Половицы скрипели под ногами, но доносившийся снаружи злобный гомон пугал ее куда больше. На вопли трухляков подтягивались новые и новые силы. Рано или поздно они отыщут путь внутрь; рано или поздно фильтры в маске Брайар забьются и она умрет от удушья.
Но об этом можно поволноваться и потом. Пока что она в безопасности. По крайней мере, не в такой опасности, как пару минут назад. Ее представления о безопасности становились все более гибкими.
Посмотрев в окно, Брайар разглядела перекресток, на котором Коммершл-авеню встречалась с какой-то другой улицей, спускавшейся с холма. На углу, где было обозначено ее название, толклись трухляки. Впрочем, не важно. И не важно, что она не успела прочесть надпись. По улицам отныне перемещаться невозможно. Наверное, так обстояло дело уже шестнадцать лет. Но она сделала попытку и старалась как могла: не поднимала шума, вела себя осторожно. Этого оказалось недостаточно. Ну что ж, ничего не попишешь. С улицами вышло так же, как и со стеной.
Либо над ними, либо под ними. Цена за прогулку по ним слишком высока.
Брайар прошла к выходу и отодвинула дверь, слетевшую с петель. Скорее всего, до крыши этаж или два, не больше. Для начала не худо бы подняться туда и оценить обстановку.
На лестнице царила непроглядная, угольная тьма. Стенания трухляков звучали теперь приглушенно, а вскоре и вовсе практически утихли. И Брайар почти забыла, что они несут на улице беспокойную стражу, жаждая ее костей.
Почти, да не совсем. Их вскрики достигали ушей и настойчиво требовали ее внимания, как бы она ни сопротивлялась. Перед глазами у нее до сих пор ясно стояли ободранные серые пальцы на оторванной руке, до последнего цеплявшиеся за лестницу.
Однако к ней возвращалось присутствие духа, а с ним и ровное дыхание. Она с неспешным упорством перешагивала со ступеньки на ступеньку, каждый раз давая телу небольшой отдых.
Наконец лестница вывела ее к двери, отворявшейся на крышу. А на крыше обнаружились признаки чьей-то недавней побывки. Защитные очки, явно сломанные, зашвырнутые в угол. Изорванная сумка, мокнущая в луже раскисшего дегтя и воды. Смазанные отпечатки ног в угольной пыли.
Пройдя по цепочке следов, она встала на краю крыши. На карнизе те обрывались. Интересно, что сталось с любителями высотных прогулок — спрыгнули или все-таки свалились? Тут ее взгляд упал на соседнее здание. Оно было на один этаж выше гостиницы, и как раз напротив места, откуда она наблюдала, располагалось окно. Его полностью перегораживали две двери, сколоченные в одну длинную доску. А доска крепилась к стене здания и очень походила на подъемный мост, который можно навести или убрать по необходимости.
Меж тем внизу показался один из трухляков, как-то проследивший ее передвижения. С омерзительным стоном он вскинул голову, и вскоре к нему примкнуло еще несколько мертвяков. В считаные минуты гостиница будет окружена со всех сторон.
Насколько могла судить Брайар, дом напротив пустовал. Окна были либо заколочены, либо задернуты хлипкими, кое-как надвинутыми шторами, и за ними никто и ничто не двигалось.
Лучше, наверное, попытать счастья внизу. В город она попала из подземелья, так что под землю ей и дорога, там есть на что надеяться.
Где-то неподалеку, прямо под ней, раздался треск дерева. Стоны сразу зазвучали громче — мертвецов не просто стало больше, у них появился какой-то источник для волнения.
Брайар залезла в сумку и торопливо стала перезаряжать винтовку. Если трухляки проникли в здание, то ей придется расчищать себе путь до самого подвала.
Ее руки замерли на коробке с патронами, но лишь на мгновение.
Если они последуют за ней вниз, то могут загнать в ловушку.
Не теряя времени, она продолжила перезарядку. Что вверху застрять, что внизу — невелика разница, а ей так и так несдобровать. Лучше держать оружие наготове, а ухо востро.
Вдруг уличная какофония грянула с новой силой. Неужели через подвал уже не сбежать? Дослав последние патроны, она еще разок выглянула за карниз.
Мертвячья свора то сбивалась в кучу, то распадалась на группки. Число трухляков возросло по меньшей мере втрое. Скромные потери, понесенные ими на лестнице по вине Брайар, были с лихвой возмещены.
Кажется, входа они так и не нашли. В здании пока никто не исчезал — ни поодиночке, ни группами. Вместо этого уродцы бросались на доски и кирпичную кладку, но без особого успеха.
Снова послышались грохот и характерный треск сырой древесины.
Да откуда эти звуки? И кто их производит?
Трухляки ответили воем и засуетились. Они тоже слышали подозрительный шум и не прочь были найти его источник, но не хотели оставлять Брайар, которая все больше ощущала себя медведем, загнанным на дерево.
— Эй, ты, на крыше «Приморской»! Ты в маске?
Раздавшийся внезапно громоподобный голос напугал ее сильнее всяких трухляков. Звучал он резко и отдавал металлом, из-за чего казался особенно громким и чужеродным. Слова доносились откуда-то снизу, но не с самой улицы.
— Кому говорят — ты, на крыше «Приморской»! Гостиницы то бишь. Есть у тебя маска или ты там загибаешься уже?
Брайар не заметила названия гостиницы, но к кому еще мог обращаться голос, как не к ней? Так что она проорала во всю глотку:
— Да! Есть у меня маска!
— Что?
— Есть маска, говорю!
— Слышу тебя, только не понимаю ни черта — надеюсь, это означает, что ты все-таки в маске! Кто бы ты ни был, пригнись и заткни уши, так их перетак!
Ее взгляд лихорадочно метался над бурлящей внизу толпой, разыскивая невидимого доброжелателя.
— Где вы? — закричала она и почувствовала себя дурой, потому что бушевавшая на улице мертвецкая симфония заглушала любые слова, кто бы и где бы там ни сидел.
— Я же сказал, — произнес низкий голос с примесью металла, — пригнись и заткни уши, чтоб тебя!
Тут Брайар заметила через дорогу, в окне еще одного заброшенного дома, какое-то движение. Сверкнула ослепительная голубая вспышка, потухла ненадолго и сверкнула опять, да ярче прежнего. Одновременно ее ушей достиг пронзительный жужжащий гул. Звуковая волна рассекла ядовитый туман и со свистом пронеслась мимо, мазнув по волосам Брайар и вколотив смысл предостережения ей прямо в мозг.
В третий раз ее просить не пришлось.
Она пригнулась, забилась в ближайший угол и прикрыла голову руками. И хотя ее локти крепко сдавили уши, заглушая все звуки, этого оказалось недостаточно, чтобы спасти ее от всепроникающего электрического писка, острого, как игла. Схватив сумку, Брайар нахлобучила ее на гудящий череп. Так она и сидела, таращась на кирпичи и толь, пока по кварталу не прокатился мощный взрыв, сопровождавшийся продолжительным треском, от которого хотелось вывернуться наизнанку и который длился слишком долго для обычного выстрела.
Когда звуковой шторм растерял свою разрушительную силу и сошел на нет, до Брайар вновь донесся механический голос, чеканящий какие-то новые команды. Только вот она его не слышала и не могла даже шевельнуться.
Ее глаза были намертво зажмурены, руки тисками сжали голову, колени совершенно оцепенели, и ей никак не удавалось с ними совладать.
— Не могу, — прошептала она без всякой пользы. — Я вас не слышу.
Но и челюсть ее тоже парализовало.
— Живо поднимайся! ПОДНИМАЙСЯ БЫСТРО!
— Я не могу…
— У тебя есть три минуты, чтобы оторвать свою задницу от крыши и спуститься ко мне, пока трухляки не начнут приходить в себя. А если не успеешь, меня уже здесь не будет! Если хочешь здесь выжить, без меня тебе не обойтись, придурок ты несчастный!
— Сам ты придурок, — пробормотала Брайар.
Такая тирада могла принадлежать лишь мужчине. Она сосредоточилась на своей злости, надеясь таким манером вырвать тело из ступора. Сработало не лучше и не хуже, чем настойчивые выкрики незнакомца с его нечеловеческими интонациями.
Сустав за суставом она расшевелила сначала руки, затем ноги и рухнула на колени.
