рисовались на фоне выцветшего осеннего неба, выбрасывая в него клубы дыма. Телеги медленно, тяжело тащились по узким улочкам, иногда мелькали сверкающие автомобили, летевшие со скоростью до сорока миль в час, один раз проехал полицейский на велосипеде, а потом женщина везла кого-то на инвалидной коляске. Молли казалось, что перед ней разворачивается бесконечный гобелен со сценками из жизни самых разных людей. Работающие в полях не обращали на проезжающий поезд никакого внимания, зато ребятишки на мостах и у шлагбаумов на переездах скакали и махали руками изо всех сил, и Молли, бросив через плечо быстрый взгляд на Сару, которая смеялась над чем-то с офицерами, помахала в ответ.
«Даже не верится, что мы уже в пути, — подумала она в радостном волнении. — Мы правда едем во Францию! Это будет самое большое приключение за всю мою жизнь, значит, надо постараться ни минуточки из него не забыть. Вот заведу такую специальную тетрадку и буду писать дневник — про все, что со мной произойдет».
В школе Молли приходилось читать чужие дневники, но, хоть ей и нравилась эта идея — записывать все свои поступки, ее собственная жизнь всегда казалась слишком обыкновенной и скучной, чтобы писать о ней, а что-то другое, не скучное, она ни за что не решилась бы доверить бумаге. Не могла же она писать о том, как отец обращается с ней и с матерью! Дома такой дневник и спрятать было бы негде. Но тут, в поезде, который нес ее в неизвестное будущее, ей захотелось сохранить все, что произошло в этот день, чтобы уже ничего не забылось. И внезапно в голову пришла простая и ясная мысль — дневник! Молли пообещала себе, что при первой же возможности купит тетрадь, несколько карандашей и начнет записывать.
На каждой станции в вагон вливались все новые группы военных, так что, когда поезд наконец подошел к Лондону, он уже был забит до отказа. Он медленно катил по окраине, и картинка за окном сменилась. Вместо полей и лесов — дома и другие строения, вместо деревень — разросшиеся во все стороны пригороды. Молли как завороженная смотрела на домики, тянувшиеся бесконечными рядами, стена к стене, на маленькие прямоугольные садики, упирающиеся прямо в железнодорожные пути. Оживленные улицы с домами или рядами магазинов, кое-где на углу возвышающиеся над ними церкви… Как же столько людей уживается здесь, в такой тесноте, прямо под боком друг у друга?
На Паддингтонском вокзале капитан Шайнер помог им найти носильщика, а затем такси, которое и доставило их на Карвер-сквер в Блумсбери, где жила вдовая сестра сэра Джорджа, леди Хорнер. Капитан спросил, нельзя ли ему будет навестить там мисс Херст, но Сара чувствовала, что встречу в поезде едва ли можно считать приличным знакомством, и выразила сожаление, что через несколько дней они уже будут на пути во Францию, а подготовка к поездке не оставит им времени для приема гостей. Капитан Шайнер, очевидно, принял это как отказ и пожелал им удачи во Франции.
Сара в ответ пожелала ему того же, и он, помогая ей сесть в такси, добавил:
— Вся Англия будет вам благодарна, мэм, — лихо отсалютовал, развернулся и растворился в вокзальной толпе.
Глядя в окно такси, Молли воскликнула:
— Ой, мисс Сара, я никогда не видела ничего подобного. Когда мы ехали в поезде, до Лондона было еще далеко, а я думала, что мы давно уже там — все дома и дома! А вы только посмотрите, что на дороге делается! И авто, и трамваи, и люди — сотни людей!
Сара рассмеялась.
— Это же столица, — сказала она. — Самый большой город в мире.
Но такой давки на вокзале не ожидала даже она. В последний раз она приезжала в Лондон с отцом и Фредди еще до войны. Тогда поезда уходили полупустыми, и толпа в главном вестибюле вокзала не была сплошь цвета хаки. Сара была очень благодарна капитану Шайнеру за помощь с багажом и такси, и ей не терпелось наконец оказаться в тетушкином доме на Карвер-сквер.
Карвер-сквер оказалась маленькой тихой площадью неподалеку от Британского музея, с огороженным садиком в центре, в тени высоких деревьев. Когда они вышли из такси, налетел сильный ветер, и листья, сорванные с веток, кружились вихрем и неслись по улице.
Сара поежилась и нетерпеливо сказала:
— Ну же, Молли, бегите к двери и позвоните, холодно здесь стоять.
Она расплатилась с таксистом и, обернувшись, увидела, что Молли выполнила ее приказ и что по красно-белым кирпичным ступеням уже спускается слуга, чтобы забрать багаж. Он взял Сарины вещи, а Молли пришлось самой волочить свой чемодан и еще несессер в придачу.
— Пожалуйте за мной, мисс Херст, — сказал слуга, поднимаясь по лестнице. — Мадам ждет вас.
У двери их встретил другой мужчина, постарше и гораздо более внушительного вида. Сара сразу узнала в нем знакомого ей по прежним визитам Робертса, дворецкого.
— Прошу вас, входите, мисс Херст. Мадам в гостиной. Позвольте взять ваше пальто?
На Молли он даже не взглянул, но Сара сразу сказала:
— Спасибо, Робертс. Как вы поживаете? Это моя горничная, Молли Дэй. Я не сомневаюсь, что вы позаботитесь о ней. — Она повернулась к Молли и произнесла надменным тоном, какого Молли никогда у нее раньше не слыхала: — Молли, идите с мистером Робертсом, а когда вам покажут, где вы будете спать, можете распаковать мои вещи. Я пришлю за вами, когда понадобитесь.
Сара отвернулась от Молли и двинулась к двери, которую Робертс распахнул перед ней. Молли проводила ее глазами, а затем, когда она исчезла в комнате с горящим камином, снова подхватила чемоданы и шагнула вслед за лакеем по имени Джон в тяжелую дубовую дверь, ведущую куда-то под лестницу.
Следующий день прошел в вихре бесконечных покупок. Сара написала Фредди о своих планах, и хотя брат тоже сомневался в правильности ее решения, он слишком хорошо ее знал, чтобы надеяться отговорить. Он ответил подробным письмом, где перечислил все, что ей необходимо взять с собой — главным образом для собственного удобства, ну и кое-что для него.
«Я надеюсь в скором времени получить отпуск, — писал он, — не такой длинный, чтобы ехать в Англию, но хотя бы на несколько дней, и тогда смогу приехать навестить тебя в монастыре у тети Энн. Как тебе известно, нам не разрешается писать, где мы находимся, но это недалеко».
Они провели незабываемое утро, бродя по большим лондонским магазинам, и купили почти все по списку, включая носки и рубашки для Фредди.
— Он говорит,
