Вот как странно получается в жизни. Однако это, с удовлетворением подумал Джерри, еще одно свидетельство нашего ума и утонченности. Умеем действовать в сложных обстоятельствах! Не то, что этот мужлан Лемюэль.
Может,, он и предан делу спасения древностей, но в общем и целом...
По проходу двигался какой-то мужчина. Лет сорока на вид, не очень высокий, но крепкий, с бычьей шеей, седым ежиком на крупной голове, с хитрой физиономией. Губы были плотно сжаты, маленькие поросячьи глазки смотрели холодно и колко. У мужчины были такие мускулы, что, казалось, мешали ему ходить. Замшевый пиджак на тяжелых плечах трещал по швам.
Джерри обратил на него внимание лишь потому, что этот человек в упор рассматривал его. Казалось, Джерри чем-то взбесил его. Не в силах отвернуться, Джерри сидел неподвижно, от волнения начав дышать ртом.
И вдруг над верхним карманом пиджака мужчины что-то сверкнуло.
Жетон! Полицейский!
Они все знают!!!
— Я хочу домой! До... — Джерри икнул, — мой!
Его стало выворачивать наизнанку.
Воскресшая из мертвых
Кэрби несколько минут смотрел, как индейцы заворачивают Чимальманов в газеты, потом отправился на улицу, где ярко светило солнце и сидел мрачный, как туча, Иносент.
— Ну что, Кэрби? — спросил Сент-Майкл, поднимаясь со своего трона.
— Что — «что»?
— Тебе еще не надоело все это?
— Я почему-то не вижу никакой Валери.
Издалека время от времени доносились крики Розиты, звавшей девушку.
— Они ее найдут, — немного раздраженно сказал Кэрби. Со вчерашним Иносентом было куда проще.
— Уже почти полдень. Она уже не вернется, и мы оба это знаем. Кончай спектакль, Кэрби.
— Ты же вчера говорил, что веришь мне.
— Я вчера говорил и много другой чепухи. Нервы сдали, заработался. Я-то думал, меня на век хватит,— он сердито взглянул на Кэрби. — А тут еще умники вроде тебя приходят и все время дергают, дергают!
— Чего же они с тебя надергали? Вроде меня — землицы?
— Чем ты занимался на этой земле, Кэрби? Вот где корень всех бед! Та земля, — он махнул рукой в сторону бесплодного холма,— не стоит и кучи дерьма, Кэрби!
— Ты пел другую песню, когда продавал ее мне.
— Что ты там делаешь, Кэрби? Что это за чертова история с храмом?
Кэрби сделал шаг назад и, склонив голову набок, настороженно оглядел Иносента.
— С каким храмом?
— Это я тебя спрашиваю, черт возьми! Таскаешь сюда американцев, заливаешь им про храм, а храма никакого нет!
— Совершенно верно.
— Валери приезжает ко мне, говорит, что компьютеры в Нью-Йорке предсказали существование храма на твоем участке, и заявляет, что хочет поехать посмотреть. Вот с чего все началось, Кэрби. Мне захотелось узнать, чем ты занимаешься.
— И ты подослал Валери Грин.
— Она все равно направлялась сюда, так что это неважно.
— Важно то, что ты дал ей своего подонка-шофера.
— Я горько сожалею об этом, Кэрби, но ты виноват не меньше моего.
— Что?
— Мне надо было узнать, что происходит. А это — единственный водитель, которому я мог доверять.
— Доверил, нечего сказать!
— Кэрби, пора выкладывать правду.
— Так и выкладывай.
— Тебе пора. Я знаю, что бедная Валери мертва, но не ты убил ее. Это сделал мой собственный шофер. Он сбежал, так что хватит валять дурака, Кэрби.
— Я и не валяю, Иносент, честно.
— Не произноси слов, смысл которых тебе непонятен,
Кэрби. Я больше не злюсь на тебя. Только признайся, что это — твоя очередная проделка, и мы разъедемся по домам.
— Нет, Иносент. Валери Грин действительно была тут, но потом исчезла.
— Врешь, Кэрби.
Кэрби немного подумал и сказал:
— Вот что, Иносент, и у меня есть к тебе предложение.
— Предложение? Какое?
— Купи этот участок.
— Зачем?
— Купи его за ту же сумму, которую получил с меня, а я расскажу тебе всю правду и про Валери, и про храм.
— Нет, это не сделка, — нахмурился Иносент.
— Отчего же? Я отвечу на все твои вопросы. Иносент прикинул:
— Знаешь, при передаче земли были некоторые издержки...
— Да подавись ты ими!
— Хм, — Иносент поразмыслил немного и слабо улыбнулся. — Значит, я так и не узнаю правду, если не скажу «да»?
— Решай сам, Иносент, — невозмутимо сказал Кэрби. Когда Сент-Майкл упомянул о храме, он понял, что дело прогорело и пора подыскивать новое занятие, но теперь Кэрби увидел возможность избежать потерь, получить деньги и избавиться от проклятого холма. И все это — за живую девчонку и дохлое дело. Однако нельзя об этом думать: вдруг Иносент окажется телепатом.
Наконец Сент-Майкл кивнул.
— Ладно, — сказал он, — по рукам.
— Прекрасно, — Кэрби чуть заметно улыбнулся.
— Вы! — воскликнул знакомый голос.
Они обернулись и увидели, как Валери Грин грациозно прыгает через ручей и бежит к ним. Красная, запыхавшаяся и чумазая, оборванная и растрепанная, она была на удивление хороша. Валери остановилась перед Кэрби, руки в боки, и, задыхаясь, выпалила:
— Я вас знаю, вы страшный человек, но мне не к кому больше обратиться. Невинным людям угрожает смерть. Их собираются вырезать, и вы обязаны прийти на помощь!
— Разумеется, мадам, — ответил Кэрби. Валери Грин в растерянности повернулась к Иносенту. Он еще держался на ногах, но уже оседал. Глаза его остекленели, челюсть отвисла, он задыхался.
— Что это с ним? — спросила Валери.
— Он только что купил ферму, — ответил Кэрби.
В джунглях земля тучная
Это так, потому что ее тысячелетиями удобряла гниющая растительность, питала влага. Подножия гор заросли так густо, что человек, прорубающий себе путь мачете, может считать, что ему повезло, если удастся пройти за день пять миль. Прорубленная в джунглях тропа зарастает за сутки, и на обратном пути тоже не обойтись без мачете.
Семейства Эспехо и Альпуке когда-то жили в провинции Чимальтенанго, к западу от гватемальской столицы, но в семидесятые годы эти места стали горячей точкой политической борьбы. Их прочесывали солдаты и «эскадроны смерти», поэтому, когда землевладелец предложил Эспехо и Альпуке уйти далеко на восток, в более спокойную провинцию Петен, они согласились. Им было жалко бросать землю и друзей, но жизнь в Чимальтенанго становилась все кошмарнее, и две семьи, погрузившись на машины, отправились в путь вместе с сотней других индейцев киче. Снимались с места целыми родами и ехали сутки напролет мимо Гватемалы, через Саламу и Кобан в Петен, на новое место жительства.
Никто из них не учился в школе, но время от времени они слышали по радио речи о Белизе, провинции, лежащей к востоку от Петена и давно украденной британцами. Но когда-нибудь бравые гватемальские молодцы отобьют ее. А пока Белиз и остальная Гватемала находились в состоянии полумира-полувойны, хотя индейцы, которых ввозили в Петен с запада, по сути дела, и не знали об этом.
Но они знали о другой войне — о той, от которой, как им казалось, сумели бежать. Боявшиеся революции земледельцы переезжали на плодородные целинные равнины почти ненаселенного Петена. Но, начав ввозить сюда крестьян с запада, они ввезли и революцию. Спустя какое-то время некоторые индейцы стали исчезать в лесах. Начались нападения на туристские автобусы, направлявшиеся в Тикаль, к развалинам храмов майя. Несколько армейских «джипов» взлетели на воздух, несколько солдат попали в засаду и были убиты. Эскадроны смерти по ночам прочесывали район точно так же, как в Чимальтенанго, вырезая ни в чем не повинных крестьян-домоседов, поскольку не могли отыскать настоящих революционеров.
Через четыре года семьям Эспехо и Альпуке стало совсем туго. Их было мало, и приходилось вкалывать больше, чем дома, чтобы отработать барщину. Денег им не платили, а на возделывание собственных клочков земли почти не оставалось времени. Они были лишены поддержки племени, оторваны от родины своих предков, очутились в неведомой и непонятной стране. И жилось им хуже, чем до переезда.
Как-то раз землевладелец созвал их всех слушать речь армейского полковника, который грозился удушить революцию и перерезать всех революционеров. Полковник заявил, что будет беспощаден к любому, кого заподозрят в связях с бунтовщиками, и велел крестьянам продолжать гнуть спину на землевладельца, не роптать, держать язык за зубами и исполнять свой долг. Тогда они будут в безопасности. А о побеге в Белиз и думать забудьте — сказал им полковник.
Две недели спустя темной облачной ночью двадцать семь членов семей Эспехо и Альпуке, 12 мужчин и 15 женщин в возрасте от 3 месяцев до 53 лет, покинули два своих однокомнатных фанерных домика и направили стопы на восток.
Двадцатисемилетняя женщина, отличавшаяся слабым здоровьем, умерла в пути. Они похоронили ее. Питались они плодами, орехами, ягодами и кореньями, цветами, иногда — рыбой. Реже попадались птицы или игуаны. Они шли с равнин Петена в горы Майя, стараясь преодолеть за день как можно большее расстояние, изнемогая и трясясь от страха. Они понятия не имели, когда кончится Петен и начнется Белиз, и поэтому просто шли вперед. На двадцать четвертые сутки они увидели дорогу. Двое ребятишек, одиннадцатилетний Эспехо и девятилетний Альпуке, пошли на разведку и спрятались у обочины. Вскоре мимо проехал грузовик с белизским номером. Оба ребенка были неграмотными, но один из них видел на картах надпись «Белиз» и запомнил ее. Автомобили проносились мимо. В одном сидели негры, мужчина и женщина. Они смеялись. Это окончательно убедило детей в том, что цель достигнута, ибо в Гватемале нет веселых чернокожих. Разведчики вернулись к своим и доложили, что они в Белизе.
