только на густой красный колор (который и не такое покрывал и замазывал) и твердую штабную руку – но ее-то как раз и заставил дрогнуть дикий вопль про ботинки, носки и про «насрать». Василий Павлович тихонько матюгнулся, спешно достал из-под ножки стола скукоженную стирательную резинку, попытался аккуратно провести ею по листу – и порвал бумагу на том месте, где было написано «согласовано». Токарев-старший вскочил, запустил резинкой в стенку и побежал к Лаптеву в кабинет – а там старший опер окончательно принял вид упокоившегося русского царя с Артемом (в качестве скорбящего боярина) в изножье.
– Ты чего орешь? – Василий Павлович гаркнул так, что Лаптев от неожиданности подпрыгнул и сел, мгновенно воскреснув, – а как тут не воскреснуть, если у начальника лицо дергается, словно у контуженного военрука?
– Так а что, Василь Палыч, – забубнил опер – ботинки-то, действительно, – того…
– Того?! – Начальник розыска еле сдерживал распиравшие его изнутри эмоции. – Хошь, я тебе со складов ХОЗУ ГУВД сапожищи яловые достану?! Но – с условием постоянной носки!!! И с портянками! Чтобы носки не пахли!!!
– Василь Палыч…
– И галифе с папахой!!!
– Да ладно… Прошью я завтра ботинки… У меня сапожник-айсор свой… Я ж не к тому, чтобы, а просто…
Токарев-старший плюнул с пристоном, развернулся и, как ледокол, пошел в свой кабинет, выкрикивая на ходу:
– У кого исподнее порвалось?! Все ко мне!!!
– Да, Василий Павлович… – выглянул из своего кабинета явно недопонявший призывы начальства Птица.
– Уйди!!! – заверещал Токарев. – Уйди по-хорошему!!!
…Сев в свое кресло, начальник уголовного розыска попытался успокоиться, но попытка не удалась. Тогда Василий Павлович схватил со стола лежавший рядом с лампой мегафон, подаренный ему старшиной РУВД. Старшина знал, что Токарев в сердцах часто орет на подчиненных и срывает голос.
– Товарищи офицеры, немедленно прибыть к непосредственному начальнику! – ухнул в коридор из голубого пластика почти морской (по тембру) приказ. В это время на столе у Токарева зазвонил телефон – таких теперь уже и не сыщешь – с гербом и пометкой «ведение секретных переговоров строго запрещено».
– И? – спокойно и даже отчасти вкрадчиво спросил Василий Павлович, сняв трубку.
– Прогалько тебя волнует… – мембрана завибрировала голосом начальника ОБХСС района.
– Не настолько, как тебе кажется! – среагировал на «волнует» Токарев, но главный «бэх» не обратил на это никакого внимания:
– Мы тут информацию серьезную реализуем… Дал бы мне на обыски четырех хлопцев…
Коллега был нагл, как и большинство «бэхов». Причем, что интересно, – от того, что их посылали далеко и надолго с такими вот просьбочками – наглость не уменьшалась, а, наоборот, почему-то возрастала.
– Чи-во?! – переспросил Василий Павлович. – Скока-скока хлопцев?! Погодь…
Прогалько ответить не успел, потому что в этот момент в кабинет начали протискиваться опера. Первым они втолкнули Токарева-младшего, которым пытались прикрыться, как щитом. Известный приемчик, не правда ли?
Токарев обвел колючим взглядом лица своих орлов. Орлы состряпали такие лица, как будто их по пустяку оторвали от чтения манускриптов в читальном зале Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина. И тут Петров (тот самый, по прозвищу Петров-Водкин) добро и густо рыгнул пивом «Золотой колос» – аж легкий ветерок пошел по кабинету. Это стало тем маленьким камешком, который вызывает обвал в горах:
– Прогалько?! Забирай! Четырех, нет… пятерых забирай!!!
– Добро, – начальник ОБХСС, не рассчитывавший, честно говоря, ни на одного, удивился и сразу же отключился – пока угрозыск не передумал.
– Что?! Поедете на обыска по – ну оч-чень серьезной разработке! Наверное, продавщица сельпо на обвесе докторской засыпалась! Таперича обыска! И машину дадут! – орал на остолбеневших подчиненных Токарев. – А как Коявина в ванной утопили – так до Киришей не доехать было! Талоны на бензин – в долг брали! И до сих пор – с приветом, Шишкин! Артем – ты тоже, понятым!
– Василий Павлович! – попытался встрять (а зря) Петров. – Да «бэхи» же скоро и нас понятыми брать будут. Совсем распустились…
– Ты-то куда, еб твою мать! Неделю ж назад, как на губу не попал! Сгинь! Все.
Все вышли, предводимые Петровым, который неделю назад действительно крупно проштрафился. Он фотографировался на звание капитана милиции и довольный возвращался из ателье в отделение в кителе, рубашке, припогоненный, но – в индийских джинсах. Ну не нашли по размеру форменных брюк – да и зачем они – не в полный же рост у знамени фотографироваться. От фотоателье до отделения – метров сто пятьдесят, однако их хватило, чтобы Петров попался на глаза проезжавшему мимо заместителю начальника управления кадров ГУВД. Разумеется, он Петрова окликнул – тот быстро оценил оперативную обстановку и побежал проходняками. Но зам оказался настырным и с характером – доехал до отделения, где они с Петровым и встретились, но Водкин снова «пошел в бега», переоделся в инспекции по делам несовершеннолетних и ушел в глухой отказ, чем обозлил кадровика уже по-настоящему. Токарев действительно еле отмазал своего подчиненного от больших неприятностей.
Опера с Артемом гуськом потянулись «сдаваться» на третий этаж – там базировались «бэхи».
– Если не будет служебной машины – не поеду никуда! У меня насморк с дырявыми ботинками, – не унимался Лаптев.
– Ты заткнешься или нет?! – обозлился Петров. – Из-за твоих же говнодавов и пострадали!
– Да?! А кто рыгнул? О-то! – отбил попытку найти крайнего Лаптев. Петров-Водкин промолчал – крыть ему было нечем.
– Сейчас какую-нибудь картошку заставят куда-нибудь перегружать, – вздохнул Артем, интуитивно пытаясь переориентировать старших товарищей от извечного русского вопроса «Кто виноват?» к не менее извечному «Что делать?».
– Сынок! – хмыкнул Петров – Картошка – это еще хорошо, она в хозяйстве всегда к месту. А я вот как-то раз на складе ДЛТ с «бэхами» работал. Так там столько лишних оловянных солдатиков было! И куда им столько? Понатырили – у-у!
– Зачем? – удивился Артем, а Петров, соответственно, удивился его удивлению:
