Перечитывая документы, капитан Афанасьев с разрешения генерала Дроздова делал условные заметки в блокноте, понятные лишь ему одному.
Спрятав бумаги в планшет, генерал Дроздов проверил, насколько точно Афанасьев и Белецкий запомнили, что и как следовало делать их разведывательной группе. Убедившись, что разведчики запомнили задания, попросил задавать вопросы, пояснив: "С вопросами не стесняйтесь. Не на прогулку идете". И Афанасьев и Белецкий закидали его вопросами – спрашивать там, за линией фронта, некого. И на каждый вопрос Дроздов старался ответить как можно подробнее, четче.
В заключение генерал Дроздов сказал:
– Когда обоснуетесь, изучите оперативную обстановку в районе вашего действия, определятся ваши возможности, вы будете получать от нас и другие задания.
Помолчав, мягко продолжил:
– Прошу правильно понять меня и не зачислять в разряд нудных и назойливых людей. Закончить наш разговор я хочу тем, что я уже говорил вам. Ничего не поделаешь: то ли привычка, то ли хорошей приметой стало завершать так разговор с людьми, уходящими в тыл врага. Так вот, друзья. – Дроздов сказал "друзья", и Афанасьев с Белецким почувствовали, что как-то ближе, роднее стал им внешне суровый человек, всю свою жизнь, с юношеских лет отдавший нелегкой работе по обеспечению безопасности советской родины. – Так вот, друзья, – повторил он. – Залог вашего успеха в строжайшем соблюдении конспирации, в тщательном подборе помощников. Будьте смелы, но всегда, в любой обстановке осторожны. Осторожность – это не трусость, а так сказать, оборотная сторона смелости, храбрости, мужества. Когда нужно, идите на риск, но риск должен быть разумным, оправданным интересами нашей родины. Вы скажете – азбучные истины? Да. Но эти азбучные истины в нашей работе, разведывательной и контрразведывательной, имеют значение непреложных законов. Тем более там, в тылу противника… Теперь все, друзья. Перебрасываем вас этой ночью. Пожелаю вам ни пуху ни пера, а вы, как положено, пошлите меня к черту.
Все, кроме генерала Дроздова, засмеялись. Полковник Куликов передал Афанасьеву полевую сумку.
– Здесь, – пояснил он, – советские деньги и валюта – немецкие марки, американские доллары, на которые падки гитлеровцы. Здесь же документы прикрытия. На первых порах они могут пригодиться. Обоснуетесь, добудете все в подлинниках. Не говорю прощайте, говорю – до свидания. Обнимемся, товарищи…
***
Капитан государственной безопасности Афанасьев собрал разведчиков.
– Сегодня ночью мы вылетаем в тыл противника для выполнения особо важных заданий. Дело это трудное чрезвычайно, поэтому сугубо добровольное. Если кто передумал… если кто даже усомнился в своих возможностях, лучше честно сказать здесь, вот сейчас. Еще не поздно. Никто не осудит…
– Да вроде таких у нас нет, – ответил Дьяур.
– Конечно, нет! – выкрикнула Наташа. – Давно все обдумали!
– Тогда спасибо, друзья.
Афанасьев подошел к разведчикам и каждому крепко пожал руку. Девчата покривились немного, но не проронили ни звука.
Вторым говорил комиссар Белецкий:
– Уверен, что задание мы выполним, но трудностей будет немало. Идем ведь, где жарко. Как в рукопашном бою. А в бою все бывает. Поэтому я прошу вас написать письма своим близким. На всякий непредвиденный случай. Вот вам бумага и конверты.
Только Дьяков приуныл.
– Не ленись, пиши, – наседал на него Дьяур.
– Куда писать? Немцы там…
– Что же они – вечно там будут?
– Твоя правда.
Писал долго, обдумывая каждое слово. Чтобы жена и сын не встревожились, а обрадовались.
***
Аня, страшно боявшаяся летать на самолетах, еще задолго до заброски в гитлеровский тыл мысленно прослеживала воздушный путь, казалось, убедила себя, что самолет; конечно, будет обстреливаться из зенитных орудий, но пилот сумеет увернуться, а когда справа и слева от самолета в кромешной тьме стали разрываться зенитные снаряды, все равно перепугалась. А тут еще самолет вдруг резко накренился вперед и стремительно понесся к невидимой земле. Аня невольно вскрикнула, вцепилась в поручни сиденья. Резкий рывок откинул ее на спинку сиденья – теперь самолет также стремительно набирал высоту. Не сразу и сообразила, что ушли от зениток, прорвались. Самолет уже шел ровно. Из пилотской кабины вышел штурман и, улыбаясь, сказал:
– Приготовиться. Подходим к месту выброски.
Сначала сбросили на парашютах груз. Первым прыгнул в сплошную темноту комиссар Белецкий, за ним Дьяур, Дьяков… К великой радости Афанасьева, решительно шагнули в незнаемую пропасть Наташа и Аня. Сам он, как положено, оставил самолет последним, пожелав летчикам благополучного возвращения. Приземлился Афанасьев на кукурузном поле. Он знал, что поле занимает тысячи две гектар, окруженных со всех сторон лесом. Знал и то, что немцы боялись леса, опасались пользоваться лесными дорогами.
Погасил парашют. Взял на изготовку автомат. Тихо. Темно. Нажал на кнопку электрического фонарика. На высоту нескольких метров взметнулся зеленый луч и погас. Так просигналил трижды с паузами в две-три секунды. Через десять минут повторил сигнал, не сходя с места, готовый к любым неожиданностям.
Первым нашел его Дьяур. Ему пришлось продираться через высохшую густую кукурузу почти час. После него один за другим подходили другие. Аня и Наташа дошли вместе: приземлились почти рядом.
Не появлялся Белецкий. Где он? Что с ним?..
Наташе Афанасьев велел развернуть рацию и быть готовой для связи с Москвой. Группе во главе с Дьяковым поручил закопать парашюты, и так, чтобы не осталось никаких следов. Несколько человек во главе с Прокопченко выделил на поиск комиссара. Не у дел оставался Корецкий. Афанасьев предложил ему:
– Пошли, Григорий. Поищем и мы Белецкого.
Договорились пройти не только вокруг кукурузного поля, но и по лесу, зайдя на тридцать – пятьдесят метров. При подготовке к переброске такой вариант розыска предусматривался, была договоренность и об условном сигнале: крик совы.
Вся группа Афанасьева, исключая Наташу, оставшуюся с рацией, искала Белецкого всю ночь. Под утро его обнаружил Корецкий. Комиссар лежал у кромки леса возле большой коряги в глубоком обмороке. Его привели в чувство – обрызгали лицо из фляжки водой, дали напиться. Выяснилось, что у Белецкого была сломана левая нога. При спуске она попала в корягу.
Афанасьев и Корецкий бережно понесли комиссара к месту сбора.
Обязанности врача в разведывательной группе выполняла Наташа. Она училась на медицинских курсах и, хотя не закончила их, но оказать первую помощь могла. Наташа со знанием дела осмотрела ногу комиссара и установила, что перелом открытый, сложный, но для жизни не опасный.
Наташа дала Белецкому обезболивающее лекарство, обработала окровавленную ногу, поставила на место кость, наложила самодельную шину.
– Через два месяца танцевать будете, – сказала Наташа комиссару.
– Да ты что? – удивился тот. – Надо, чтобы через две недели, не позже, я уже был в строю.
– Не разговаривать, товарищ комиссар. По медицинской части тут я старшая, а старших слушать надо, – сказала Наташа и попросила товарищей: – Уложите комиссара на плащ-палатку да накройте потеплее. Ему согреться нужно. И покой. Полный покой.
Уже занималось утро и надо было выставить посты. Капитан Афанасьев определил наиболее опасные направления и послал в дозор трех разведчиков. Карлышеву и Дьяуру приказал выйти в район шоссейной дороги и понаблюдать за ней. Шоссейная дорога проходила километрах в пяти-шести отсюда. Ане поручил понаблюдать за грейдерной дорогой, что проходила в километре и упиралась в шоссейную.
Вышли втроем. Оставив Аню, Карлышев и Дьяур пошли вдоль грейдерной. На стыке дорог залегли в кустарнике.
Как условились, к полудню разведчики возвратились. Аня доложила, что по грейдерной дороге никто не проехал, не прошел. Дьяур сказал, что с рассветом по шоссейной дороге на повышенных скоростях понеслись грузовые машины с боеприпасами и продовольствием. Машины сопровождали вооруженные автоматами и пулеметами солдаты. Прошло четыре тягача с гаубицами. Каждые полчаса появлялось по два бронетранспортера. Они курсировали в обоих направлениях. Похоже, что обеспечивали безопасность движения.
Дьяур добавил:
– С обочины дороги сошел старичок и наткнулся на нас. Пояснил, что он хочет приглядеть грибков. Сам стал рассказывать, что на шоссе через каждые несколько километров патруль, проверяют документы. За последний месяц какой-то красноармейский отряд совершил несколько дерзких нападений на военные машины с боеприпасами и продовольствием. Вот немцы и пустили бронетранспортеры. Может, это отряд Млынского, товарищ капитан?
– Все может быть. Может, Млынского, а может, и другой какой. Вы же знаете, сколько сейчас в гитлеровском тылу действуют групп и отрядов или из оказавшихся в окружении, или из местных жителей. В нашей стране для гитлеровцев так называемая линия фронта – повсюду… Товарищ Прокопченко, подготовьте радиограмму следующего содержания, запишите: "Приземлились в заданном районе. Белецкий сломал ногу. Помощь оказана своими силами. Ночью выходим на основную базу". Записали? Подпись: "Орел".
