– Миша? – крикнул он, пытаясь разглядеть происходящее в кладовой. Он поднялся с пола и подошел поближе.
Вдруг оттуда, наконец, вышел Миша.
Но стоило Яну взглянуть на толстяка в отцовском кимоно, как он понял, что это уже не Миша. Мальчик отшатнулся назад, не зная, как быть дальше.
– Привет, малыш, – страшно улыбнулся дядька, – а где твои папа с мамой?
Его глазки бегали по телу мальчонки, пожирая его взглядом. Ян понял, что произошло, и пожалел о своей затее. Но было уже поздно.
Мальчик рванул с места, спасаясь бегством. Мужик помчался за ним, но растянулся на полу, споткнувшись на ровном месте. Можно ли считать это везением при сложившихся обстоятельствах? Если Госпожа Удача решила проявить благосклонность, то возникает резонный вопрос: где она была раньше?!
Ян, несмотря на свои новые коротенькие ножки, в несколько скачков преодолел лестницу и вылетел пулей на улицу.
Он бежал без оглядки, пока не упал без сил возле незнакомого пруда, поросшего лилиями.
Он был совсем один… в чужой стране… в чужом теле…
To be continued…
Клуб мертвых сердец
(входит в сборник «Клуб мертвых сердец»)
– Привет! – нас представляют друг другу, хотя в том уже давно нет особой нужды, мы поочередно склоняем голову, услышав свое имя, и приветствуем остальных, – Мош, Кабир, Массимо… – вереница странных имен, сливающихся в один непрерывный гул, заполняющий пространство в кругу собравшихся, – а это Джанджи, он у нас новенький, поприветствуйте Джанджи.
– Привет, Джанджи, – единогласно проносится из уст участников.
Сквозь полумрак заметны отражающиеся на лице незнакомца страх, удивление и растерянность.
– Ну что, кто начнет? – желающих, как обычно, нет, – тогда, Кабир, как насчет тебя? – это был даже не вопрос, просто некое проявление ложной вежливости.
Тот прокашлялся и со вздохом усталости начал свой рассказ:
Малик был моим лучшим другом с тех самых пор, когда впервые оттолкнул соседского мальчишку, пытавшегося отобрать у меня деревянного коня – последний подарок отца… Нам было тогда лет по шесть-семь, но Малик был довольно крупным и сильным, взяв на себя роль моего старшего брата и защитника, хотя был младше на два месяца. Нас все так и называли братьями. Матери поочередно кормили и присматривали за нами, а его отец заменил мне родного. Мы ходили в одну школу. Я надеялся, что поступим и в один университет, но Малик предпочел отправиться в Великобританию, говоря, что там образование лучше. Мы виделись только на каникулах, но от этого наша дружба только окрепла, преодолев время и расстояния. Окончив обучение, мой лучший друг вернулся, и мы зажили по-прежнему. Я с удовольствием слушал его рассказы о Британии и местных распорядках, забавлявших меня.
Вскоре родители Малика сообщили, что подобрали ему хорошую невесту. После знакомства с ней и ее семьей, мой друг был под большим впечатлением и, казался действительно счастливым, будто сам нашел избранницу. Я радовался за него, но доля обиды затаилась в моем сердце: сначала он учится заграницей, пока я коротаю будни, корпя над книгами в родном Наджране, а теперь вступает на новый уровень жизни, обретая жену, о которой мне пока только приходится мечтать.
Конечно, его семья была в состоянии заплатить достойный калым, моя же, состоявшая лишь из меня и матери, не имела такой возможности.
Все наши родственники отказались от нас, когда мама вышла за отца, который был наполовину индусом. С его стороны не было вестей после того, как он скончался. Вместо того, чтобы веселиться на свадьбе названного брата, я чувствовал себя лишним, понимая, что мы с матерью одни на всем белом свете.
Когда всеобщему вниманию была представлена невеста, я усмехнулся. Акила… Она не была красавицей, коей я ее рисовал с восхищенных слов Малика. Это была совершенно обычная девушка. Мое настроение поднялось, и я со рвением отплясывал, даря поздравления своему другу.
В новом доме брата я был завсегдатаем. Акила превосходно готовила и не докучала своим присутствием. Когда родился их первенец, его назвали в честь моего отца. Не будучи сентиментальным, я, все ж, прослезился. Второй была девочка, которой дали имя моей матери, скончавшейся не за долго до ее рождения.
Я остался совсем один.
Мне невыносимо было наблюдать за счастьем других, но по-прежнему я снова и снова приходил в дом Малика, не имея сил пребывать в одиночестве.
Как-то я постучал к нему. Открыла Акила, сказав, что мужа нет дома.
Зная мою близость своему супругу, она впустила меня, разрешив дождаться его прихода. Предложив угоститься чаем, она стала накрывать на низкий столик, распространяя ароматы жасмина. Тогда я впервые взглянул на нее как на женщину. Подготовив трапезу, Акила собиралась уйти, но я попросил составить мне компанию. Смутившись, она, все же, согласилась и разместилась напротив. Наблюдая за ее мягкими жестами и слушая размеренный тембр голоса, я начал видеть то, что, видимо, околдовало и Малика. Тот вскоре вернулся, радуясь моему присутствию.
Я начал захаживать, специально подбирая время, когда он отсутствовал. Акила ко всему прочему оказалась очень умной женщиной, способной поддержать любую тему разговора. Я старался приблизиться к ней, стать, для начала, ее другом, чтобы она могла мне доверять.
Это было необъяснимое желание, которое, как бы я ни старался, не мог игнорировать. С каждой минутой, проведенной с ней, я все больше и больше мечтал, чтобы она взглянула на меня не только как на брата своего мужа, но и как на мужчину. Так продолжалось целый год. Малику было приятно, что самые родные для него люди смогли найти общий язык и подружиться между собой. Моя же зависть к нему стала преобразовываться в ненависть. Я не понимал, почему одним в этой жизни достается все, другие же обделены от рождения. Ведь Малик с самого детства получал все, не предпринимая ничего для этого: он всегда был силен, имел обеспеченных родителей, заполучил прекрасную жену и замечательных детей.
А что досталось мне?
Как ни силился, я не мог найти ничего положительного в своей никчемной жизни.
И я решил, что изменю ситуацию, чего бы мне это не стоило.
Акила была покорной женщиной. Но, я знал, никогда не согласилась бы быть не единственной, не смотря на традиции. Я решил воспользоваться этим. Как-то, водя беседы с Маликом, я спросил, почему он не заведет себе еще жены, ведь у него вполне достаточно средств, чтобы содержать обеих. Он улыбнулся, сказав, что никогда бы не возжелал иной женщины, нежели Акила, подарившая ему сына и дочь. «Мой отец был способен содержать горем из нескольких жен, но не представлял себе такого поворота событий. Видимо, я в него». Такой взгляд на мир является редкостью. Меня взяла досада, ведь миллионы мужчин мечтают иметь сразу много женщин, но не имеют такой возможности, а он отказывается от такого подарка судьбы. Потерпев фиаско, я решил пойти обманным путем и стал намекать Акиле, что Малик подумывает о второй жене. Как я говорил, она была покорной и не смела перечить мужу. Поэтому молча начала переживать обиду и строить планы мести… Я согласился быть ее потворщиком в этом.
С каждым днем моя цель казалась все более досягаемой. Сначала я возмущался его неблагодарности, потом, придвигаясь ближе, придерживал за плечи, выражая свою поддержку. Затем гладил по голове, когда с нее плавно соскользнул хиджаб. Она попыталась отстраниться, но я притянул ее к себе, заключив в объятия. Тогда она вырвалась из цепкой хватки и с испуганным видом попятилась от меня. Заслышав шаги на улице, она наскоро нацепила хиджаб и, сделав невозмутимое лицо, села напротив. Малик вошел, как всегда, радостный моему присутствию. Акила поприветствовала мужа. Во время беседы она скрывала свою досаду, но я замечал ее отголоски во взгляде и голосе жены брата. В голове роились мысли и предположения о причинах сокрытия моего недостойного поведения. То ли женщина не хотела разрушать нашу с братом давнишнюю дружбу, то ли решила продолжить то, что начал я.
На следующий день Малик был дома, помешав свершению моих планов. Я боялся, что Акила может проболтаться и о случившемся и о моей лжи, но этому не суждено было сбыться, и я успокоил свои нервы.
Когда же я посетил дом брата, спустя пару дней, его там не оказалось. Акила все так же пахла жасмином. Она кротко смотрела на меня сидя напротив. Я приблизился к ней, чтобы проверить реакцию. Она оставалась неподвижна. Я положил руку на плечо. Она по-прежнему сидела, будто не замечая происходящего. Тогда я провел по голове, как тогда, сбросив платок, обнаживший ее гладкие волосы. Я вкусил их божественный аромат, зарывшись лицом. Акила со взъерошенной прической окаменела и не смела сопротивляться. Я стал стягивать галабею, узрев ее покатые плечи. В тот миг пришло понимание, что я могу обладать ею. Что и на мою долю выпала хоть часть того, что принадлежало Малику.
