В груди от страха похолодело. Сон как рукой сняло.
Наконец Вовочка взял стакан и подставил его под шумящую струю. Налил половину и медленно, как бы ополаскивая рот, продегустировал.
Нет никаких сомнений — водка, твою бога душу за ногу!
Он закрутил кран, постоял, опять открыл. В раковину ударила тугая струя, и тут же в нос пахнуло до боли знакомой дурью.
… Вместо горячей воды тоже текла водка.
Вовочка пошел в ванную, но там из кранов бежала обычная вода.
Он вернулся на кухню. Налил себе еще полстакана. Выпил. И осел на пол.
— Батя! Батя! Умираю!
На шум выбежал пожилой мужчина.
— Что случилось?
— Батя! У меня что-то с головой! Может быть, это белая горячка? Мне кажется, что из крана течет настоящая водка!
Вовочка схватил с пола валявшуюся вчерашнюю пустую бутылку из-под вина, машинально посмотрел на просвет, не осталось ли там чего, хоть на донышке, и приложил ее ко лбу.
— Допился, свинья! — затрещал Вовочкин отец, бывший колхозник, человек, проживший тяжелую послевоенную жизнь. — Я врачам платить не буду! У меня денег на это нет! Не знаю, как и прокормиться… Вон, хлеб как подорожал!
— Да закрой ты пасть! Слышишь, чего тебе толкую? Из крана течет водка! Попробуй!
— Только психушки нам и не хватало! — Батя продолжал бубнить, однако вскоре включил воду и осторожно попробовал ее на вкус.
Отскочил, как ужаленный, и выдохнул в ужасе:
— Водка, блядь!
— Что я тебе говорил!
Вовочка понял, что его мозги здесь ни при чем, что он в порядке, отшвырнул пустую бутылку и быстро поднялся.
— Как же это может быть? — развел руки батя. — Я многое в жизни видел, но чтобы водка из крана?
— Как-как? Барабашка, ё-моё! Чего еще? А ну, от-зынь!
Вовочка грубо оттолкнул отца от раковины и смело присосался. Он никогда еще не сталкивался с такой откровенной мистикой, но теперь, когда волшебство в его жизни наконец произошло, воспринял случившееся, как довольно идиотское, необъяснимое, но, в принципе, вполне обыкновенное по нынешним временам событие.
— Чё тут такого? Подумаешь, водка вместо водопроводной воды течет! Вот Гарик из пятого дома рассказывал…
Напившись досыта, Вовочка опять пропустил вперед своего отца:
— Пей, батяня, пока не кончилась! Тот ни в какую:
— Мало ли какая это зараза!
— Пей, дурак! Не бойся — не паленая!
Наконец батя приложился и вскоре с непривычки немного захмелел.
Испугавшись, что чудотворный поток действительно иссякнет, счастливые владельцы суетливо наполнили водкой все бутылки, банки и кастрюли, все емкости, которые нашлись в хозяйстве. Только после этого успокоились и накрепко закрутили кран.
— Слышь, батя! — пролепетал уже готовый Вовочка. — Ты никому не говори!
— Да чего я, дурак, что ли, кому-то рассказывать? Да никто и не поверит!
Пару дней спустя заявился я. У лифта было наблевано. На лестнице сидели какие-то в доску пьяные про-шмандовки.
— Молодой человек, — сказала одна из них, еле ворочая языком. — У вас не найдется сигаретки?
— Бог подаст!
Дверь в квартиру была гостеприимно приоткрыта. В прихожей топтались две темных личности, которые, завидев меня — крепкого трезвого парня, поспешили, подталкивая друг друга, ретироваться.
Вовочка был в отрубоне, но его отец, хотя и смотрел осоловелым взглядом, меня узнал, обрадовался и сразу провел на кухню. Он меня уважал, потому что я часто от щедрот душевных подкидывал ему деньжат.
— Александр Владимирович… Александр… Не знаю, как вам и сказать… Посмотрите, что тут происходит… Прямо мистика какая-то!
Он открыл кран. Я под струей промокнул пальцы и понюхал их.
— Водка!
Я поспешил закрутить кран.
— Представляете, Саша! Водка течет вместо воды! Уже третий день…
Я в недоумении потер лоб.
— Кому-нибудь говорили?
— Нет.
— А откуда вся эта пьянь?
— Володя друзей зазывает, всех угощает! Уже полрайона здесь перебывало. Я так с ними измучился, хоть милицию вызывай!
— Милицию не надо. Вас с Вовочкой арестовать могут. Они же ни черта не понимают в паранормальных явлениях.
— А что это… паранормальные явления?
— Это касается всего необъяснимого, сверхъестественного. Кстати, есть специальные институты, которые изучают подобные аномалии. Ведь человека повсюду подстерегает неизведанное, куда не ступи… Вот ваш случай… По сути, это рядовое паранормальное явление. Я помню даже в каком-то научном журнале читал о точно таком же происшествии…
— Да? А может, нам обратиться в какой-нибудь такой институт…
— Можно, конечно… Только я бы не советовал вам вообще куда-либо обращаться.
— Почему?
— Но ведь в отличие от многих других случаев, с барабашками, которые зло подшучивают над жильцами квартир, ваш случай — благо. Разве это плохо, когда водка течет из крана? Вас сразу же лишат этого изысканного удовольствия! И вообще выселят из квартиры куда-нибудь в общежитие! Потом ходи ищи правды…
— Да, верно…
Вовочкин папашка в волнении наморщил лоб.
Я заглянул в комнату Вовочки. Он, мертвецки пьяный, валялся на диване, свесив синий кулак до пола. Спертый воздух был пресыщен миазмами его отравленной жизнедеятельности. Я брезгливо приблизился и пощупал его пульс — вроде пока жив.
Попрощавшись с батей, я покинул аномальную квартиру. Подошел к лифту, нажал на кнопку.
— Молодой человек, у вас не найдется сигаретки…
— Найдется, такая большая и красная!
— Ой, а можно ее попробовать?
— Справку принеси из вендиспансера, тогда посмотрим…
— Мудак!
Я вошел в лифт и поднялся на один этаж вверх. Дверь открыла старая бабка.
— Как дела, Мария Семеновна?
— Все хорошо. — Она посторонилась, пропуская меня на кухню. — Только больно шумит эта ваша бандура!
— Ничего, потерпите…
Посреди кухни стоял огромный бак из нержавеющей стали, с приборами на панели управления. От него извивались по полу несколько толстых пластиковых трубок и уходили куда-то в стену.
Я изучил показания приборов:
— Мало осталось. Сто литров всего. Завтра будем опять заливать.
— Александр Владимирович! Не скажете, когда ваш эксперимент закончится?
— Притомились уже немножко, Мария Семеновна? Ничего, скоро… Я добавлю вам еще сто долларов. Устраивает?
— А вот ваши сантехники мне дырку в стене сделали.
— Это восстановим, не беспокойтесь… Пожалуй, мы добавим вам еще сто долларов. Всего двести, о'кей?
— Большое спасибо, Александр Владимирович! Я так вам благодарна! Буду молиться за вас, свечку поставлю в церкви!
— Не рано ли свечку?
— Так это ж не за упокой, а за здравие!
34
Приближался тот счастливый день, когда я должен был взойти на борт самолета и улететь далеко-далеко, за тысячи километров, в чудесную страну романтических помыслов своей юности. Меня ожидает блаженство тела и успокоение души, я смогу хотя бы на некоторое время отделить себя от всего остального человечества, слиться с природой, стать ее частью…
Пошли все к черту!
Я воспарю над бесполезной суетой, я стану одним из богов, которым чужда меркантильная бытовуха, которыми движут высшие философские категории. Материя разверзнется, откроется портал в неописуемой красоты потусторонний мир, и я шагну навстречу голубому свету, подгоняемый в спину серостью будней и зловонием толпы. Это будет моим личным торжеством! Триумфом всей моей жизни!
Впрочем, неожиданно мои планы несколько поменялись. Теперь меня должна была сопровождать Вера. Моя проказница Вера — предмет моего беспрестанного вожделения. Пусть эта поездка станет не только моим личным триумфом. Я добр, щедр и преисполнен благодарности, я разделю его с ней — моей послушной сексуальной игрушкой, моей злой насмешницей, моей грязной сучкой, моей счастливой обладательницей жаркой попки, которую невозможно не вожделеть. Ведь она, Вера, этого достойна!
И я уже с нетерпением фантазировал, купаясь в гавайских волнах удовольствия и сладкой сексуальной неге. Часто, засыпая в своей холостяцкой кровати, я, как в старые добрые времена, пахнущие в воспоминаниях лавандой простеньких духов одноклассницы Светы и собственной спермой, брался за своего нервного приятеля (для непонятливых: детородный орган) и, наслаждаясь покорным присутствием в своих видениях Веры и легко управляя ее недвусмысленными действиями, помогал ему освободиться от накопившейся горечи одиночества.
Я уже жил предстоящей поездкой. Я не мог ни о чем другом думать. Однако вместе с приближением времени, оставшегося до отлета на необитаемый остров, испарялся Верин азарт — ее легкость, ее искрометная открытость, ее развратная страсть ко мне. Она, словно Снегурочка, попавшая на солнечный пляж, таяла на глазах, превращаясь в мокрый и угловатый кусок льда.
