— Да, да, Муром! Всего сто талеров с каждого! — лучезарно улыбаясь заявил наглый бес. Любава с Хельгой изумленно переглянулись, Зигфрид уставился на беса, словно тот только что помочился ему на сандалии, и даже Мойша прогудел.
— Ну ты, тово, обнаглел, мелюзга бесячая. Ишь чего удумал….
Я тоже был изрядно поражен. Дело в том, что и сто талеров были очень приличной суммой, а учитывая, что нас пятеро, они превращались в пятьсот! На эту сумму можно было, к примеру, жить полгода, снимая двухэтажный особняк и ни в чем себе не отказывать. Я конечно знал об манере поведения бесов в денежных вопросах, но чтобы до такой степени…Ятоже летал на драконах, нарушая при этом правила академии, но трех талеровобычно хватало за глаза.
К счастью Зигфрид пришел в себя быстрее всех, и взгляд его стал стальным. Ох, представляю я этого рыцаря в бою!
— Сто талеров? Никки, такого со мной не позволяли даже твои коллеги-шайтаны в далеких землях Великого Востока! Да, ангарный шайтан — скотина редкостная, ленивая, но даже он не позволит себе драть три. да какие три, тридцать три шкуры с воинов. Ну, что? — напористо спросил он.
Ангарный бес промолчал, но скромно опустил глазки.
— Значит, сто талеров? — вновь внешне спокойнопоинтересовался Зигфрид у беса.
Никого это деланное спокойствие не обмануло. Бес под взглядом нашего начальника стал еще ниже.
— А, что? — невинно проговорил он, — не так много…но ладно для вас я сброшу. Восемьдесят талеров. Я все-таки не шайтан чернохвостый.
— Пять! Пять талеров тебе в задницу! — рявкнул Зигфрид, — ты, что, думаешь я ваше бесовское племя не знаю? Мне известны расценки на полеты!
— Пятьдесят, и не талером меньше! Вы не представляете, как подорожала еда. А волшебный отвар для мытья чешуи, придающий ей свойство…
— Не надо подробностей при дамах! — вновь рявкнул Зигфрид, прожигая взглядом Любаву, у которой, судя по всему, вертелась на языке какая-то хохмочка. — Пожалуй, мы пойдем к другому бесу. А ты, Никки, наглый врун! Будь здоров! Благо драконов здесь много, выбирать есть из чего. Пошли, ребята!
Он повернулся к нам но бес, поняв, что, похоже, уже никто никуда не едет, резко сменил тон.
— Ну куда же вы! Валя — лучший дракон на этом Драконодроме. Мне за него в том году предлагали тааакие большие деньги! Ладно исключительно ради вас — я согласен. Десять талеров!
— Семь, и это последнее предложение!
— Хорошо, семь, — внезапно согласился Никки. — через полчаса встречаемся у третьего причала.
Бес показал на конец поля, прямо перед стеной. Присмотревшись я увидел невысокие деревянные вышки. Признаюсь, я был удивлен. Я был на небольших Драконодромах, и привык, что на драконов залезали с помощью деревянных лестниц. Но подобные причалы мне доводилось видеть впервые.
Пока мы шли к ним, Зигфрид возмущался жадностью бесов.
— Я помню, это всего три талера стоило, — заметил я.
— В твоей деревне может и три талера! — рявкнул Зигфрид, — а на больших Драконодромах — от 5 до 8 талеров с пассажира. Так что мы заплатили нормально. Но каков Никки! Сто талеров!
— Молодец, — согласилась Любава, — прямо как наш, русинский домовой. Только с тем проще. Напустишь на него морок…
Все затихли, внимательно слушая рассказ Любавы но та вновь резко прервала его словно о чем-то вспомнив. Мойша заинтересованно посмотрел на русинку и крякнул.
— Чего кряхтишь, чудо лесное? — невинно поинтересовалась та.
— Тебе это знать, тово, не положено! — лаконично ответил тот, и я еле смог сдержать улыбку.
До причалов мы добрались за двадцать минут. Едва мы поднялись на вышку, которая представляла собой крепко сбитое бревенчатое сооружение с помостом и навесом, как раздался дробный топот. Я увидел, как к нам в облаке пыли несется дракон. Никки неплохо управлялся с ним. Это я понял, когда он заложив крутой вираж, затормозил прямо напротив вышки, так что трап уперся прямо во входную дверку кабины.
— Заходите, гости дорогие! — пригласил нас бес.
Когда мы зашли и разместились на мягких сиденьях, которые хоть и были слегка обшарпанными но тем не менее создавалиопределенный уют, Зигфрид отсыпал бесу тридцать пять талеров, и тот, довольный, направился в сторону двери. Мойша сидел у самого выхода и напротив него Никки, притормозив на мгновение, нагнулся к волосатому уху лешего и тихо, но довольно явственно сказал: «Брату привет передавай. Мы тут все ждем его. Классный он у тебя парень».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
После этого Никки будто растворился в воздухе. Мойша побледнел, но быстро взял себя в руки прикинувшись что ничего не слышал.
Но эту фразу слышалия и Любава. Наши взгляды встретились и девушка подмигнула, состроив на миг такую гримасу, что я невольно расхохотался.
— Что смешного? — резко повернулся ко мне Зигфрид, — а? Я что-то пропустил?
— Нет, ничего, — поспешил проговорить я, — анекдот вспомнил смешной.
— Не время сейчас! — отрезал Зигфрид и вновь вернулся к подготовке взлета.
Вы спросите, почему Никки не заботился за судьбу своего дракона? Дело в том, что в отличие от боевых, на пассажирских драконов было наложено соответствующее заклинание. Стоило закончиться заранее оговоренному сроку полета, как дракон возвращался назад. И никто не мог его остановить…разве что уничтожить, а уничтожить дракона было сложнее, чем Змея Горыныча. Поэтому Никки со спокойной душой доверил свое сокровище нашей команде.
Тем временем Зигфрид прошептал нужное заклинание, дракон встрепенулся и рванулся с места, постепенно набирая скорость. Меня вжало в спинку кресла, и я даже на миг зажмурился от удовольствия. Хотелось петь от радости. Не знаю, почему полеты так на меня действовали, но в небе я чувствовал себя как в своей стихии. Жаль, что летал я на драконах до этого слишком мало.
Тем временем скорость все увеличивалась. Мимо проносилась земля, а впереди замаячила громада леса. Однако в следующий миг дракон оторвался от земли. Я посмотрел на своих спутников. Любава раскраснелась и, не отрываясь, смотрела в окошко. Хельга расслабленно откинулась назад и будто заснула. А Мойша…Я не мог понять, то ли он страдает от страха перед полетом, то ли от вскользь брошенной ремарки Никки, но выглядел он неважно.
Дракон набирал высоту. Под нами раскинулась Фатерляндская земля. Аккуратные городки с крошечными, но милыми домишками. Словно вычерченные по линейке дороги. Иногда где-то вдалеке, тяжело взмахивая крыльями, проплывали грузовые драконы, направлявшиеся во все стороны света.
Далеко на горизонте, там, где земля сливалась с небом, синела кромка моря. Мы летели строго против солнца, и оттого наш Валя-Валенок как будто набычился, наклонив вниз голову.
Я даже не заметил, как начало темнеть. Солнце оказалось у нас за спинами. Мы подлетали к русинским краям. С воздуха было особенно заметно, как организованные и основательно прореженные леса Фатерлянда сменялись непроглядной черной стеной чащоб Русинских земель. Я ощутил почти физическую тоску от того, что покидал родные края.
Первый раз, когда я приезжал в Муром на стажировку, мы путешествовали по земле, и разница не была так заметна. А вот леший, словно почувствовав сквозь стены приближение родных пенат, прекратил грустить и потянулся к окну. Любава тоже улыбалась. Русины будто задышали полной грудью. Даже лица у них изменились. С них будто сползли маски притворства и стеснения.
Здесь, среди этих бескрайних лесов, они могли творить все, что им хотелось и не бояться, что их найдут. Они стали сами собой. Я подумал, что для того, чтобы не раствориться в буйстве русинской природы, моим коллегам нужно было быть очень цельными личностями, в чем-то даже более сильными, чем я и Зигфрид.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Может быть, поэтому среди моих знакомых русинов так часто попадались крайности — либо яркие, необычно мыслящие маги, либо совершенно невзрачные безвольные бездарности. Или ты ломал среду под себя или она брала над тобой верх и подчиняла своим законам. Я даже поразился какие мне приходили в голову мысли когда я смотрел на раскинувшиеся под крылом дракона леса.
