Формальности были соблюдены, и наконец 13 августа 1548 года Мария прибыла в бухту Роскофф в Бретани, сумев ускользнуть от преследования английских кораблей и пережив ужасный шторм. Кроме четверых юных спутниц-тезок, прозванных «четыре Марии»[34], с маленькой королевой прибыла и ее гувернантка, Дженет Флеминг, внебрачная дочь короля Якова IV Шотландского. Леди Флеминг была весьма привлекательной вдовой лет тридцати с лишним, белокурой, с безупречно белоснежной кожей. В то время как французы с наслаждением расписывали внешность маленькой королевы и ее манеры, всех остальных из ее свиты (исключая леди Флеминг) они нашли совершеннейшими варварами — грязными и дурно пахнущими. Шотландцы, явно не привыкшие к рафинированности Франции эпохи Ренессанса, никак не вписывались в общую картину и с недоверием смотрели на поднятую вокруг них суету и условности придворного этикета. Словно ожидая в любой момент засады или нападения, мужчины держали руки на рукоятях мечей. Впрочем, большинство из сопровождавших Марию лиц недолго оставались на французской земле. Ее бабка, Антуанетта Гиз, обрадованная встречей с внучкой, решила затем, что должна стереть все воспоминания о первобытном маленьком королевстве из сознания девочки, чтобы юная принцесса поскорее привыкла к новой стране. После развлекательного путешествия по северу Франции, в середине октября 1548 года Мария прибыла в Сен-Жермен и присоединилась к своим венценосным «братьям и сестрам».
Когда Генрих впервые увидел маленькую королеву шотландцев, он провозгласил ее «самым чудесным ребенком на свете», и с той поры Мария могла наслаждаться роскошью и благами, которыми окружали всех королевских детей без ограничений. Екатерина и Генрих по меркам того времени были заботливыми родителями. Не только Екатерина проводила целые часы за написанием писем гувернеру детей с подробными указаниями и расспросами о новостях, но и Генрих не отставал от жены. Кроме того, и Диана непрерывно посылала целый поток инструкций г-ну д'Юмьеру, который, должно быть, нервно вздрагивал всякий раз, завидев очередного королевского гонца с тяжелой сумкой писем. Вот типичный образец тройных инструкций от Екатерины, Генриха и Дианы, последовавших спустя девять месяцев после рождения Карла-Максимилиана. Екатерина писала 15 мая 1551 года г-же д'Юмьер по поводу кормилицы сына: «…ее молоко, кажется, недостаточно хорошо». Через пять дней Диана написала о той же кормилице: «Я слышала, что ее молоко нехорошо, от этого молока младенец становится беспокойным». Еще спустя три дня уже Генрих начертал собственной рукой: «Вы должны удостовериться, что эта женщина вскормила более чем одного ребенка, дабы мы могли знать, что ее молоко хорошего качества».
Хотя Екатерина убедительно продемонстрировала свою способность к деторождению, никто, кроме дочери Маргариты, прозванной в последствии «королевой Марго», не унаследовал ее крепкого здоровья. Дофин был больным с самого рождения, а две девочки, Елизавета и Клод, постоянно страдали детскими хворями. Король и королева боялись чумы и других инфекционных заболеваний, и детей часто перевозили подальше, как только случались вспышки болезней, учащавшиеся в летние месяцы. Например, в 1546 году Екатерина решила увезти детей в «павильон у воды, где им будет лучше». После того как дофин переболел ветрянкой и ни как не мог оправиться до конца, король приказал д'Юмьеру: «Не спускайте с него глаз, давайте ему все, что нужно, и постоянно информируйте меня о здоровье моей дочери». Екатерина любила получать портреты детей, постоянно заказывая все новые и новые. «Мне бы хотелось, — пишет она д'Юмьеру, — чтобы написали портреты всех детей… и прислали безотлагательно, как только они будут закончены».
Мария не могла бы пожелать для себя более гостеприимного приема. Она наслаждалась не только добротой короля и королевы, которые приняли ее как родную, но и ревностной защитой семейства Гизов. А как же иначе — ведь этой девочке суждено принести их дому славное будущее, став однажды королевой Франции. Мария любила, в частности, общаться с Франсуа, герцогом д'Омалем, и его братом Шарлем, который вскоре стал кардиналом Лотарингским. Ее бабка Антуанетта старалась развивать Марию и вскоре получила утешительные новости — девочка, не говорившая по-французски в момент прибытия в Роскофф, теперь отлично освоила этот язык. Придворные находили родной язык Марии не более чем ужасным бормотанием и отказывались поверить, будто такие отвратительные звуки мог издавать столь хорошенький ротик. Мария не забыла родной язык полностью, но на всю оставшуюся жизнь французский язык и обычаи ее новой родины стали для нее излюбленными.
Касательно вопроса о рангах Генрих писал следующие инструкции: «Отвечая на ваш вопрос, какой ранг я считаю желательным для моей дочери, королевы шотландцев… заявляю: ей следует отдавать предпочтение перед моими дочерьми. Ибо брак между ней и моим сыном — дело решенное. Кроме того, она сама — уже коронованная королева. И, таким образом, я желаю, чтобы ее почитали и служили ей». Диана писала от лица Генриха тому же д'Юмьеру: «Известный вам Господин желает, дабы мадам Изабель [Елизавета] и королева Шотландии держались вместе; где бы вы ни находились, изыскивайте для них лучшие покои… ибо, согласно желанию известного вам Господина, они должны лучше узнать друг друга». Мария присутствовала на свадьбе своего дядюшки Франсуа с Анной д'Эсте в начале декабря 1548 года, и Генрих с удовольствием рассказывал в письме Марии де Гиз, как трехлетний дофин и его нареченная пяти лет от роду танцевали вместе на свадебном пиру. Генрих часто писал Марии, «поддерживая связь с нашим маленьким хозяйством… так, чтобы вы могли испытать хотя бы отчасти то удовольствие, какое я получаю постоянно». Его письма, полные трогательных деталей, напоминают скорее о сентиментальном викторианском отце семейства, нежели о короле эпохи Ренессанса.
Единственный, кто наблюдал за танцем малолетних будущих супругов на свадьбе Эсте и Гиза без всякого удовольствия, был английский посол. Эта пара воплощала для него союз двух старинных врагов Англии. Вскоре после свадьбы Гиза в Париже, весной 1549 года, англичан выдворили из Шотландии, и Генрих решил, что настало время отобрать у Англии Булонь. Случись война с императором, Булонь представляла собой важный стратегический плацдарм. Кроме того, Генриху вовсе не улыбалась идея выплачивать огромные деньги еще пять лет, на протяжении которых англичане постепенно должны были покидать Булонь. В самом начале лета коннетабль сосредоточил огромную армию близ Ардра, лежащего между Кале и Булонью. 8 августа 1549 года Генрих объявил Англии войну и, оставив Екатерину в Компьене, отправился на север — возглавить войска, собранные для штурма основательно защищенного города. После ряда краткосрочных перестрелок, начались бои, довольно бессвязные и бесцельные, которые продолжались до тех пор, пока в начале следующего года не начались переговоры о мире. 24 марта 1550 года мир был подписан: Булонь, находившаяся с 1544 года в руках англичан, возвращалась Франции с условием выплаты англичанам 400 тысяч экю.
Миролюбивая политика, проводимая коннетаблем, получила отражение в союзе между двумя странами, который планировалось скрепить браком между королем Эдуардом VI Английским и старшей дочерью Генриха, Елизаветой. В 1551 году, после подписания окончательного мира, Генрих выразил свою признательность Монморанси за все старания, пожаловав его герцогским титулом вместо прежнего баронского. Булонь вряд ли можно было считать знаменательной военной победой, но для Генриха она была очень важна, ибо он всегда хотел заключить мир с Англией, чтобы иметь возможность полностью переключиться на борьбу с Империей. В Италии по-прежнему было неспокойно. В ноябре 1549 года папа Павел III, при котором Генрих добился таких успехов, умер, и его сменил Юлий III, человек мирный, без особых личных амбиций. Он наивно полагал, будто сможет напрямую наладить отношения между Габсбургами и Францией. И первое же его действие в качестве папы привело к разжиганию войны между обоими соперниками, на сей раз из-за Пармы.
Непосредственно перед смертью Павла III Генрих и Екатерина пережили личную трагедию. Их девятимесячный сын Людовик внезапно скончался в Манте 24 октября. Генрих поспешил за женой в долину Луары, и большую часть зимы провел с нею в Блуа. Через месяц после потери сына Екатерина объявила, что снова ждет ребенка.
Следующая весна принесла французскому двору значительные перемены: умер кардинал Жан Лотарингский, вскоре за ним последовал его брат Клод, первый герцог Гиз. Теперь во главе семьи оставались братья Франсуа и Шарль. Один унаследовал титул герцога де Гиза, другой — должность кардинала Лотарингского; им предстояло вести династию к новым взлетам и падениям.
